в котором, x,y,z - неизвестные переменные, при этом считается, что переменная n принимает любые целочисленные значения 1,2,3 и т.д. Проблема Ферма заключается в следующем: требуется найти алгоритм, который позволял бы определять целочисленные значения x,y,z для любых целых n. При n=1 задача решается легко: для любых целых x,y значение z равно их сумме. Когда n=2, некоторые значения x,y,z можно найти методом подбора, например, x=3, y=4, z=5 или x=6, y=8, z=10. Доказано, что при n=3 уравнение не имеет целочисленных корней отличных от нуля, но это доказательство несправедливо для других значений n.

На сегодняшний день автор располагает информацией, что проблема Ферма якобы алгоритмически неразрешима (приходится писать «якобы», так как абсолютно достоверной информации мы, к сожалению, не имеем). Это означает, что нет смысла искать единый алгоритм решения, годный для всех целых n, не нужно тратить на это силы и время, хотя для некоторых конкретных n метод решения когда-нибудь будет найден, или будет доказано, что целочисленных решений нет, как это случилось для n=3.

Что касается самоприменимости машины Тьюринга, то с помощью не очень сложного, хотя довольно «тонкого» доказательства удалось сформулировать утверждение: проблема самоприменимости машины Тьюринга алгоритмически неразрешима. Это означает, что нельзя формальными методами (на основе анализа таблицы машины) про любую машину сказать, будет ли она самоприменима или нет. В то же время ответ на вопрос получить можно, «построив» машину и проверив, какое свойство имеет место. На самом деле подобная проверка не всегда дает ответ на вопрос - самоприменима или нет. Действительно, если машина останавливается, значит - самоприменима. Но если не останавливается, мы ничего не можем сказать. Может быть, она бы остановилась, дай ей времени поработать дольше. Значит, глядя на «собственное описание» машины, мы не можем сказать, в какое слово она его преобразует. Хотя, если машину «построить» и она окажется самоприменимой, интересующее нас выходное слово определить очень просто: для этого достаточно машину «запустить» и посмотреть на ее выход.

То, что проблема самоприменимости машины Тьюринга алгоритмически неразрешима, огорчительно. Однако нас, пусть это не покажется странным, данное обстоятельство радует. Будь все иначе, проблемы сознания, сущности «Я» человека, наверное, оказались бы давно решенными. Коль скоро этого не произошло, можно предполагать, что мы на правильном пути.

Самоприменимость универсальной машины Тьюринга моделирует то общее, что по нашим предположениям лежит в основе появления субъективного начала. Но мы не можем сказать, какой должна быть структура управляющего устройства универсальной тьюринговой модели, чтобы она была самоприменима. Мы можем попытаться найти какую-то структуру, которая будет самоприменима, возможно, сможем найти несколько таких структур, но мы никогда не сможем сказать, как их находить.

Отсюда следует неутешительный (а возможно, как раз, приятный) вывод, следующий из того, что процесс самоприменимости не может быть описан никаким алгоритмом. Так как мы предположили, что процесс самоприменимости универсальной машины Тьюринга является моделью одного из звеньев сознания, то на основании всего сказанного следует совершенно четко заявить: часть процесса работы мозга, связанная с появлением сознания, - не алгоритмический процесс, и, следовательно, для него в принципе не существует формального описания. Поэтому, рассматривая самые разные стороны деятельности человеческого мозга, можно сказать, существенно уточняя написанное ранее, что, хотя мозг работает в целом алгоритмически, одна его функция - реализация способности к возникновению субъективного начала - не алгоритмична. Подтверждением этого утверждения может служить, например, книга Р. Пенроуза [65], в которой проблеме «устройства» сознания посвящены главы 9 и 10.

 Именно по этой причине не существует формализованного пути к созданию субъективного начала в искусственных системах, хотя неформальные или частично формальные пути, конечно, остаются.

Произвольное разнообразие?

Известно, что управляющее устройство универсальной машины Тьюринга стандартно и без всяких изменений его структуры обеспечивает реализацию любого алгоритма. Правомочна ли постановка вопроса (очень важного вопроса!) о существовании различных вариантов структур управляющего устройства универсальной модели? В принципе, да, и тем более допустима, когда этот вопрос ставится в связи с другим - на каком языке дается описание информации, перерабатываемой моделью? Так, например, один из вариантов универсальной модели, описанный М. Минским [48,с.174], работает в двоичном алфавите. Естественно, модель, работающая в другом алфавите, должна иметь другую структуру. Однако принцип ее работы должен оставаться неизменным, так как в какой бы форме ни была закодирована информация (каким бы ни был язык представления информации), ее всегда можно свести к единой форме, в частности, к двоичной.

Скорее всего, информация в мозге представлена не двоичным кодом и существует несколько форм ее представления. Однако единство материального мира приводит к выводу о том, что нельзя говорить о произвольном разнообразии этих форм: они могут быть только такими, какие обусловливаются внешней средой. В одних моделях могут быть представлены все обусловленные формы, в других - только некоторые. Но при этом основные из них, такие, например, как возможность обрабатывать зрительную, звуковую, вкусовую и т.п. информацию, должны для разных экземпляров модели (фактически, людей) быть едиными. Поэтому можно говорить о единых принципах построения структур управляющих устройств в разных экземплярах универсальной модели.

Зададим очередной вопрос. Как практически реализовать самоприменимость в модели? Если иметь в виду реализацию универсальной модели на бумаге, то нужно знать таблицу работы ее управляющего устройства, уметь записать ее на входном для модели языке и подавать эту запись на вход машины, проверяя, будет ли она самоприменима. Однако можно говорить о реализации модели универсальной машины Тьюринга на ЭВМ. Тогда экспериментирующий с этой моделью должен знать таблицу управляющего устройства и должен уметь перекодировать элементы такой таблицы во входную запись. На основе этого может быть написана программа перекодировки. Программа - это алгоритм. Отсюда следует важный вывод: для того чтобы реализовать самоприменимость в модели (как и сознание в реальном мозге), необходим алгоритм перевода собственного описания в информацию входа для модели (или для мозга), а также механизм реализации этого алгоритма.

Кстати говоря, исследования, проведенные К. Прибрамом, показывают, что операции кодирования и перекодирования информации занимают большое место в процессах, связанных с функционированием живого мозга [64,с.84]. Никто, конечно, не знает пока, связаны ли как-то эти процессы с упомянутой программой перекодировки информации таблицы во входную запись, но обратить внимание на данное обстоятельство наверняка стоит.

Чтобы сделать дальнейшее изложение более понятным, позволим себе следующую ремарку. Каждый из нас воспринимает только свое сознание, восприятие чужого сознания невозможно. Чтобы говорить о материалистическом понимании предлагаемого феномена вечного бытия, очень важно установить, как сознание одного человека соотносится с сознанием другого. Попытаемся сделать это с помощью нашей модели.

Единый язык человеческого мозга

Ранее нами было высказано (а с учетом ссылки на принцип работы универсальной машины Тьюринга - фактически обосновано) положение о существовании некоторого внутреннего языка универсальной тьюринговой модели и, скорее всего, «внутреннего» языка работы мозга. Одинаковы ли эти языки в разных экземплярах модели, или они могут быть различными?

Что касается, так сказать, семантической (смысловой) стороны языка, то она, вероятнее всего, одинакова для разных экземпляров модели, поскольку семантика определяется структурными особенностями модели, а последние считаются одинаковыми. Если рассматривать синтаксис языка, то здесь ответ на поставленный вопрос не может быть столь однозначным. Действительно, принципы построения языка (так сказать, его грамматика) могут у разных экземпляров модели совпадать, но составные элементы языка (т.е. его алфавит) в разных экземплярах модели могут, как совпадать, так и могут быть разными. С точки зрения построения универсальной модели и ее функционирования обе возможности допустимы и имеют право на существование. А как быть с внутренним языком моделируемого объекта, т.е. мозга? Одними и теми же или разными символами кодируются составные элементы его внутреннего языка? На этот вопрос, используя понятия только теории алгоритмов или информатики, однозначно ответить нельзя.

Из практики развития вычислительной техники мы знаем, что изменение алфавита, с которым работает ЭВМ, самым существенным образом влияет на ее структурную организацию и даже на принципы ее функционирования. Для этого достаточно вспомнить, например, об экспериментальной ЭВМ «Проминь», которая работала не в традиционной двоичной, а в троичной системе счисления.

В то же время нет теоретических ограничений на построение универсальных машин Тьюринга, работающих в разных алфавитах. Совершенно очевидно, что таблицы управляющих устройств у таких машин будут разные не только по записи символов, но и по числу состояний, хотя все они будут выполнять один и тот же алгоритм интерпретации. Теория алгоритмов допускает такое.

Но думается, что природа не могла допустить подобной «безответственности». Действительно, если внутренние языки моделируемых субъектов (читай, мозга человека) различны, то различны и основополагающие, образующие структуры и функции мозга. Сколько, извините, «мозгов», столько и структур, и все они должны быть представлены генетически. Спрашивается, выгодно ли природе содержать подобный неограниченно растущий «банк данных», все время находясь под угрозой получения бесперспективного поколения из-за несовместимости мозговых структур родителей? Если такой путь был, он давным-давно кончился гибельным тупиком неведомой нам популяции. Вывод о существовании некоторого внутреннего, единого у всех людей языка, на котором осуществляется мозговая функция сознания, мышления, следует не только из приведенного высказывания, основанного как бы на здравом смысле. Есть тому и более веские подтверждения [41,с.55].

Итак, теория алгоритмов индифферентна к выбору внутреннего алфавита работы универсальной тьюринговой модели, и в то же время ряд работ в области искусственного интеллекта, а так же здравый смысл подсказывают, что этот алфавит у разных экземпляров модели должен быть один, а значит, структуры управляющих устройств одинаковы. В связи с этим рассмотрим еще одну аналогию.

Представьте себе несколько стоящих рядом телевизоров, у которых включена одна и та же программа. Пусть это будут аппараты разных марок - ламповые и на микромодулях, старые и новые, с большим экраном и маленьким. Телевизоры сделаны из разных типов деталей, принципиальные схемы могут отличаться (это к вопросу о различных способах кодирования внутреннего языка), но принцип функционирования - преобразование эфирного сигнала в видеосигнал и затем в изображение (это к вопросу о грамматическом строе внутреннего языка) один. Мы говорим здесь не о технических принципах реализации, так как есть традиционное телевидение, есть цифровое, а о более глубоких, основополагающих - из чего во что информация преобразуется. Картинки на экранах будут отличаться по многим характеристикам, но это все-таки одна и та же картинка.

Пользуясь приведенной аналогией, напомним, что в нашем понимании самоприменимость - это процесс. Структуры, его реализующие, в каких-то деталях могут различаться, но процесс един. Самоприменимость или есть, или ее нет. Но если она есть, она - одна, разных самоприменимостей быть не может, могут быть лишь какие-то различия в ее проявлении, как «различны» картинки, показываемые по одной телевизионной программе на разных аппаратах. Введенное нами первое звено сознания может быть (условно, конечно) уподоблено телевизионной картинке: аппараты (люди) различны, а картинка (самоприменимость, рефлексия) - фактически одна. Таким образом, на основе предыдущего изложения можно утверждать: сознание у всех людей «устроено» одинаково; точнее, одинаковы формы при существенном различии их содержимого. Это вывод - важная веха на нашем пути.

Здесь относительно понятий формы и содержания применительно к сознанию можно привести следующую аналогию. Первое звено сознания - это сосуд, который у всех людей имеет одинаковую форму. Второе звено (содержание) - то, что налито в сосуд. Из простых житейских соображений понятно, что в один сосуд можно налить хорошее дорогое вино, а в другой, такой же по форме - вонючую жидкость. Если руководствоваться данной «посудной» аналогией дальше, то современное, традиционное понимание сознания предполагает, что «форма сосуда» у всех людей различна. Из такого понимания никакой идеи о вечном бытие, естественно, последовать не может.

Три простых эксперимента

Ранее мы подчеркнули, что оба звена, образующие цепь сознания, существуют взаимосвязано. А как оценить ситуацию, когда человек спит и видит сон: там каждый из нас или зритель, или участник, или и то и другое вместе, т.е. происходит, пусть в деформированном виде, некое подобие «сознательной деятельности». Бывают сновидения, когда «Я» предельно обнажено. В таких снах у «Я» нет должности, нет профессии, нет уровня образования, нет четкой пространственной и временной привязанности - есть только «Я». В то же время у спящего сознание с точки зрения внешнего наблюдателя не функционирует, но оно не функционирует и в состоянии обморока, хотя по медицинским показаниям состояние сна отличается от обморока. Видимо, хотя эта мысль не бесспорна, во время сна со сновидениями в отличие от обморока превалирует процесс первичной рефлексии, т.е. самоприменимости мозговых структур. Наверное, во время такого сна мозг тестирует свои основополагающие структуры как самоприменимой информационной системы. На самоприменимость проверяется достаточно жестко фиксированная, но в то же время заключающая в себе неограниченные возможности структура. В модельном варианте - это управляющее устройство универсальной модели. Оно - основа основ. Если исправно управляющее устройство, то можно реализовать любой алгоритм, записанный на ленте.

Проведем с универсальной тьюринговой моделью три достаточно простых эксперимента. Эксперимент первый. Пусть в нашем распоряжении имеются два экземпляра: модель А и модель В, отличающиеся информацией, записанной на их лентах: у модели А пусть будет лента a, у модели B - лента b. Обе модели работают с одними и теми же алфавитами. По условию управляющие устройства у обеих моделей одинаковы. Перенесем ленту a на модель B, а ленту b - на модель A. Что произойдет? Очевидно, что модель A станет моделью B и наоборот.

Эксперимент второй. Начальные условия в этом эксперименте аналогичны условиям первого эксперимента. Поменяем у моделей управляющие устройства. Что произойдет? Ничего, модель A останется моделью A, модель B - моделью B. Но если модели работают в разных алфавитах, то оба описанных выше эксперимента окажутся неудачными, так как модифицированные экземпляры моделей не будут работать.

Эксперимент третий. Изготовим новое управляющее устройство, эквивалентное управляющим устройствам моделей A и B и «заставим» его работать, например, с лентой a. Какую модель при этом получим? Естественно, модель A.

Какие выводы можно сделать из этих простых экспериментов? Вывода два. Во-первых, характеристика модели, ее отличительный признак - информация, записанная на ленте, и только она. Иными словами, универсальная модель идентифицируется по информации, записанной на ленте, но то, что она универсальная и устойчивая, определяется исключительно структурой управляющего устройства, а также свойством самоприменимости. Во-вторых, процесс инвариантного переноса управляющего устройства от одной модели к другой эквивалентен процессу воспроизведения (репродукции) управляющего устройства. Эти, на первый взгляд, сугубо специальные выводы на самом деле имеют принципиальное значение. Именно они позволяют перекинуть мостик от формальной модели к пониманию истинной сущности человеческой личности и вечного бытия «Я».

Можно ли найти след?

Теперь сделаем попытку рассмотреть процесс самоприменимости с практической точки зрения. В связи с этим сравним наши предположения с данными науки, изучающей мозг. Такое сравнение перед выводом, претендующим на что-то серьезное, просто необходимо.

Как может быть реализовано то, что мы называем термином самоприменимость, в структуре реального мозга? Для того чтобы ответить на этот вопрос, следует, во-первых, четко договориться о том, что самоприменимость - это реальный процесс, являющийся модельным отражением объективно существующих в мозге процессов рефлексии. Во-вторых, так как мозг - материальное тело, то упомянутые процессы мы должны рассматривать тоже, как материальные: они могут происходить только в определенной физической среде, а их носители - определенные реалии нашего мира.

Известно, что из внешней среды в органы чувств человека информация поступает посредством электромагнитных (свет) или акустических колебаний (звук), тактильных воздействий и т.д. В мозге, а также из мозга в тело и обратно информация передается в виде химических воздействий, электрических импульсов и потенциалов. Никаких иных способов передачи сигналов внутри организма до сих пор не обнаружено. Если это так, то описание структуры мозга или какой-либо его части должны передаваться на языке, материальным носителем которого могут быть упомянутые химические или электрические воздействия. Когда идет процесс самоприменимости (точнее, рефлексии), то информация о мозге читается мозгом, так же как информация, поступающая извне, т.е. идут те же химические реакции, генерируются те же электрические сигналы.

Известно, что работа мозга сопровождается электрической активностью, которую можно записать в виде электроэнцефалограмм (ЭЭГ). Скорее всего, ЭЭГ дает некую интегральную запись деятельности мозга; наивно ожидать, что  расшифровав подобную запись, мы сможем прочитать мысль. Специалисты, занимающиеся наладкой и ремонтом ЭВМ, взаимодействующие с ней с помощью измерительных приборов, прекрасно понимают «язык» импульсных диаграмм или эпюр потенциалов, снимаемых в различных точках электронных схем и отображаемых, например, на экране осциллографа. Но даже такой специалист, как бы тонко он ни чувствовал «пульс» компьютера, глядя на импульсы и стробы напряжений, сможет сказать только одно - правильно работает компьютер или неправильно. И ни один из них, глядя только на экран осциллографа, на показания прочих измерительных приборов, не зная схемы машины, принципа ее работы, не сможет сказать, какую же задачу машина решает: то ли она вычисляет корень квадратного уравнения, то ли обрабатывает платежную ведомость.

Импульсные диаграммы, эпюры потенциалов, записываемые в различных точках схем ЭВМ - аналог ЭЭГ, снимаемых с коры головного мозга или в каких-либо его локальных точках. Процесс деятельности мозга, хотя и не буквально, сопоставим с работой ЭВМ по решению той или иной задачи. Данная аналогия показывает, как далек «язык» электроэнцефалограмм от того, что составляет информационный аспект работы мозга. Тем не менее, мы полагаем, что ЭЭГ сможет кое-что прояснить в интересующем нас процессе рефлексии (самоприменимости). Так как рефлексия (самоприменимость) сопровождается определенным потоком информации, то какой-то его след должен отобразиться в энцефалограмме. Можно ли найти этот след? Некоторые специфические свойства, вытекающие из самоприменимости модели, возможно, позволят осуществить поиск.

Во-первых, самоприменимость заключается в чтении одной и той же информации, и это чтение, видимо, происходит с определенной периодичностью. Поэтому след процесса рефлексии (самоприменимости) должен быть, вероятнее всего, периодическим и достаточно стабильным. По этому поводу позволим себе привести пару цитат из монографии К. Прибрама «Языки мозга»: «... активность центральной нервной системы обладает такой стабильностью. Нервная ткань спонтанно (а самоприменимость как раз спонтанный процесс. - Б.П.) генерирует электрические потенциалы»; «Медленные изменения состояния нервной ткани обусловлены влиянием окружающей среды и зависят, разумеется, от предшествующей активности организма. Но они также имеют свои внутренние закономерности и свой собственный ритм активности, который вызывает повторные изменения состояний нервной ткани, что делает их в каждый момент времени лишь частично зависимыми от влияния окружающей среды... Из-за того, что группы нейронов обладают спонтанной активностью, циклической или осуществляющейся по определенной программе, причины изменения состояний в нервной системе заключены не только в окружающей среде, но также и в самом мозгу» [64,с.92,94]. Вновь имеется, как говорится, повод для размышлений.

Во-вторых, во время глубокого сна без сновидений или в бессознательном состоянии, когда «Я» временно исчезает, процесс рефлексии (самоприменимости) прекращается, что неминуемо должно приводить к исчезновению следа на энцефалограмме.

В-третьих, во сне со сновидениями, когда «Я» выступает в «очищенной» форме, след рефлексии (самоприменимости) должен выступать более отчетливо.

Сопоставим сказанное со следующей цитатой: «... интересная диссоциация между генерацией импульсной активности и флуктуациями электрического состояния наблюдается во время одной из фаз сна. Эта фаза характеризуется быстрыми движениями глаз... и электрическими ритмами, которые могут быть записаны от мозга и которые неожиданно сходны с ЭЭГ бодрствующего состояния (заметим, что в свете наших предположений никакой неожиданности здесь нет. - Б.П.). Будучи разбужен на этой стадии сна, человек почти всегда сообщает, что он видел сны, тогда как у людей, проснувшихся во время других фаз сна, такие сообщения бывают редки» [64,с.99].

Альфа ритм?

Таким образом, можно указать на существование достаточно большого числа устойчивых специфических признаков, которые могут позволить осуществить поиск процессов, модельным аналогом которых является самоприменимость. Определенные сопоставления, не претендующие на окончательность, можно провести уже сейчас. В последней из приведенных выше цитат речь идет о своеобразной мозговой активности, называемой альфа ритмом. Описывая данное явление, целесообразно не заниматься свободным пересказом, а для большей точности продолжить дальнейшее цитирование ряда источников.

«...ритмические колебания электрической активности в теменно-затылочной области обычно исчезают при открытии глаз, хотя и могут восстанавливаться при длительной зевоте. На основании этого давнего наблюдения альфа-ритм был определен как ритмическая активность с частотой в диапазоне 8-13 Гц, исчезающая при открытых глазах. Бергер предположил, что альфа-ритм исчезает вследствие концентрации внимания на стимул...» [67, с.243].

«Работы последних лет показали, что для блокады альфа ритма главенствующее значение имеет новизна стимула <...> Поэтому более полным определением альфа ритма... будет следующее: ритмическая активность с частотой 8-13 Гц, которая десинхронизируется зрительной активностью и вниманием <...> в тот момент, когда больной теряет сознание (от наркоза. - Б.П.), кривая немедленно заполняется высокоамплитудными медленными волнами и становится поразительно похожей на записи, полученные у больных в состоянии комы или обморока...» [67, с.242,246].

«...Дови провела исследование ЭЭГ у группы здоровых детей при помощи автоматического электронного анализатора. На основании такого анализа она пришла к заключению, что полоса альфа частот имеется в затылочной области у всех детей, даже самых маленьких (шестимесячных), но в кривых, не подвергаемых такому анализу, она бывает замаскирована более медленными высокоамплитудными ритмами. С возрастом эти ритмы становятся все менее и менее выраженными, пока приблизительно к 10 годам не становятся такими незначительными, что перестают маскировать альфа частоту» [67,с.253].

«В этот период (спокойное бодрствование. - Б.П.) в сфере сознания преобладают свободные ассоциации. Мышление продуктивно, стандартные действия легко выполнимы. На электроэнцефалограмме же отмечаются явления синхронизации ритмов, при этом оптимально выражен основной биоритм, или альфа-ритм... Усиление активности психической деятельности проявляется в повышении напряженности, настороженности... Внимание сконцентрировано, поведение организовано, работа продуктивна, реакции быстрые, точные. На электроэнцефалограмме при этом - явления десинхронизации биоритмов, появляются низкоамплитудные быстрые волны... Если активность мозговых функций повышается чрезмерно, отмечается встревоженность, эмоциональное перевозбуждение (страх, ярость). Внимание рассеяно, восприятие ограничено, характерно состояние замешательства. Продуктивность поведенческих реакций бедная, они дезорганизованы, самоконтроль за ними расстроен. На электроэнцефалограмме - выраженная десинхронизация биоритмов, низкоамплитудные волны разной частоты» [68, с.116,117].

«И. Камийя и другие, используя методику инструментального обусловливания, показали, что людей можно легко научить различать, продуцирует их мозг или нет волны определенной формы, следующие с частотой примерно 10 раз в секунду, то есть так называемый альфа-ритм, даже если они сталкиваются при этом с трудностями в обозначении различных состояний сознания, которые они ощущают. Испытуемые, которые были способны определить состояние альфа ритма, утверждали, что оно характеризуется как состояние приятной расслабленности. Сейчас проводится много подобных экспериментов с тем, чтобы найти пути сокращения продолжительности процесса обучения, получившего широкое распространение в дзен-буддизме, у йогов и психотерапевтов на Западе, цель которых - определение и достижение состояния удовольствия» [64,с.126,127].

И, наконец, ко всему, упомянутому нами в связи с альфа ритмом человека, следует добавить, что Н. Винер в свое время провел достаточно строгие исследования ЭЭГ человека, применяя при их анализе автокорреляционные методы. Полученные результаты (хотя, как писал Н. Винер, «для вполне удовлетворительной проверки… необходимы дальнейшие исследования» [69,с.280]) показывают удивительную стабильность различных характеристик альфа ритма.

Все процитированные выше тексты касались альфа ритма человека. А что можно сказать об ЭЭГ животных? К сожалению, автор в настоящее время не располагает по этому поводу информацией в таком же объеме, как для человека. Можно сослаться лишь на данные, полученные Э. Эвартсом в 1967 г., на которые ссылается в своей книге К. Прибрам: «Во время бодрствования у большей части нейронов мозга кошки повторяющаяся регулярность в разрядах не наблюдается. Во время обычного сна эти же клетки разряжаются взрывами спайков с периодами относительной неактивности между ними. Эти интервалы примерно соответствуют флуктуациям, одновременно записываемым микро электродами. Однако во время парадоксальной фазы сна нейроны дают интенсивные разряды с интервалами, повторяющимися примерно четыре раза в секунду, но электрические записи с макро электродов (ЭЭГ) не отражают этот доминирующий ритм» [64,с.99].

Закончим утомительно длинное, но нужное цитирование. Какие из всего этого можно сделать выводы (хотя бы приблизительные, не претендующие на бесспорность)? Первое. Альфа-ритм человека удивительно точно соотносится с процессом самоприменимости универсальной модели. Человек спокоен, расслаблен, сознание, «Я» акцентировано – альфа ритм заметен, самоприменимость в модели есть. Человек отвлекается на стимул, ощущение «Я» притупляется – альфа ритм десинхронизируется, самоприменимость в модели остается, но ее проявление маскируется процессами, идущими на ленте. Человек спит без сновидений или теряет сознание – альфа ритм исчезает; когда в мозге нет сознания, нет и самоприменимости в модели. Человек видит сон – вновь появляются альфа волны, но ведь нет такого сновидения, где бы видящий сон сам бы не был зрителем или участником, т.е. вновь возникает сознание, только открытое внутрь и обусловленное в модели той же самоприменимостью.

Второе. Что-то похожее на альфа ритм у животных (на примере кошки) выглядит по-другому. Так и процесс самоприменимости в специализированной модели не тот, что в универсальной.

Известны состояния транса у йогов, шаманов. Такой человек в состоянии транса как бы «углубляется» в свое сознание. Нам думается, что глубокое самосозерцание соответствует такому состоянию мозга, когда человек усилием своей воли как бы отключает многие каналы, по которым информация поступает в мозг извне, оставляя работающими лишь те каналы, по которым осуществляется процесс рефлексии (самоприменимости). В этом состоянии, когда «Я» как бы очищено от всего земного, след рефлексии (самоприменимости) на энцефалограмме должен проступать особенно четко.

Обоснованные догадки

У читателя, естественно, возникает вопрос: насколько обоснованны выдвинутые здесь положения, может быть, это просто ничем не подкрепленные догадки? Тьюринг в свое время писал, что догадки очень важны, ибо они подсказывают направления, полезные для исследований. Отдавая дань уважения известному математику, мы, тем не менее, должны уточнить, что важны не любые догадки, а только имеющие под собой определенные основания. Фактически, эти основания были изложены в предшествующих главах. Нам остается лишь повторить их еще раз в более концентрированной форме.

Во-первых, принципы функционирования живых организмов (от их простейших «безмозглых» видов до мозга человека), рассматриваемые как принципы функционирования систем, перерабатывающих информацию, достаточно хорошо вписываются в модель машины Тьюринга в силу доказанной в теории алгоритмов способности такой модели описывать любой алгоритмический процесс переработки информации.

Во-вторых, такие понятия, как со-знание, «Я», о-со-знание самого себя – процессы, предполагающие рефлексию, т.е. построение отношения какого-либо элемента к самому себе, естественно и логично ставят вопрос о том, а может ли отношение рефлексии быть промоделировано на машине Тьюринга. И вот, как раз одним из способов (а может быть, единственным способом!) моделирования этого отношения и является самоприменимость - процесс, для описания которого нет алгоритма.

В-третьих, загадочность сознания, таинственность возникновения «Я», особенно в связи с такими понятиями, как бытие и небытие, как-то соотносится (по крайней мере, в сознании автора этой книги) с неисследованностью свойства самоприменимости машин Тьюринга и принципиальными ограничениями на возможность проведения таких исследований. М. Минский, например, называет постановку вопроса о подаче на вход машины Тьюринга ее собственного описания – «убийственной» [48,с.187]. Конечно, это, скорее всего, лишь эмоциональное преувеличение, но преувеличение, о многом говорящее.

В-четвертых, установленное в результате их сравнения различие самоприменимостей специализированной и универсальной тьюринговых моделей хорошо согласуется с фактом качественного различия между мозгом животного и человека: первые никак не отделяют себя от внешней среды, чего нельзя сказать о человеке. По поводу сравнения этих моделей можно высказать еще одно замечание, подтверждающее справедливость наших догадок. Если взять начальные необученные состояния специализированной и универсальной моделей, то первая на самых ранних стадиях своей работы может оказаться «умнее» второй, что мы постоянно наблюдаем, сравнивая начальную приспособленность детенышей многих животных и абсолютную беспомощность новорожденных детей.

Ох, уж эти идеалисты…

В этом месте изложения нашей гипотезы мы считаем своей обязанностью провести сопоставление предложенной модельной концепции двух звеньев «Я» с позициями различных психологических школ по вопросам сознания и самосознания, «Я» человека. Насколько можно судить, все научные школы психологов, занимающиеся изучением данной проблемы, можно условно разделить на две группы. Первая при изучении «Я» отдает приоритет внутренним факторам (интроспекционизм, самоактуализм, психоанализ Фрейда). Во второй группе приоритет в появлении сознания отдается внешним обстоятельствам (ряд отечественных школ психологов, считающих, что интроспекционизм и т.п. в чем-то соседствует с идеализмом).

Автор не знаком с мнением представителей западных школ о наших исследованиях в области психологии, однако, не будучи специалистом в этой области, он не мог не заметить свежим, как говорится, взглядом определенную идеологизацию позиции некоторых наших современных психологов, которая выразилась в переоценке, как мы считаем, внешних, общественных факторов в объяснении сущности сознания и, следовательно, недооценки внутренних. Интересно привести высказывание на этот счет Э. В. Ильенкова (которого уж никак нельзя отнести к разряду «ортодоксальных» философов) по поводу сущности мышления (мышление – более узкое понятие, чем сознание): «Внутри черепа ты не найдешь ни одного функционального определения мышления, ибо мышление есть функция внешнего предметного воздействия, активно определяемого по форме внешних вещей, а не по форме тела мозга» [40, с.54]. В связи с этой цитатой очень хочется вспомнить о полузеркальной сфере, рефлектирующая способность которой полностью определяется именно формой ее «тела».

В модели все зоны информации, кроме зоны собственного описания, инвариантны по отношению к управляющему устройству и, с этой точки зрения  равноправно участвуют в образовании того, что в реальном мозге связано с сознанием, хотя и не определяют его целиком. При этом совершенно очевидно, что зоны «совокупность данных о модели» и «множество алгоритмов работы мозга» являются отражением зоны «совокупность данных о внешней среде», и в этом смысле приведенная выше цитата совершенно справедлива. Первое же звено в цепи сознания возникает при переработке информации другой природы, являющейся внутренним фактором, а не внешним. И поэтому представители школы интроспекционизма, несмотря на элементы идеализма в их концепции, а также явной ошибочности методологии, также оказались, на наш взгляд, близки к истине: их понимание сущности сознания и самосознания в определенной степени совпадает с предложенной в данной работе моделью. Впрочем, можно сказать и так, что наша позиция по вопросу «структурированности» понятия «Я» находится ближе к позиции интроспекционистов, хотя сущность явления трактуется нами по-другому.

Так, А. Пфендер считал, что «Я» человека – это «не поддающийся определению психический объект, который необходимо осмыслить во всех психических понятиях, так как образует центральную жизненную точку всякой психической жизни» [70,с.7]. Представитель неофрейдистского направления К. Хорни пишет: «Реальное «Я» - это самая существенная, лучшая и ценная часть «Я» <…> Вот почему я… говорю о реальном «Я» как той центральной внутренней силе, общей для всех людей и, тем не менее, единственной в своем роде у каждого в отдельности человека» (цит. по [70,с.23]). Мы разделяем эту мысль, хотя по поводу «лучшей и ценной» части «Я» не судим столь категорично.

В России в конце XIX века профессор Казанского университета Е. Бобров писал: «И если самопознание, «я» сами по себе пусты, неизменны, если они не развиваются, то их признаки и функции могут меняться под влиянием духовной силы, заключенной в самосознании» (цит. по [70,с.12]). Если сопоставить цитаты, в которых мы, естественно, не все принимаем однозначно, то в них ощущается интуитивное предчувствие того, что имеет место в процессе самоприменимости универсальной модели, а, следовательно, и рефлексии мозга: и алгоритмическая неразрешимость («не поддающийся определению психический объект»), и принципиальное отличие самоприменимости от других модельных процессов («центральная жизненная точка», «центральная жизненная сила»), и неизменность процесса самоприменимости (см. последнюю цитату).

И, наконец, еще одно высказывание, принадлежащее Д. Экклзу, которое мы приведем без комментирования и которое, по существу, перебрасывает мостик к проблеме вечного бытия: «Я уверен, что существует глубокое таинство моего существования, выходящее за пределы всякого биологического объяснения. Я не могу дать научный ответ о моем происхождении, о том, что я, как бы внезапно проснувшись, обнаружил, что я существую как воплощение сознательного «Я» в моем теле, и я не могу поверить, что чудесный, божественный дар сознания не имеет будущего, что он не будет воплощен после смерти в другом существовании» [70,с.16].

Другого сознания мы не знаем

В самом начале рассмотрения машины Тьюринга мы полагали, что она всего лишь «алгоритмическая» модель и принципы ее структурного построения никакого отношения к структурной организации реального мозга не имеют. Действительно, никакой ленты с лентопротяжным механизмом, никакой считывающей или записывающей головки там нет. Скорее всего, если мозг и работает с алфавитным представлением информации, то это лишь один из используемых им способов; наверняка мозг может оперировать с более крупными блоками информации, которые для него являются элементарными и неделимыми.

Несомненно, что хранение информации в мозге отличается от ее посимвольной записи на ленте машины Тьюринга. Тем не менее, колоссальные (теоретически) вычислительные возможности универсальной машины Тьюринга при ее безусловной структурной простоте впечатляют.

Ранее было отмечено, что основной недостаток тьюринговой модели как вычислительного средства – крайне низкая скорость обработки информации. Однако, учитывая быстродействие мозга (около 20 бинарных операций в секунду), следует сказать, что оно как раз не впечатляет по сравнению с быстродействием современных компьютеров. Известно, что мозг компенсирует свое низкое по привычным меркам быстродействие распараллеливанием операций по обработке информации, а также эффективным использованием ранее накопленных данных. В таком случае и в машине Тьюринга быстродействие может быть повышено за счет параллельной обработки информации сразу на нескольких лентах. Мы, разумеется, не призываем отождествлять структуру мозга с машиной Тьюринга, но простота ее устройства, с одной стороны, и неограниченные функциональные возможности – с другой, настойчиво заставляют проводить пусть не прямые, но параллели между ней и мозгом.

Тем не менее, после многих доводов в пользу высказанной догадки о том, что способность к возникновению субъективного начала есть результат действия механизма внутреннего отражения структуры мозга (что соответствует самоприменимости модели), требует дальнейшего уточнения. Дело вот в чем. Важно подчеркнуть (в этом автор глубоко убежден), что в настоящее время ни одна из реально существующих, созданных человеком информационных систем не устроена таким образом, чтобы ее можно было подвергнуть испытанию самоприменимостью. В этом смысле мы не имеем практики самоприменимости, если не считать ежеминутного общения с ней. Конечно, заключительная часть предыдущей фразы верна только в том случае, если справедлива выдвинутая гипотеза.

Видимо, можно придумать достаточно несложную машину Тьюринга, которая будет обладать свойством самоприменимости (такая несложная машина «придумана»). Наверное, можно построить и реальный автомат, моделью которого будет эта машина. Здесь не ставится вопрос – как и из чего сделать такой автомат, в какие конкретно слова будет перерабатывать он свое собственное описание. Важно другое – будет ли такой автомат обладать сознанием? Наверняка, человеческим сознанием – нет, а какое-то еще сознание нам пока не известно.

Чего мы не можем

Таким образом, когда мы говорим о соотнесении самоприменимости и сознания, конечно же, предполагается, что речь идет о самоприменимости не любой информационной структуры, а особым образом организованной (как упоминалось). Но почему самоприменимость особым образом организованной системы приводит к появлению субъективного начала, являющегося «частью» сознания, а не чего-то другого, например, мелодичного звона или периодических вспышек света? Этого мы, скорее всего, никогда не узнаем. Можно лишь сказать, что между статичными свойствами какой-либо системы и проявлениями ее действия, как правило, редко удается установить причинно-следственную связь путем только теоретических выводов. Это скорее устанавливается путем практических наблюдений и опыта.

В повседневной жизни мы привыкли не обращать внимания на то, что многие проявления того или иного процесса никак не вытекают из структур устройств, механизмов, порождающих этот процесс, и, более того, никак в них не обозначенных. Действительно, почему всякий движущийся механизм вызывает шум, хотя шума как такового ни в одной детали, ни в одном элементе, например, автомобиля нет? И сколько бы мы ни исследовали узлы и детали автомобиля, там есть геометрические сопряжения, гладкость или шероховатость поверхностей, легкость или тяжесть деталей и т.д., но там нет шума: он появляется как следствие движения автомобиля, то есть – процесса.

Вы можете разобрать компьютер на составляющие его микросхемы, подвергнуть их различным физическим и химическим воздействиям и т.д., но вы так и не установите, что данный компьютер, если бы его не подвергли подобной экзекуции, а просто включили, может быть, напечатал на экране своего монитора какую-нибудь приятную для вас фразу. Аналогичных примеров можно привести множество. Из них видно, что трудно, а порой просто невозможно связать статичные свойства какого-либо объекта с его определенными динамическими проявлениями.

Высказанного положения придерживается не только автор, подтверждений тому не так уж мало, вот, например, два из них: «Однако самое полное описание структуры органа, то есть описание его в бездействующем состоянии, не имеет никакого права выдавать себя за хотя бы приблизительное описание той функции, которую он выполняет, за описание того дела, которое он делает»  [40,с.37]. «Здесь неизбежно возникает «эффект сборки»: на определенном уровне сложности системы у нее возникают свойства, не выводимые из свойств ее элементов» [25,с.38]. Нужно отметить, что «…проблема сборки, т.е. определение свойств системы на основе информации о свойствах ее элементов, не только труднейшая, но она только начинает осознаваться как одна из самых актуальных и самых универсальных проблем современной науки» [25,с.54].

К сожалению, доказать выдвинутое нами положение о связи самоприменимости машины Тьюринга и человеческого сознания нельзя, так как в этом положении, с одной стороны, фигурируют не поддающиеся математической формализации понятия сознание, «Я», с другой – сочетание слов «самоприменимость определенным образом организованной системы», в котором, во-первых, неясно, что значит «определенным образом организованной» (хотя, может быть, когда-нибудь, что-нибудь здесь станет ясным), а, во-вторых, сам процесс самоприменимости никогда не может быть описан алгоритмом.

Видимо, сущность соотнесения сознания и самоприменимости в какой-то степени аналогична основной гипотезе теории алгоритмов о том, что всякий алгоритм может быть задан посредством тьюринговой функциональной схемы и реализован в соответствующей машине Тьюринга. Как известно, эта гипотеза не может быть доказана, правда, ее справедливость постоянно подтверждается на практике. Следовательно, утверждение о невозможности доказательства тезиса о соотносимости сознания и самоприменимости не должно стать фатальным препятствием на пути изучения сознания, подобно тому, как невозможность доказательства основной гипотезы теории алгоритмов не мешает ее успешному развитию.

Позволим себе в конце главы небольшое отступление по поводу введенного нами и часто используемого термина субъективное начало, который обозначает новое понятие, отсутствующее в литературе по психологии (по крайней мере, в том смысле, который мы пытаемся в него вложить). Мы не одобряем поспешного введения новых сущностей, и если это все-таки приходится делать, то данное обстоятельство необходимо прокомментировать особым образом. По существу, новый термин должен соответствовать упомянутым ранее понятиям «чистое Я», «первичное Я» и т.д., взятым из арсенала интроспекционистов. Однако если в работах последних они использовались как не раскрываемые первичные сущности, мы под субъективным началом понимаем проявление вполне реального процесса, существующего в модели и являющегося отражением не менее реального процесса первичной рефлексии реального мозга.

Глава 6. ПАРАДОКС ЗАМОРОЖЕННОГО МИЛЛИАРДЕРА

И пока на земле существует любовь,

Не умру я, друзья, не умру.

Р.Рождественский

Дайте кусочек вашего мозга

Нам кажется, что мы достаточно убедительно показали, что объективные процессы самоприменимости универсальной модели в разных экземплярах модели одинаковы. Но так как самоприменимость (она же – первый уровень рефлексии), по нашим предположениям, моделирует способность к возникновению субъективного начала, то, следовательно, в моделируемых объектах эти способности одинаковы. Как можно проверить сказанное? Практически никак, так как каждый из нас обречен быть только в своей, грубо говоря «шкуре»  и не способен оказаться в «шкуре» другого. В то же время вывод об одинаковости механизмов возникновения субъективных начал для нас настолько важен, что некоторые пояснения просто-таки необходимы. Попробуем пойти от экспериментов над моделями, описанными в пятой главе.

Если бы у человека удалось пространственно локализовать мозговые механизмы, отвечающие за процессы, эквивалентные процессам самоприменимости в модели, то тогда мы могли бы провести эксперименты с людьми (мысленные, конечно), чтобы почувствовать, в чем суть этой одинаковости, что из нее может следовать. Мы уверены, что механизмы генерации того, что соответствует процессу самоприменимости модели, в мозге существуют, но вопрос их хирургического выделения, конечно, проблематичен, и об этом ниже еще будет сказано. Однако представим, что это возможно. Во всяком случае, представить это гораздо легче, чем представить себе, что такое сознание.

Итак, пусть в распоряжении хирургов есть два пациента A и B, давшие добровольное согласие на операцию. Хирурги дают стопроцентную гарантию успеха (это представить труднее, но также возможно). Операция идет синхронно на двух столах. У пациентов A и B выделяются в мозге соответствующие механизмы (каковыми могут оказаться какие-либо структурные или функциональные образования), которые отделяются от родного мозга. Пациенты при этом, естественно, теряют сознание (внутричерепные операции, как правило, идут без общего наркоза). Отделенный участок мозга пациента A  переносится к столу, где находится пациент B, и наоборот. Затем выполняется вторая стадия операции по трансплантации участков мозга. Считаем, что технически обе стадии операции прошли безукоризненно. И вот наступает решающий момент, пациенты приходят в сознание. Хирург, стоящий около пациента A спрашивает: «Кто вы?» Если наши предположения верны (см. раздел «Три простых эксперимента»), а операция выполнена безупречно, пациент A должен ответить, что он A. Разумеется, пациент B должен ответить, что он – B. Вот что такое одинаковость субъективных начал.

Описанная операция – всего лишь гипотетическая модель, понадобившаяся нам для иллюстрации. Говорить о практическом осуществлении такой операции, пожалуй, не приходится не только сейчас, но и в отдаленном будущем. Дело не столько в технических трудностях ее реализации – жизнь показывает, что трудности технического порядка рано или поздно преодолеваются, сколько в принципиальной, как нам кажется, невозможности ее. Подобный вывод мы основываем на следующем соображении.

Мозговые механизмы, обеспечивающие рефлексию мозговых структур, естественно, существуют, но они не обладают пространственной локализацией с «точки зрения» хирургического скальпеля. Столь категоричный вывод делается на основе нашего понимания природы рефлектирующих структур: рефлексия – это не простая обратная связь, когда с выхода что-то подается на вход. Такую связь можно локализовать, оборвать и вновь восстановить. В случае с модельным аналогом рефлексии – самоприменимостью – мы видели, что в модели также возможна локализация: есть управляющее устройство, есть лента, возможны какие-то перекодирующие устройства для передачи собственного описания на ленту и т.д.

Однако пример с реальной физической рефлектирующей структурой в виде полузеркального шара (и не только его, конечно) вселяет в нас уверенность в том, что рефлективность (способность к самоотражению) – это не кусочек структуры, это она сама, ее имманентное свойство. В примере со сферой рефлективность обеспечивалась кривизной поверхности. Можно ли у сферы «вырезать» кривизну, не разрушив ее саму? Полупрозрачный шар – это простейшая пассивная модель. То же самое можно сказать о любой системе, имеющей множество состояний. Состояние как свойство системы нельзя «вырезать». Чего же следует ожидать от мозга?

Важная сентенция

Мы назовем одинаковость механизма возникновения субъективного начала у людей, которые живут в одно и то же время, «параллельной одинаковостью». Значит, у всех людей, живущих сейчас на Земле, будем считать, имеет место параллельная одинаковость первого звена сознания – того звена, которое мы связали с самоприменимостью универсальной модели, звена, которое мы сопоставили со светом или с внутренней отражающей поверхностью полузеркальной сферы. Но сразу же возникает вопрос, можно ли говорить об одинаковости первого звена сознания у людей, живущих в разное время. Если мы принимаем параллельную одинаковость, то на поставленный вопрос должны ответить положительно. Назовем разновременную одинаковость «последовательной».

Тогда, основываясь на понятии «последовательная одинаковость», можно сказать, что объективно имеет место субъективное ощущение постоянства существования «Я». Бытие и небытие – объективные факторы, но субъективно воспринимается только бытие, небытие субъективно не воспринимается (его даже трудно представить), потому что нет субъекта, его воспринимающего. А если есть субъект, то нет небытия. Резюмируя, можно сформулировать следующее положение: человек – это живое существо, обладающее способностью субъективного невосприятия небытия. Значит, если есть субъект, то вопрос о его способности быть личностью по отношению к его способности быть субъектом становится вторичным.

Поясним эту краткую, но достаточно важную сентенцию о человеке рассмотрением ряда мысленных примеров. Пусть на Земле в течение достаточно длительного времени умрет, а вслед за этим родится всего лишь один человек. «Я» родившегося (под «Я» здесь и далее понимается только способность к возникновению субъективного начала – первого звена сознания, образованного исключительно внутренним языком мозга), будучи одинаковым с «Я» умершего, создает субъективное ощущение существования, такое же, каким оно было у того, кто в примере обозначен как умерший, но когда он был жив. Таким образом, небытия «Я» субъективно как бы не существует, если не считать сравнительно небольшого, субъективно не воспринимаемого срока, пока родившийся выходит из небытия, точнее, пока он субъективно не станет ощущать этот выход, который становится осознанным в более зрелом возрасте. Рассмотренную гипотетическую пару «умерший - родившийся» можно повторить на временной оси сколько угодно раз.

Теперь несколько видоизменим пример: умерло несколько человек, а родился один. Напомним, что когда умершие были еще живы, то первые звенья их «Я» были одинаковы. Ставить вопрос, чье «Я» нескольких умерших как бы продолжает «Я» родившегося, некорректно (хотя именно такой вопрос сразу возникает). Некорректно, так как никакого продолжения типа переселения душ нет. Есть возникновение субъективных начал, которые предполагаются одинаковыми.

Когда исчезает наше «Я»?

Продолжим рассуждения. Мы договорились, что возникновению первого звена «Я» соответствует процесс самоприменимости в универсальной модели. Что происходит, когда человек крепко спит без сновидений? Человек жив, но его «Я» на время сна для него самого и для окружающих как бы исчезает. Сон и смерть, конечно, качественно различные явления. Но с информационной точки зрения различия между ними, скорее количественные. В одном случае процесс, моделируемый самоприменимостью, отсутствует временно, в другом – для конкретной личности он исчезает навсегда. Физиологически состояние сна (даже летаргического) и смерти в принципе различить можно. Но что можно сказать о таком случае, когда человек умер во сне? Когда исчезло его «Я»: когда он крепко уснул (или, например, потерял сознание) или когда остановилось сердце, и в клетках мозга произошли необратимые изменения? И оказывается, что с информационной точки зрения это произошло в момент остановки процесса, моделируемого самоприменимостью, т.е. в момент крепкого засыпания или потери сознания. Но в этом случае высказанное выше предположение о постоянстве субъективного восприятия себя и бытия подвергается определенному испытанию.

Нельзя заранее сказать со стопроцентной уверенностью, что произойдет  после того, как человек заснет или потеряет сознание. Более вероятно, что он проснется в первом случае, и вероятность пробуждения, видимо, несколько ниже во втором. И только! Следовательно, когда согласно высказанному выше предположению, когда человек крепко засыпает, его «Я» хотя бы временно исчезает (имеются в виду сразу оба звена сознания). И в то же время идущий по своим законам процесс зачатий на Земле (не будем говорить о Космосе, ибо мы об этом пока ничего не знаем) запускает процесс потенциального возникновения первых звеньев, одинаковых с такими же звеньями «Я» уснувшего.

Не скрыто ли в рассматриваемой ситуации какое-либо противоречие, способное рассыпать в прах все наши построения? Поэтому проанализируем ее более внимательно, призвав на помощь третейского судью. Итак, «Я» лица A временно исчезло (лицо A крепко спит), и никакой точки зрения A нет. Процесс создания организма X (пока только организма!) начался, но никакого «Я» там пока нет, и, следовательно, также нет точки зрения. Поэтому не существует никакого отношения между A и X, если бы его захотел рассмотреть наш третейский судья, так как нет элементов, между которыми оно могло бы возникнуть. Когда A проснется (а процесс засыпания и пробуждения, пока развивается эмбрион X, повторится неоднократно), никакой проблемы нет. «Я» лица A, хотя и с перерывами, существует, а когда рождается организм X, то начинается процесс, моделью которого является самоприменимость (может быть, он начинается в утробе матери, может быть, спустя определенное время после рождения), и у него появляется свое «Я». С точки зрения лица A появившееся «Я» лица X – это другое «Я». С точки зрения лица X (а точка зрения у него появится, когда X немного подрастет) оно обладает своим «Я», и для него «Я» лица A является другим «Я». Теперь между A и X есть отношение: «Я» лица X – другое по отношению к A, и «Я» лица A – другое по отношению к X. Для третейского судьи это разные «Я», в то же время отличные и от «Я» третейского судьи. Все естественно.

Теперь предположим, что лицо A во время сна умерло (не дай-то Бог!), и, следовательно, его «Я» исчезло. Но, как оговорено выше, в силу одинаковости их способности к возникновению субъективного начала исчезнувшая точка зрения лица «Я» становится (точнее, станет, но не в смысле перехода, а в смысле возникновения) точкой зрения нового, родившегося лица X (вспомним раздел «Урок геометрии с физическим уклоном»). «Я», хотя и будущее, лица X теперь не другое по отношению к A, а становится отношением самого к себе или, как говорят математики, отношением рефлексии. По отношению к «Я» третейского судьи «Я» лица X – это другое «Я». А между «Я» третейского судьи и «Я» лица A отношения нет, так как нет лица A. Все также понятно, естественно и логически непротиворечиво.

Что такое антиномия

Теперь вообразим такой случай. Лицо A беспробудно и, что важно подчеркнуть, без сновидений уснуло многолетним летаргическим сном. Или, скажем, лицо A с помощью медико-технических средств заморозили на длительный срок. Проанализируем ситуацию, когда A проснется, или будет успешно с физиологической и психологической точек зрения разморожено. С точки зрения «Я» третейского судьи ситуация, хотя и любопытна, но логически непротиворечива. А как складывается ситуация для «Я» лица A с его A точки зрения (ведь эта точка зрения вновь, после долгого перерыва, при этом скачком, появилась)?

Лицо A, возможно, скажет: «Ах, как долго я спал (спала)», - и тогда существование «Я» лица X никаких затруднений и противоречий в наши рассуждения не вносит. Теперь встанем на точку зрения лица X. Для «Я» лица X противоречия тоже нет, лицо X, когда его личность определенным образом сформируется, возможно, воскликнет (если узнает об этом случае): «Ах, как интересно»! Но в то же время из анализа  описанной ситуации следует, что произошло как бы раздвоение «Я» (не личности, а первых звеньев «Я») лиц A и X. Чтобы внести еще большую ясность в описанный сюжет, далее удобнее вести изложение от первого лица. Пусть я, автор этой книги, являюсь упомянутой выше личностью A. До последней секунды, пока существует мое сознание, я существую как личность A, затем, после летаргического засыпания личности A, я постепенно возникаю как новая личность X (дети рождаются всегда). Для «меня» как личности X, все остальные люди – «не-Я», в том числе  и личность A, которая, наконец, проснется. А коль скоро я, теперь, как личность A, проснусь, я и должен воспринимать себя, как личность A. Так кто же я – личность A или личность X? Тем не менее, и такую ситуацию можно было бы считать непротиворечивой из-за существования известного нам свойства параллельной одинаковости.

Однако автор склоняется к той точке зрения, что противоречие все-таки, возможно, есть, но иное, возникшее не из ошибочности посылки или вывода, а объективно существующее.  Подобные противоречия в математике обозначаются как антиномии, в житейской практике их часто называют парадоксами. Что такое антиномия, можно показать на примере «парадокса деревенского парикмахера».

Рассмотрим деревенского парикмахера, который бреет всех тех и только тех жителей своей деревни, которые не бреются сами. Бреет ли он сам себя? Если он бреет себя, то согласно условию он себя брить не должен. Если же он себя не бреет, то согласно этому же условию он должен себя брить. Иными словами, мы приходим к противоречию, ибо наш парикмахер не может одновременно брить и не брить себя. Указанная антиномия построена на житейской ситуации. Можно указать на существование чисто математических антиномий, как, например, антиномии Кантора, Рассела и т.д. Мы не ставим здесь вопроса о преодолении антиномий – это самостоятельная и чрезвычайно сложная проблема.

А теперь поговорим о миллиардерах, а точнее, о тех людях (без всякого уничижительного смысла), которые, обладая достаточными материальными средствами, решились на беспрецедентную, а главное, не опробованную операцию «переноса» своего безнадежно больного тела в отдаленное будущее, когда слово «безнадежный»  уйдет из лексикона медицинской практики. Оказывается, как мы  отмечали, если последовательно проводить концепцию субъективного бессмертия, то в данном случае придется столкнуться с парадоксальной ситуацией, которую и объяснить-то не очень просто. Нам вновь удобнее перейти к форме изложения от первого лица.

Пусть я – тот состоятельный человек, который, вкусив, скажем так, прелестей неограниченных материальных возможностей, понимая, что сидящая во мне болезнь не оставляет мне сейчас никаких шансов пользоваться ими далее, оценивая свой возраст достаточно оптимистично, совсем не доверяя обещаниям религии на вечную жизнь за гробом (по вполне разумному принципу – лучшее враг хорошего) или, наоборот, безраздельно веря ей и реально оценивая меру воздаяния, стремлюсь оттянуть его и, наконец, полностью полагаясь на возможности сегодняшней и, тем более, завтрашней науки, отдаю себя в ее руки.

Что можно сказать обо мне после первой стадии операции по замораживанию – жив я, или мертв? Тело мое находится в камере глубокого охлаждения, кровь в моих сосудах заменена сжиженным газом, организм обезвожен, все биологические процессы остановлены. С материалистической (да и любой) точки зрения я мертв, как мумия в саркофаге. Если замороженная стадия пребывания моего тела длится достаточно долго, то согласно концепции субъективного бессмертия, я возникну и начну реализоваться как новая, другая личность. И поэтому, когда «миллиардер» проснется (если вторая стадия операции будет успешной), он будет не я, он будет для меня другим человеком. Короче говоря, я засну как миллиардер, а возникну другим человеком, хотя «миллиардер», проснувшись, тоже назовет себя «Я». Вот – суть парадокса, и яснее, пожалуй, не скажешь.

Надо заметить, что «парадокс миллиардера» (правда, в другой форме) проявляется и в прочих моделях бессмертия – христианской, индуистской, буддийской. Ни в одной из этих религий «не предусмотрено» возвращение к прежней форме существования, так как в противном случае личность, душу, «Я» пришлось бы «снабжать» воспоминаниями о рае (аде) или прерванных инкарнациях. В этой связи обращает на себя внимание следующий факт. Библия (Новый завет), провозглашая устами Иисуса Христа небесное царство вечной жизни, и описывая деяния Христа по воскрешению Лазаря, дочери начальника синагоги и т.д. [72], ни словом не упоминает о «посмертных воспоминаниях» воскрешенных, которые, казалось бы, логично использовать для обоснования царства Божия.

Традиционное материалистическое понимание смерти как небытия не приводит ни к каким парадоксам после «воскрешения» (подчеркиваем, - «не приводит к парадоксу», а «не разрешает парадокс»). Может сложиться мнение, что появление парадокса подобного рода должно поставить под сомнение справедливость нашей модели вечной жизни. Но думается (и в этом – еще одна грань нашей гипотезы), что парадокс как раз и должен быть в силу парадоксальности возникновения сознания. Проявляется это не только в алгоритмической неразрешимости самоприменимости модели, но из-за совмещения в сознании несовместимых сущностей. Сознание как информационный процесс обращения знания самое на себя (у меня есть информация о том, что у меня есть информация, …) должно быть инвариантно к своему физическому носителю по принципу ПИИ (принцип инвариантности информации [32]). Действительно, когда мы говорим даже об одинаковых материальных телах, то всегда употребляем притяжательные местоимения «тот», «этот» или выражения типа «это этот автомобиль, а тот – такой же, но другой». Иначе мы относимся к информационным сообщениям и говорим: «это одна и та же информация», хотя, например, о погоде в Москве на 11 июля 2004 года услышали по радио и прочитали в газете (если, конечно, радио и газета не противоречили друг другу, что также бывает).

Информационный процесс, обусловливающий возникновение первого звена сознания (самоприменимость универсальной модели), должен быть инвариантен к физическому носителю информации, и поэтому можно было бы сказать – «у субъектов A и B одна и та же информация о том, что у них есть информация» (т.е. как бы одно и то же сознание). В то же время, как только мозг начинает рефлектировать, возникает свойство, которое психологи и философы иногда обозначают термином «бимодальность» («Я», «не-Я»). Таким образом, уже первое звено сознания соединяет в себе противоречивые свойства: оно одинаково у всех и одновременно оно – источник уникальности. Особенно это хорошо видно на гипотетическом примере человека и его абсолютной копии. Они во всем одинаковы, и в то же время каждый из них уникален. На основе сказанного, нам думается, что отмеченная парадоксальность сознания не может не проявлять себя, как это может случиться с «замороженным миллиардером». Поэтому пусть задумаются некоторые из них, решившиеся заморозить себя до лучших времен. Что проще: умереть естественной смертью, а потом как бы воплотиться в другом, правда, скорее всего, не миллиардере, или «ждать» своего часа, чтобы воскреснуть, но при наличии пока неразрешенного парадокса то ли миллиардером, то ли не миллиардером? Правда, здесь еще одна проблема: не растают ли миллиарды на поддержание замороженного состояния? В конце концов, почему бы ни попробовать, если есть деньги, тем более что наука от этого не проиграет и, скорее всего, извлечет из всей этой ситуации новое знание.

Двое из кабинки

Все наши неожиданные выводы построены на свойстве одинаковости способности к возникновению субъективного начала. Можно возразить, что одинаковый – это не тот же самый. Покажем, что свойство одинаковости (в математике - конгруэнтность) имеет тонкий и коварный характер. Допустим, вы взяли две одинаковые новенькие монеты и положили одну в левый, другую в правый карман. Затем вынули их оттуда, хорошенько потрясли в ладонях и вновь отправили в карманы, по одной в каждый. Спрашивается, переместилась ли конкретная монета в другой карман или осталась в прежнем? Ответить на этот вопрос невозможно, если не предположить, что монеты обладают сознанием и речью: уж тогда они точно сказали бы, что произошло.

Однако оказывается, что наличие сознания тоже не позволяет разобраться в том, идет ли речь об одинаковом или том же самом. Тут придется мысленно проделать некий фантастический, но не противоречащий логике эксперимент. Эксперимент навеян книгой С. Лема «Сумма технологий», а возможно, с какими-то вариациями взят оттуда.

Предположим, что некто заходит в кабинку для снятия флюорограммы. Однако на самом деле это не рентгеновская установка, а аппарат для получения точной копии человека, и эта копия в течение долей секунды создается в такой же кабинке, находящейся рядом. Обе кабины поставлены на платформу, которая может вращаться. Находящийся в кабинке человек платформу и другую кабинку не видит.  Об эксперименте знает только оператор копирующей установки.

Пусть с начала эксперимента платформа начинает медленно вращаться, но так, чтобы находящийся в кабинке человек не заметил вращения или мог отнести его за счет легкого головокружения. Чтобы у пациента, пока идет поворот платформы, не возникло недоумения – почему так долго снимают флюорограмму, оператор может через микрофон сказать о наличии неисправности, которая через пару минут будет устранена.

Оператор знает, что через мгновение после захода пациента в одну из кабинок в другой появилась его копия. Но тут у него действительно случилась какая-то несущественная для хода эксперимента поломка. Он почему-то принялся ее устранять, отвлекся и когда остановил платформу, то не мог сказать, в какой кабине оригинал, а в какой копия.

Интерьер коридоров, ведущих к кабинкам, зеркально симметричен, и поэтому оригинал и копия, выходя из них, не замечают никаких изменений. Оператор, наблюдая за оригиналом и копией по телемонитору, теперь не может сказать, кто есть кто. Каждый из двух считает, что он «Я» (здесь одинаковость полная, так как одинаковы не только субъективные начала, но и личности, то есть речь идет об одинаковости обоих звеньев сознания), да и вообще они не думают об этом, а пытаются успокоить себя и уверить в благополучном результате анализа.

И вот в тот момент, когда они сделали несколько шагов по коридорчику (повторяем, они ничего не знают друг о друге), происходит непредвиденное для троих (оригинала, копии и оператора), но не для нас, проводящих мысленный эксперимент: тяжелый плафон, висящий на потолке, срывается, падает и убивает наповал (таковы жуткие условия нашего эксперимента) кого-то из двоих – или копию или оригинал.

Оставшийся в живых по своему коридору спокойно идет дальше. Если он, выйдя из него в соседнее помещение, заметит, что ориентация его относительно видимых через окно домов изменилась (платформа после вращения могла занять положение, отличное от исходного), ему можно сказать о целесообразности разделения входа и выхода.

Человека нет, и для него, как говорится. Нет проблем, но таковая появилась у нас: кто же остался в живых – оригинал или копия? Оператор не знает, мы не знаем, вышедший из поликлиники вообще ничего не подозревает о возможной подмене и других имевших место событиях. Кто же он? Данный, вот уж действительно, «убийственный» эксперимент, как нам представляется, достаточно убедительно демонстрирует эквивалентность и неразличимость понятия «Я» двух индивидуумов.

Но то, что нам пришлось «изобретать» путем сложных мыслительных построений, природа, а точнее, ее часть – человечество, ежесекундно проделывает способом, данным ему природой. Да, ребенок не является копией своих родителей, он не подобен ни одному из них по своей, так сказать, материальной организации; его личность, когда разовьется, также будет уникальна. Той же самой и одновременно уникальной во внутреннем восприятии будет только способность к возникновению субъективного начала, и не только по отношению к «Я» родителей, но и по отношению к «Я» любого человека.

Автор идет на уступку

Примеры даны, поясняющих аналогий по тексту книги также сделано немало, а полной ясности все-таки нет, в чем автор тут же убеждается, пересказав написанное домашним. Вопрос для понимания действительно очень трудный, особенно на уровне житейского, бытового описания. Если бы перевоплощение было реальным, тогда все понятно. Но его же нет! Автор не стыдиться признаться, что у него, в самом деле, не хватает слов, чтобы выразить все это без использования понятий: «модель», «машина Тьюринга», «самоприменимость», «два звена сознания» и т.д. А, будучи выраженным обыденными словами, написанное становится трюизмом.

Действительно, мы употребляем слова «одинаковый», «подобный», когда человек говорит о другом, как о себе подобном. Мы прекрасно знаем, что после нас будут жить люди, и также будут называть себя «Я». И до нас тоже жили люди и также называли себя «Я», и никакого бессмертия тут нет: просто меня не будет, будет кто-то другой и т.д.

И для того, чтобы объяснить, что это не так, автор решается на отчаянный шаг: бессмертие способности к возникновению субъективного начала можно объяснить через «перевоплощение Я», которое якобы все-таки происходит. Но и в этом случае в окно влезает, хотя мы выставили его за дверь, тот же вопрос: в кого, хотя и «как бы», происходит «перевоплощение», и из кого оно произошло? Когда этот вопрос задаст вновь появившаяся личность, приходится отвечать – не знаем, так как в действие вступают как бы вероятностные законы и «выбор» того, в кого как бы корреспондируется как бы душа, как бы случаен.

Известно, то, что мы назвали способностью к возникновению субъективного ощущения «Я», интуитивно воспринималось людьми очень и очень давно (некоторое обоснование этой мысли можно будет увидеть в следующем разделе), и также давно возникла идея о следующих жизнях, которая и была предельно точно и ясно выражена некоторыми религиями на доступном им языке. Точнее, язык, который был найден или создан для этого, и стал основой религиозной ткани. Душа – гениальное изобретение человеческой мысли! И сейчас у некоторой части, в общем-то, нерелигиозных людей существует верование, что после смерти наступит новая жизнь, только в образе другого человека. Однако в силу трудности его словесного выражения без использования мистических атрибутов, а также  по причине отсутствия официальной поддержки оно остается  сугубо личным, скрываемым, почти интимным чувством, не играющим никакой социальной роли.

Однако лед, кажется, тронулся, о чем говорят некоторые публикации последнего времени. Например, «…современная наука всерьез отнеслась к проблеме перевоплощения. Понятно, что накопленного материала мало. Процесс перевоплощения невозможно реально зафиксировать на уровне лабораторного эксперимента. Но, с другой стороны, собранная информация нуждается в анализе всех версий научными методами» [73]. Цитаты не положено переиначивать, но нам очень хочется слово «перевоплощение» взять здесь в кавычки.

Таким образом, «Я» как совокупность восприятия конкретной личности и конкретного тела уникально, неповторимо и, увы, смертно; но «Я» как способность к возникновению субъективного начала, присущая любому человеческому индивиду, мы полагаем, бессмертно. Рождается ребенок, развивается, становится новой личностью. Это вновь «Я». «Я» в облике новой личности буду наслаждаться радостями жизни, и страдать от ее невзгод. «Я», как новая личность и новое тело буду жить. Я, пишущий эти строки, и ты, их читающий, ничего, ровным счетом ничего не знаем о тех будущих личностях, жизнью которых мы будем жить, так же, как и они, ничего не узнают о нас. И в то же время у нас общая способность к возникновению субъективного начала, которая является достоянием любого из нас и всего человечества.

Опираясь на все сказанное, рассмотренное, проанализированное выше, мы представляем, что субъективное восприятие ситуации некоторым лицом A (оно через некоторое время умрет) и родившимся лицом X можно описать так. Лицо A живет, ощущает окружающий мир и себя, наконец, наступают мгновения ощущения ухода, который не воспринимается как уход, и … затем возникают какие-то несвязные, не привязанные к месту действия и времени искорки сознания, сначала они очень редкие, затем их становится больше, они начинают освещать то лицо человека, наклонившегося над кроваткой, то высокий забор, через дырку в котором лезет какой-то мальчишка, то сердитый голос, заставляющий есть такую невкусную кашу. Потом полоска света становится шире, и вдруг захочется крикнуть: «Мама, это я, мне страшно, спой мне песенку, чтобы скорее уснуть!» Наконец, настанет время, когда какой-то дядя спросит: «Мальчик (девочка), как тебя зовут?» - И звонкий детский голосок ответит: «Меня зовут X».

Таким образом, объективно смерть – это гибель, исчезновение конкретного тела и конкретной личности. Смерть субъективно – это момент засыпания опять-таки конкретной личности, и медленное, растянутое во времени пробуждение – другой. Объективно смерть существует, но субъективно, по отношению к себе, ее нет.

Если проследить за нашей аргументацией, то получается следующая цепочка: описательная модель субъективного бессмертия – сознание – мозг – информационная модель взаимодействия мозга со средой – машина Тьюринга – самоприменимость машины Тьюринга – внутренний язык – моделирование «Я» - два звена «Я» - одинаковость моделей первых звеньев «Я» - одинаковость субъективных начал – вечное бытие «Я». Ключевыми в этой достаточно длинной цепочке являются, на наш взгляд, три звена: структурированность сознания, существование внутреннего языка и одинаковость первых звеньев «Я». Но вот что интересно: к этим выводам нас мог привести не только упомянутый путь, следующий от научной мысли второй половины ХХ столетия. На примере буддизма мы видели, что люди довольно давно поняли сущность субъективного бессмертия, бессмертия «Я» (об этом мы говорили во второй главе).

Однако явление (феномен вечного бытия), которое, на наш взгляд, существует реально, было истолковано неправильно и стало знанием-верой, ибо ему не соответствует действительного прототипа. Объяснение подобному несоответствию заключается в отсутствии адекватной этому явлению понятийной концепции и пригодных для ее правильного выражения языковых средств. Поэтому сделаем еще одну попытку найти наглядную аналогию обсуждаемому феномену.

Для начала вспомним раздел пятой главы «Единый язык людей». Пример с телевизионным изображением на разных экранах позволяет перейти к более серьезной аналогии. Чем различаются включенный и выключенный телевизионные аппараты? При ответе на этот вопрос удобно воспользоваться терминами «система» и «состояние». Включенный и выключенный телевизор - это система, находящаяся в разных состояниях.

А. Рапопорт в статье «Математические аспекты абстрактного анализа систем» пишет: «Система с математической точки зрения - это некоторая часть мира, которую в любое данное время можно описать, приписав конкретные значения некоторому множеству переменных. Совокупность этих значений определяет состояние системы» [24, с.98]. Не должна показаться крамольной мысль связать понятия «сознание», «субъективное начало» с понятием «состояние». В этом случае допустимы следующие выводы.

Во-первых, состояние не является самостоятельной сущностью системы, оно - ее свойство. И если правомерны вопросы о существовании или не существовании системы (ее бытии или небытии), то говорить так о состоянии недопустимо: система может находиться в нем или нет, она может пребывать в некотором конкретном состоянии или переходить из него в другое. Если система перешла из состояния «а» в состояние «б», то нельзя сказать, что состояние «а» исчезло, что его в системе больше нет, поскольку при определенных условиях система вновь может перейти в состояние «а».

Во-вторых, если наличие «Я», т.е. сознание, суть состояния системы, то ее способность быть в этом состоянии определяется не вещественным составом системы, а ее, скажем так, архитектурой. Данный вывод еще раз показывает, что связь личности, «Я» человека с его телом не столь жестко детерминирована, как принято считать, эта связь более гибкая, подвижная. Поэтому представление о том, что «личность человека зависит от единственного в своем роде сочетании генов», не вполне удовлетворительно.

В-третьих, каждый человек телесно чем-то отличается от другого, поэтому говорить об эквивалентности тел нет смысла; даже если бы эта эквивалентность существовала, она с точки зрения выяснения сущности «Я» человека ничего не дает. Ставить же вопрос об эквивалентности состояний в разных системах допустимо. Так как, по нашим предположениям, «способность к возникновению субъективного начала» - состояние системы, и сущность этого состояния в том, что оно есть определенное и единственное субъективное качество, то можно говорить об этом состоянии вне отношения к конкретной системе: оно - эквивалентное свойство каждой системы типа человеческого мозга.

Немного подробнее о перевоплощении

Тот, кто хотя бы немного знаком с философией буддизма или индуизма знает, что в этих учениях перевоплощение меньше всего связывается с наградой вечной жизнью. Какая тут награда, одна морока с этим перевоплощением. Да и существует оно не для того, чтобы радоваться. Это - всего лишь шанс (правда, не один) для грешного человека исправить свои грехи, чтобы исправленным и очищенным от земной скверны слиться в вечном блаженстве с Единым, с Абсолютом, с Божеством. Вот, истинная цель человека - достигнуть подобного слияния. А земная жизнь - всего лишь страдание.

Поди, попробуй, найди таких безгрешных, праведных или, в крайнем случае, с ничтожной горсткой маленьких грешков, которые за всю свою жизнь или не нагрешат ни разу, или, нагрешив, во сто крат их исправят? Такой после смерти сразу удостаивается вечной, неземной блаженной жизни. Так нет, человек от природы грешен, и знает, что грешен, а грешит все больше: земные страсти не дают.

А тут еще перевоплощение, и коли в предыдущей жизни ты своего греха не убавил, быть тебе в следующей жизни уже не человеком, а скажем, крокодилом. Ой, как легко с перевоплощением из человеческого существования скатиться в звериное, а там еще ниже - в растительное! И как бесконечно трудно вернуться обратно: нужны тысячи и тысячи лет. Правда, некоторые ветви религиозных учений, исповедующих перевоплощение, ограничиваются только человеческим существованием (мы писали об этом), но сути дела это не меняет: был царем - стал сапожником, был сапожником - стал нищим, или прокаженным изгоем: заслужить движение в обратном направлении, ой, как трудно!

Итак, что же получается? Перевоплощение дает сколько угодно шансов на спасение, но реализовать их не так-то просто: слаб человек. И пусть ты живешь много раз (допустим наиболее благоприятные случаи - все время человеком), но безрадостны, в основном, были эти жизни, ибо, когда давным-давно зародилась вера в перевоплощение, жизнь подавляющего числа людей была трудна и опасна. Да и цель жизни (читай, смысл) была поставлена жрецами, религиозными правителями иная: нужно не радоваться жизни (даже маленьким ее радостям), а греша с боязнью, спасаться от греха.

В наше время, когда жизнь, несмотря на всякие казусы, ею неожиданно преподносимые, считается высшим благом и величайшей ценностью для человека, религиозная идея перевоплощения теперь не должна казаться столь мрачным подарком Высших сил. И если перевоплощение, в самом деле, существует, то трезво мыслящий человек может смотреть на него не как на шанс спасения, а как на шанс прожить не одну, а много жизней (имеется в виду - человеческих). В этой ситуации, в самом деле, вторично, что эти жизни будут протекать в разных личностных ипостасях. Иными словами, на перевоплощение следует смотреть не как на способ спасения, а как на внеличностное «бессмертие». Мы берем это слово в кавычки, так как череда личностей перемежается чередой смертей.

Нужна ли нам душа?

Теперь, пользуясь принятой нами методологией, сравним еще раз модель вечного бытия на основе репродукции способности к возникновению субъективного начала с тем, что уже накоплено человечеством по этой проблематике, т. е. с религиозным пониманием перевоплощения (при этом мы будем вынуждены немного повториться, что соответствует приглашению еще раз посетить пройденные ранее коридоры).

Принципиальным элементом, присущим концепции бессмертия, а также перевоплощения в любой из главных мировых религий, является пространственное перемещение души (или какой-либо иной сущности) умершего человека из тела в иной, недоступный обыкновенному чувствованию мир. Является ли душа тонкой материальной субстанцией или идеальной сущностью - все равно: она после смерти человека должна покинуть тело, так последнее подвержено разложению и уничтожению. Правда, на определенных стадиях развития, например, христианства, предполагалось (мы об этом говорили), что после Страшного суда душа каждого умершего вновь соединится со своим прежним телом, чудесным образом восставшим из праха, или приобретет новое, неотличимое от прежнего. Для нас здесь важна суть объяснения бессмертия - что-то должно покинуть одно тело и переместиться в другое тело или в другое место. Поэтому сам факт пространственного перемещения пусть даже и мистической души - момент достаточно материалистический. Сказанное выше еще раз подчеркивает наш особый подход к структурированности знания: элемент знания (душа) - вымышлен и существует только в голове верующего, а связка (перемещение как таковое) вполне реальна.

Действительно, как можно представить себе продолжение жизни за гробом, если не предположить, что от тела, которое вскоре начнет исчезать и со временем исчезнет, отделяется некий элемент (душа), который, собственно, и продолжит жизнь. Представить себе иной способ продолжения жизни, казалось бы, невозможно. И, тем не менее, концепция бессмертия на основе репродукции способности к возникновению субъективного начала позволяет в принципе отказаться от сюжета «перемещения». А если нет перемещения, то отпадает необходимость введения (мы не хотим сказать новой, но все-таки…) сущности, именуемой душою. Конечно, это понятие как исторический, нравственный, религиозный образ имеет право на существование. Но как сущность, лежащая в основе «механизма» вечного бытия, становится ненужной.

В первой главе и в начале этой мы на ряде примеров пытались объяснить, как можно представить себе ощущение субъективного (подчеркиваем, не личностного) бессмертия. Четкой математической модели отношения элементов множества (под элементами мы здесь подразумеваем людей) при такой трактовке продолжения жизни после смерти пока не существует, хотя не исключено, что она может быть создана. Важно подчеркнуть, что никаких загробных миров с их атрибутами, никаких эпохальных событий типа конца света, никаких мистических перевоплощений для обоснования бессмертия нам не нужно. Требуется лишь новое понимание, которое, если угодно, может рассматриваться как парадигма: бессмертие - не в перемещении одной и той же постоянной  сущности по оси времени, а в появлении каждый раз свойства, точно такого же, как и прежнее. А так как и новое, и прежнее свойства (читатель понимает, что для краткости свойством мы называем здесь все ту же способность к возникновению субъективного начала) созданы на внутреннем языке мозга, т. е. в своих собственных, никак не связанных в данном случае с внешней средой координатах, то вместо выражения «точно такой же»  мы с полным основанием можем сказать «точно тот же самый».

В связи с этим еще раз упомянем о бессмертии в индуизме и буддизме. Оставляя в рамках этих философий и религий их идеалистические и сверхъестественные атрибуты, мы должны понимать, что такие понятия, как перевоплощение, медитация и нирвана есть ничто иное, как мистическая интерпретация вполне реальных свойств и состояний. Действительно, медитацию можно трактовать как такое состояние мозга, которое в тьюринговой модели характеризуется определенной степенью ограничения процессов работы с лентой, отчего более выпукло выступают внутренние процессы самоприменимости. Состояние нирваны моделируется полным или почти полным прекращением обработки информации на ленте; функционирует только процесс самоприменимости, и только он и воспринимается. (Естественно, мы не учитываем физиологические процессы, так как в модели они проигнорированы.) Поскольку процесс самоприменимости идет на не познанном пока нами внутреннем языке, и так как этот процесс в силу своей алгоритмической неразрешимости вообще не может быть четко определен и обозначен, то субъективные ощущения, возникающие при этом, вполне могут быть отнесены к области таинственного и трансцендентного.

Конечно, люди религиозные, предрасположенные к мистике, воспринимают подобные состояния как пограничные, открывающие им «окно» в другой, трансцендентный мир. Однако этому можно найти более рациональное толкование, справедливость которого, наверное, доступна проверке путем регистрации энцефалограмм у лиц, находящихся в состоянии медитации, с последующим анализом их альфа ритма.

И, наконец, перевоплощение. Для тех, кого наши объяснения не удовлетворили, можно даже дать согласие на употребление этого термина. Только если в буддизме или в теософии земные перевоплощения происходят как бы с одним «Я», которое, правда, в основном забывает свое прежнее существование (поэтому субъективно воспринимает себя каждый раз как новую личность), то в нашем случае перевоплощения как такового нет, а есть репродукция. Если все же использовать термин перевоплощение для «удобства разговора», то получается, что перевоплощение происходит каждый раз в совершенно другую личность, и каждая «последующая» в принципе ничего не может знать о «предыдущей». Следовательно, внешняя сущность буддийской сансары, с одной стороны, и репродукция способности к возникновению субъективного начала, с другой стороны, как бы совпадают.

Можно сделать интересное сравнение буддийской сансары как переноса узора с одного места ленты, сотканной из безначальных и бесконечных нитей, на другое место и тьюринговой универсальной модели с ее лентой. Автору не хотелось бы, чтобы ему приписывали наличие особых симпатий к буддизму, однако, прежде всего, следует быть объективным. Человеческая мысль, как это следует из цитаты об узорах ленты, приведенной во второй главе, уже в давние времена уловила информационную сущность человека, хотя человек тогда о понятии информация не имел ни малейшего представления. Особенно восторгаться этим, может быть, и не следует, но чувство некоторого удивления здесь вполне уместно. Конечно, тканая лента - это всего лишь иллюстративная модель. Лента машины Тьюринга - элемент точной математической модели, на которой было показано, что не обязательно протягивать нити ленты из прошлой бесконечности в бесконечность будущего, чтобы обосновать перевоплощение.

Так как репродукция способности к возникновению субъективного начала имеет элементы сходства с перевоплощением в буддизме, то на уровне бытового сознания естественно возникновение, по крайней мере, двух вопросов. Вопрос первый. Кем я стану в новой жизни (автор считает удобным изложение в этом месте вести от первого лица)? Необходимо сразу же подчеркнуть некорректность подобной постановки вопроса - в модели субъективного бессмертия категорически отрицается возможность передачи чего-либо от кого-либо кому-либо. (Читателю, очевидно, что речь здесь идет не о работе наследственных механизмов). Можно сформулировать данный вопрос иначе. Кем будет тот, кто после моей смерти будет иметь такое же (можно сказать и определеннее - то же самое) первое звено, участвующее в образовании сознания, в образовании «Я»? Такая постановка вопроса вполне корректна, ибо мы предположили, что параллельная и последовательная одинаковость первых звеньев «Я» имеет место. Другое дело, что нет однозначного ответа на данный вопрос. Некоторые соображения на этот счет будут изложены в последней главе.

Теперь второй, более частный, вопрос. Могу ли я в следующем, так сказать, рождении оказаться, например, кошкой? Правомочность подобного вопроса тем более очевидна, что в буддизме перевоплощение в животных допускается. Вновь подчеркнем, что в данной прямой постановке вопрос так же некорректен, ибо ничто мое какой-то будущей кошке в нашей модели не передается. Сформулируем вопрос иначе: может ли кошка, родившаяся после моей смерти иметь первое звено сознания, такое же, как и у меня? Принимая во внимание принципиальные различия между универсальной и специализированной моделями, можно ответить однозначно - не может. Таким образом, модель субъективного бессмертия, несмотря на некоторые внешние черты сходства с буддийской реинкарнацией, имеет принципиальное отличие от нее: человек может, как бы перевоплотиться только в человека, так как от человека рождается только человек, а от кошки - только кошка. Еще об одном важном отличии модели субъективного бессмертия от буддийской реинкарнации мы скажем чуть ниже.

После анализа поставленных вопросов и ответов на них, напрашивается некоторое обобщение философского характера. С появлением на Земле человека природа познание самой себя «замкнула» как бы только на него. С этой точки зрения животный мир - пройденный этап эволюции, к нему (этапу) не может быть возврата.

И, наконец, уместно подчеркнуть (мы чуть выше обещали это сделать) еще одно принципиальное отличие идеи буддийского перевоплощения от предложенной модели субъективного бессмертия. Первое может длиться достаточно долго, при этом считается, что многочисленные перевоплощения - это цепь неизбывных страданий. Иными словами, буддийская сансара предполагает возможность разрыва цепи перевоплощений. Субъективное бессмертие в подлинном смысле бесконечно, цепь «перевоплощений» неуправляема, и единственная возможность оборвать ее - глобальная гибель человечества; повторяем - о существовании космического разума мы ничего не знаем.

Вспомним мечтателя из Калуги

Идею субъективного бессмертия  по-своему, однако, с материалистических позиций, выдвинул в свое время К.Э. Циолковский. Приведем некоторые из его записей на этот счет: «… Субъективно смерти ни для кого нет. Ни один атом, ни одно существо ей не подвержены <…> дело в том, что небытие не отмечается временем и ощущением. Поэтому оно как бы не существует, а существует одна жизнь. Кусочек материи подвержен бесчисленному ряду жизней, хотя и разделенных громадными промежутками времени, но сливающихся субъективно в одну непрерывную, и… прекрасную жизнь. Обычно говорят: «Я умру, вещество мое рассеется по всему земному шару, как же я смогу ожить»? Но на это есть такой ответ: «До вашего зарождения вещество ваше тоже было рассеяно, однако это не помешало вам родиться. После каждой смерти получается одно и то же - рассеяние. Но… оно не препятствует оживлению». Конечно, каждое оживление имеет свою форму, несходную с предыдущими. Мы жили, и всегда будем жить, но каждый раз в новой форме и, разумеется, без памяти о прошедшем» (цит. по [6, с.172]).

Мы видим, что сущность субъективного бессмертия здесь схвачена с удивительной точностью, хотя и не без передержки: мы имеем в виду концовку фразы: «… сливающихся в одну непрерывную… жизнь». Однако передержка эта - не на совести «мечтателя из Калуги», она - результат отсутствия понятийных элементов в человеческом языке, которые могли бы адекватно описать феномен субъективного бессмертия.

Правильной, на наш взгляд, идее К.Э. Циолковского не суждено было развиться, так как в ее основе лежал хотя и рациональный, но, тем не менее, ошибочный тезис о временной безграничности Вселенной («дециллионов в дециллионной степени лет»), а также слишком «прямолинейное» приписывание атому свойства ощущения. Ошибочность этих тезисов применительно к проблеме бессмертия вполне четко показана в книге И.В. Вишева [6]. Однако при этом автор упомянутой книги, как нам кажется, не сумел до конца оценить универсальную концепцию бессмертия, предложенную К.Э. Циолковским.

Приведем соответствующую цитату: «Следует вместе с тем подчеркнуть, что концепция Циолковского отнюдь не безобидна. Овладевшая им идея не позволила ему более вдумчиво отнестись к проблеме «физического бессмертия», поскольку она уже не представляла для него большой ценности. Это не могло не причинить определенного ущерба научному решению проблемы личного бессмертия» [6, с.175]. Правда, несколькими строками ниже И.В. Вишев идет на уступку: «Наконец, если даже допустить, что Циолковский прав и составляющие человека ощущающие атомы со временем включатся в состав других, высших и совершенных существ, это ничего не изменит, ибо такая участь никого не минет» [6, с.176].

Читатель, конечно, понимает (теперь в свете положений настоящей книги), что дело не в «ощущающих атомах», а в том, что по существу К.Э. Циолковский был прав. В конце концов, при грандиозности самого феномена не так уж важно, что поможет его объяснению - «ощущающие атомы» или инвариантное субъективное начало.

Прислушаемся к другим голосам

Как подчеркивалось, принципиальным моментом в концепции субъективного бессмертия является гипотеза о двухзвенной структуре сознания - сущности человеческого «Я». Обоснование этой гипотезы было выведено из свойства универсальной тьюринговой модели. Небезынтересно сопоставить нашу гипотезу с концепцией «Я» в индийской философии. Великие философы Индии учили, что познание «Я» лежит в основе всякого познания, достигаемого наукой, философией, религией. Мы сейчас приведем достаточно длинную цитату, в которой как бы аккумулирована суть вопроса и из которой видно, что индийская философская мысль нашла ход к потайной двери, постучалась в нее, но открыть, к сожалению, не смогла и двинулась в сторону. «Обычно мы пользуемся словом я для обозначения нашего ЭГО, но термин самопознание означает познание не ЭГО, а «высшего «Я», которое отождествляется с Абсолютом, или Брахманом, рассматривается как фундамент нашего ЭГО и провозглашается нашим «подлинным Я»… Функции интеллекта и разума изменяются, тогда как самопознание неизменно… Самопознание, будучи катализатором мыслей, все же не содействует проникновению в трансцендентные сферы и поэтому то, что находится над или за пределами мыслей, не может быть раскрыто посредством разума и интеллекта. А поскольку таковым, то есть находящимся за пределами мыслей, объявляется именно «подлинное Я», то из этого следует, что оно, как это и предусмотрено ведантой (индийское философское учение. - Б.П.), недоступно разуму… Мы должны усвоить метод выхода за пределы интеллекта и возвышения над сферой мысли, если хотим осознать абсолютное «Я». Метод, который здесь имеется в виду, не что иное, как метод йоги» [65].

Проанализировав эту цитату, можно кратко сформулировать следующие основные ее положения (по поводу самопознания как метода исследования мы чуть ниже еще выскажемся):

-      «Я» структурировано, оно состоит из двух частей - ЭГО и «высшего Я»;

-             «высшее Я» постоянно, неизменно;

-             разум, интеллект и «высшее Я» - различные сущности.

Таким образом, фактически имеется полное совпадение с существом универсальной тьюринговой модели, только используется не такая терминология. Но дальше - уход в сторону. «Самопознание»… не может быть раскрыто посредством разума…», - здесь верно схвачено, что это разные, выражаясь нашим языком, процессы, но сделан ошибочный вывод об ограниченных возможностях разума. После такого вывода, казалось бы, логичнее всего отказаться от постижения разума разумом. Сравните с моделью: проигнорировать все операции на ленте, кроме одной с собственным описанием, и процесс самоприменимости остается в чистом виде - вот она, модель «высшего Я»! Или воспользуемся приведенной ранее «аналогией» со светом и освещаемыми им предметами. Казалось бы, надо расчистить пространство, убрать все предметы, чтобы дать больший простор для распространения светового потока. А на самом деле ход ошибочный: субъект лишается единственной возможности объективного исследования явления, так как среди убираемых предметов оказывается и инструмент исследования. Чем ближе к цели (уход в медитацию, нирвану, т.е. в процесс самоприменимости), тем дальше от нее. Стремясь попасть в трансцендентные сферы, медитирующий… попадает в них, но там уже ничего нет.

Здесь, на наш взгляд, нужно уточнить, о чем идет речь: о познании субъекта как объекта или о субъективном познании самого себя. В первом случае допустимо и даже необходимо проводить исследования психики (или мозга) человека, находящегося в состоянии сна, медитации и т.д. В этом случае правилен расчет на получение объективных данных, касающихся различных сторон деятельности мозга, в том числе и той, которую мы связываем с модельным процессом самоприменимости. Возможности исследователя в этом случае безграничны и зависят в значительной степени от технической вооруженности и отлаженности методики исследований. Что касается второй стороны вопроса, а именно методик самопознания, то к ним следует относиться более взвешенно; особенно это нужно иметь в виду при «нестандартных» состояниях мозга исследователя.

Определенную, сущностную основу «Я» как состояния системы (о чем говорилось ранее), пусть это не покажется странным, можно обнаружить… вновь в  буддизме. «Принципиально иной подход мы обнаруживаем в буддийской психологии. Все буддийские школы, вне зависимости от разногласий по поводу других философских и психологических проблем, утверждают, что индивидуальное «Я» в действительности отсутствует, т. е. реально не существует и является иллюзией, не имеющей «истинной реальности»… Соединение дхарм, создающее иллюзию индивидуального «Я», обусловлено, с точки зрения раннего буддизма, наличием кармы, созидательной силы, питаемой эмоциональными аффектами индивида» [46, с.145].

Действительно, состояние системы как вещественная сущность отсутствует; это лишь свойство системы, и поэтому ему в условиях механистического принципа мышления легко приписать качество «иллюзорности». В то же время мы, наверное, не будем столь уж неправы, если попытаемся увидеть в понятии дхармы первое звено сознания, рефлексию мозговых структур, самоприменимость универсальной модели.

Коль скоро мы упоминали выше о религиях Юго-Восточной Азии, то интересно обратить внимание еще на один, вообще говоря, важный аспект, связанный с этическими сторонами индуизма и христианства. Казалось бы, этика лежит вне области нашего рассмотрения, однако то, о чем будет сказано далее, тесно смыкается с принципиальной основой универсальной тьюринговой модели, и мы не можем не обратить на это внимание.

«Индуизм говорит: «ты есть я», и поэтому я тебя люблю и жалею; христианство говорит: «ты не есть я», и поэтому тебя люблю и жалею. Различие это огромно: в христианстве мой ближний есть индивидуальность, лицо, мне противоположное, единственное и неповторимое; в буддизме множество различных индивидуальностей есть иллюзия, майя, на самом деле они все - одно, тождественны в существе своем… здесь нет и не может быть никакого индивидуального бессмертия…» [66, с.66].

Автору как человеку, хотя и неверующему, но живущему в христианском мире, естественно, ближе и понятнее этические нормы христианства, когда они рассматриваются в общечеловеческом измерении. Несмотря на такое замечание, которое истинный христианин, скорее всего, воспримет как дань уважения его религии, этот же христианин должен понимать, что сущность такого религиозного события, как перевоплощение, оказалась ближе к научному истолкованию, чем личностное бессмертие, провозглашаемое христианством. Однако из факта якобы большей «научности» буддийской концепции мы никоим образом не выводим заключение о преимуществе одной религии перед другой. Подобная мысль даже не возникает.

Объективация с помощью тьюринговой модели, а также информационной концепции понятий «Я» личность и «Я» субъект позволяет еще раз по-новому взглянуть на сущность «Я» человека, обсуждаемую в некоторых работах русских философов прошлых лет, а также выделить элемент преемственности нашего подхода в понимании сущности бессмертия по отношению к их воззрениям.

Так С.Н. Булгаков писал: «Я» потому не может никогда, ни на одно мгновение сделаться нулем, что оно неразрывно связано со своим сказуемым и в нем, через него, с ним оно есть, входит в бытие: сущим полагается существующее, неопределимое определяется, притом не извне, но изнутри. Связь эта неразрывна: «Я» без сказуемого «никчемно», ни к чему не относится, сказуемое без «Я» слепо и «никомно», ни к кому не относится. Сказуемость, способность к сказуемости, есть не что иное, как раскрытие в духе его собственной природы и глубины, акт самоопределения и самопорождения. Сказуемое не приходит извне, как это может показаться, но порождается в духе…» [66, с.93]. (В цитате слово «Я» закавычено нами. – Б.П.).

Оставив в стороне религиозную терминологию, сопоставив с «Я» из цитаты «Я личность», а со сказуемым - «Я субъект», убеждаемся, что высказывание Булгакова вполне вписывается в нашу концепцию «Я» (особенно в плане существования изначально внутренних источников происхождения «Я»). Достаточно примечательно выглядит в этом случае догадка С.Н. Булгакова по поводу определения сущности смерти: «Не есть ли всякая смерть в известном, условном и временном смысле… отделение подлежащего (то есть «Я личности». - Б.П) от сказуемого (то есть «Я субъекта». - Б.П.), или, по крайней мере, паралич этой связи?»

Как видим, Булгаков не трактует смерть как небытие, и для нас это важно. В терминах, использованных в свое время Булгаковым, мы теперь, отбрасывая все оговорки, можем сказать, что смерть это не просто отделение подлежащего от сказуемого, это исчезновение той формы подлежащего, в которой оно существовало (а, следовательно, и разрыва связи между подлежащим и сказуемым). Однако в силу абсолютности сказуемого, его изоморфности в каждом новом рождении самому себе можно принять положение о том, что сказуемое по смерти исчезает только временно и, воспроизводясь, как бы продолжает себя. Однако это продолжение реализуется не в самом себе (как у Булгакова), а в форме нового подлежащего и, следовательно, новой связи между подлежащим и его предикатом.

Если использовать и дальше «грамматическую» терминологию, то приходится признать справедливость следующей парадоксальной ситуации: главным членом в образовании феномена вечного бытия является не подлежащее (оно преходяще), но предикат. С учетом сказанного по-новому и, как нам кажется, более обоснованно звучит следующее высказывание С.Н. Булгакова: «… субъект (в нашей терминологии - «Я личность». - Б.П.), ипостась никогда не ограничивается тем, что смотрится в предикат («Я субъект». - Б.П.) как свое идеальное отражение, но он опознает при этом реальность - свою и предиката, или, что одно и то же, он чувствует силу бытия, идущего из него, и возвращается к нему, и эта «животворящая» сила и есть, собственно, существование… жизнь, реальность, быте».

Попытки объяснения сущности вне личностного бессмертия можно наблюдать и в настоящее время, при этом попытки делаются в отличие от приведенного примера, казалось бы, на основе позитивного научного знания. «Оно (мое рождение. - Б.П.) слишком невероятно, чтобы быть случайным, а значит, каким-то парадоксальным образом, необходимо. Естественно ожидать, что выяснение природы этой, по-видимому, еще непознанной необходимости сможет пролить новый свет и на проблему смерти и бессмертия…» [10, с.74].

Однако внимательное прочтение работы, на которую дана ссылка, не оставляет сомнения в том, что автору ее для обоснования своей в общем-то, на наш взгляд, правильной концепции приходится вводить (или использовать) некую дополнительную сущность, без которой, как было показано нами выше, можно обойтись. «Реализовавшаяся в действительности настоящая личностная форма представляет лишь одну из множества равновозможных форм моего бытия» [там же, с.78]. В данном высказывании достаточно четко выражена разделяемая нами мысль о том, что «мое бытие» первично по отношению к форме его реализации, но то, что оно, то есть «мое бытие» является некой самостоятельной сущностью, не имеющей позитивного содержания, конечно же, спорно. Вполне однозначно эта спорность проявляется в ссылке на Эшби: «Я» - это неуничтожимая самосознающая субстанция универсума» [там же, с.81]. В то же время, данное определение «Я» «переводимо» с языка, использующего неопределимые сущности («самосознающая субстанция универсума»), на язык объективных категорий: «Я» неуничтожимо, так как постоянно возникает. Оно не есть «субстанция универсума», оно - внутреннее свойство определенным образом организованной информационной системы. И некоторые модельные аналоги такой структурной организации нами предлагаются.

Универсальная отмычка

Итак, мы увидели, что универсальная тьюрингова модель оказалась ключиком, способным на концептуальном уровне рассмотрения отпереть двери в понимание, как проблемы сознания, так и проблемы бессмертия. Однако ключик становится похожим на универсальную отмычку, если задать следующий вопрос.

Можно ли ограничиться приложением рассмотренных тьюринговых моделей к мозгу только живых существ, например, человека или животных? У автора создается впечатление, что универсализм тьюринговой модели, как специализированной, так и универсальной (неизбежная тавтология), и состоит в том, что она концептуально описывает процесс переработки информации в любой системе, где информация существует. Следовательно, она применима и к материи вообще как философской категории. Этот достаточно неординарный вывод мы делаем, опираясь на одно из сущностных свойств материи - свойство отражения, которое выступает здесь не только как философская, но и как информационная характеристика.

Но если модель Тьюринга применима к материи как таковой с ее свойством отражения, то правомочна постановка вопроса о самоприменимости такой модели как отражении аналогичного процесса в моделируемом объекте, т.е. в материи. Нам, конечно, известно, что для возникновения самоприменимости необходима определенная структурная организация, но мы уже упоминали о тех пока непреодолимых трудностях, которые ждут нас на путях ее поиска.

Здесь нам хотелось бы отметить другую, не менее важную мысль: коль скоро мы связали процесс самоприменимости модели с элементами появления сознания в живом мозге, то, видимо, правомочно поставить вопрос о возможности появления таковых и в процессах отражения материи, особенно когда речь идет о процессах самоотражения. И как ни был в первый момент обескуражен автор этим «открытием», ему вскоре пришлось убедиться, что мысль о наличии сознания во всех формах материи высказана, на самом деле, давным-давно. Она, например, составляет суть буддийской философии, а также философии индуизма. Та же парадигма, но созданная в древности.

Однако в последнее время о какой-то разумности материи начинают упоминать и современные физики. Так, например, американский физик Д. Бом говорит: «… разум постоянно присутствует во всех формах материи, даже в простейших. У электрона в таком случае есть очень примитивная форма разума, наш разум находится на другом уровне, и, возможно, на каком-то ином уровне находится разум выше нашего, и так далее до бесконечности» [77, с.25]. Мы далеки от мысли приклеивать этому высказыванию ярлыки с обвинениями в идеализме. Мы просто приведем еще одну цитату: «… нет области современной космологии, физики, социологии и тем более психологии, новейшие идеи которой не имели бы аналогов и, более того, уже готовых практических соответствий в буддизме» [78]. Мы с большим уважением, с не меньшим желанием понимания вдумываемся в мысли и догадки древних философов, в находки и высказывания современных специалистов и чувствуем, что все как-то сходится в одну реально существующую точку.

Стая синих птиц

Субъективное бессмертие, личное бессмертие - два феномена, две синие птицы. Вот ведь как получается: то ничего, то вдруг - почти стая. Нужно ли выбирать, какую ловить? Нет, не нужно. Первая птица - субъективное бессмертие - будем считать, уже поймана: сама природа распорядилась и преподнесла ее нам в золотой клетке. Только мы все еще, в слепоте своей, полагаем, что клетка пуста. Личное бессмертие - это пока журавль в небе, его еще нужно поймать.

Субъективное и личное бессмертие - разные феномены, но они не исключают друг друга и могут сосуществовать. Нам не хотелось бы употреблять здесь стереотипное определение «мирно», ибо социальные проявления каждого из них представляются столь различными, что лучше пока эту сторону вопроса оставить в покое. Другое дело, что сопоставление этих феноменов возможно как с точки зрения научного знания, так и обыденной точки зрения.

Обсудим сначала научную сторону. Существование феномена бессмертия, которому здесь дано наименование «субъективное», подозревалось людьми давно. Это перевоплощение и в буддизме, и в теософии, и универсальное бессмертие по Циолковскому. Возможно, предлагались еще какие-то варианты, о которых автор не знает. Объединяет перечисленные понятия трудность научного истолкования обозначаемого ими явления. Может быть, поэтому отношение к тому, что названо здесь термином субъективное бессмертие, со стороны отдельных авторов было и остается скорее отрицательным, чем настороженным. И в этом меньше всего следует упрекать тех людей, которые это отношение проявляют.

Сущность личного бессмертия предельно ясна (может быть, поэтому автор употребил ранее по отношению к нему определение «тривиальное»). В то же время для его практической реализации открывается неоглядное поле, и претензии науки в этом смысле вполне обоснованны. Помимо громадных «технических» трудностей, лежащих на этом пути и не входящих, как говорится, в нашу компетенцию, остановимся еще на одном принципиальном моменте. Ряд специалистов, обсуждавших проблему личного бессмертия [78], вполне резонно подняли вопрос о сохранении тождественности личности самой себе на ее долгом (теоретически неограниченном) жизненном пути. Если понимать личность как определенную совокупность информационных пакетов (а так мы ее и понимаем), то весьма проблематичной становится необходимость сохранения всего информационного комплекса, имевшегося на момент времени t к моменту t_n, где n исчисляется, скажем, сотнями или тысячами лет.

Анализ исторического опыта показывает, что социальные, научные, бытовые установки не сохраняют столь долго свою форму и содержание неизменными, и поэтому бесконечно долго живущая личность вынуждена будет время от времени корректировать свое информационное содержание. Возможно, более устойчивыми являются нравственные императивы, но, во-первых, и они не остаются неизменными, а, во-вторых, устойчивые информационные образования не обязательно сохранять на «личностном» уровне: для этих целей более подходят информационные банки на уровне социума (иными словами, то, что определяется понятием культура).

Таким образом, одна и та же личность, рассматриваемая в далеко отстоящие друг от друга моменты времени, фактически не тождественна сама себе, т.е. это - разные личности. Конечно, во внутреннем восприятии каждый бесконечно долго живущий субъект будет считать себя, хотя и изменяющейся, но, тем не менее - одной и той же личностью.

Теперь возникает естественный, но ядовитый для апологетов личного бессмертия вопрос - каков объем (например, в процентном отношении) изменений, после которых долгожитель скажет, а ведь я теперь не я (имея в виду, что я - другой)? Ответ на подобный вопрос очень не прост, возможно, его вообще не существует. Некоторые связанные с этим вопросом моменты были отмечены в разделе «Жизненные метаморфозы». Возможно, какой-то устойчивой вехой, обозначающей тождественность, следует считать ранние воспоминания детства или важные в личном плане события (но почему, только их?).

Если посмотреть на наше повседневное поведение, то часто ли мы соотносим себя с тем, кем мы были не то, что несколько лет, даже несколько месяцев назад? Кроме того, ничего не меняется в принципиальном плане, если допустить, что с помощью, например, гипнотического воздействия или психотропных препаратов (об этической стороне мы здесь не говорим) долгожитель «забыл» свое детство и другие важные, но давние события. Конечно, потеря личности во внутреннем (да, и внешнем) восприятии - трагедия, если вместо «потерянной» личности не возникает новая. И поэтому, чтобы она не ощущала болезненные провалы памяти - с помощью того же воздействия ей внушается другая легенда жизни. Мы понимаем, что в реальности все сказанное было бы сопряжено с гораздо большим числом проблем, но здесь рассматривается только как бы гипотетическая модель.

В конце концов, дело не в том - отождествляет ли себя каждый раз личность с той, каковой она была какое-то время тому назад, чтобы подтвердить - «я это или не я», а, разумеется, в том, что тому, чем является личность для себя каждый раз, каждое мгновение, нет ни какого названия, кроме как «Я». И, как понимает каждый, задумывающийся об этом, дело не в названии, а в существе, о котором на протяжении книги говорилось достаточно много.

Высказываясь таким образом о концепции личного бессмертия, мы вовсе не имели в виду ее критику: просто таким способом оказалось возможным перекинуть мостик между двумя формами «реализации» вечной жизни. Поэтому, ни в коей мере не умаляя роль научного знания в решении проблемы личного бессмертия, автор надеется, что отныне для науки найдется «местечко» в исследовании другого феномена.

Теперь обратимся к другой стороне проблемы бессмертия. Если подходить с позиций личных вкусов, то о последних, как говорится, не спорят. Мы и постараемся этого не делать - только обозначим позиции. По поводу того, что у нас названо субъективным бессмертием, приведем три высказывания.

«Если по смерти твоей память твоя не будет души твоея свойство, то можно ли назвать тебя тем же человеком, который был в жизни? … Жить вновь и не знать о том, что был, есть то же, что и не быть», - писал А. Н. Радищев (цит. по [6, с.161]). Не стоит спорить с авторитетом, жившем в другой эпохе, ибо можно впасть в немилость к ныне здравствующим апологетам, да и по представлениям того времени процитированная фраза справедлива. Нам думается, что А.Н. Радищев не мог оценить того, что информация о новом будущем существовании, будучи доступной для теперь живущей личности, существенно повлияет на ее психику и социальное поведение. В авторском понимании высказывание А.Н. Радищева теперь могло бы прозвучать так: «Знать о том, что жил и жить вновь». Пожалуй, в таком прочтении начинают играть новые краски.

«Более чуждым для нас является перевоплощение на этой земле в будущих человеческих или других живых формах» [8, с.78]. Возможно, К. Ламонт изменил бы свою точку зрения, если бы знал, что субъективное бессмертие принципиально не допускает перевоплощение в «другие живые формы».

Или вот еще, совсем недавнее: «… нет смысла рассматривать, например, идеи буддизма, с его верой в переселение душ и учением о нирване как высшей цели развития человека. Это тупик на пути к реальному бессмертию» [6, с.78]. Во-первых, буддийская сансара - не переселение, а нечто более изощренное. Во-вторых, что верно, то верно -  нирвана - не «высшая цель развития», а вот, в третьих, почему-то приходит на ум притча о корыте, воде и ребенке. Однако мы обещали не спорить.

Да, идея субъективного бессмертия была трудна для понимания, ибо никакие ее рациональные объяснения до сих пор не выдерживали критики, а трансцендентальные - не удовлетворяли. Мысль об «инвариантности субъективного начала к изменению системы отсчета» тоже укладывается далеко не во всякой голове, но в этом мы бессильны чем-нибудь помочь.

Подводя итоги данного раздела, отметим, что нам не хотелось бы ставить вопрос о том, какое бессмертие лучше (или хуже). Это самостоятельная и очень серьезная тема, конечно, вопреки сказанному выше, не зависящая только от личных вкусов и пристрастий, - это социальная и мировоззренческая проблема. От одного хотелось бы предостеречь: на начальном этапе, когда материализм только-только начинает отказываться от своего негативного отношения к бессмертию, - не пристало достоинства одной из его форм превращать в недостатки другой. Слишком мало накоплено, чтобы делить.

Лирическое отступление

В конце главы, когда нить одного повествования кончается, а новая нить еще не завязалась, можно позволить себе отступление, не утруждая себя заботой о стыковке его с остальным изложением. В качестве такового отступления поговорим о «возможности» информационной, а может быть, и материальной связи с потусторонним миром. Сразу же отметим, что здесь не будет места спиритизму - теме, достаточно хорошо разработанной в художественной литературе, однако не имеющей отношения к серьезной науке.

Речь идет о работе американского врача-исследователя Р. Муди с лицами, возвращенными к жизни после клинической смерти, а также об аналогичных исследованиях, выполненных рядом французских специалистов: К. Рингом, П. Дьюаврином и др. В рассказах реанимированных присутствует некий общий характерный для всех сюжет, что заставляет относиться к подобным повествованиям достаточно серьезно. Общее в ситуациях с реанимированными заключается, во-первых, в том, что «оттуда» люди возвращаются с неким набором воспоминаний, т. е. за чертой как бы нет небытия, а продолжается процесс обработки и накопления информации. Во-вторых, сюжеты рассказов варьируются в определенных, достаточно узких рамках. Это светлый или темный туннель, ведущий куда-то, некто в белых одеяниях, парение над своим собственным умершим телом, наблюдение его как бы со стороны (депортация) и т. п. Конечно, самая простая интерпретация всего этого сводится к признанию реальности существования души, и в этом смысле на первый взгляд она никак не вписывается в концепцию бессмертия по-материалистически, и только поэтому о ней можно было бы не упоминать.

Однако среди работ последнего десятилетия, посвященных проблемам смерти, а также возможности жизни после смерти, исследования упомянутых авторов обращают на себя внимание, и мы допустили бы ошибку, обойдя их молчанием. Прежде всего, вызывает определенное доверие методика проведения их исследований, основанная на серьезном научном подходе, и это при том, что «научный полигон» весьма ограничен: немногие десятки пациентов, со своим хотя и документированным, но субъективным материалом.

Как можно рационально интерпретировать данные, полученные в исследованиях упомянутых авторов. Ответ на поставленный таким образом вопрос, казалось бы единственен: описываемые картины и сюжеты - результат особого состояния реанимируемого, особых сновидений и галлюцинаций, имевших место в состоянии клинической смерти. Правда, доктор психологии К. Ринг считает, что «… ни сновидения, ни галлюцинация здесь не при чем, и поэтому специалистам по танталогии (наука о закономерностях умирания) приходится вести борьбу на два фронта: громить многочисленных мистиков, а также давать отпор тем, кто упрощенно сводит феномен НДЕ (состояние, близкое к смерти) к обычным галлюцинациям» [80]. Не желая стать противоборствующей стороной «второго фронта», автор, тем не менее, защищается определением «особый», одновременно понимая эфемерность этой защиты.

Одинаковость или схожесть описаний, представленных реанимированными, можно объяснить одинаковостью проявления мозговых механизмов, оказавшихся в схожих экстремальных (по сути, пограничных) состояниях, одинаковостью каких-то структурных свойств мозга и связанных с ним органов зрения.

Ранее нами описывались «видения» лиц, находящихся в состоянии глубокой медитации; там тоже отмечались подобные ощущения. Правда, ощущения пребывающих в коме и медитирующих людей различны. Ну, что же: в одном случае - фактическое умирание, в другом - все что угодно, но не смерть. Если признать рассказы побывавших за гранью жизни и смерти особой формой галлюцинаций или сновидений, то, согласно нашим же предположениям, немедленно возникает мысль о мозговом альфа ритме. Объективные данные говорят, что в коматозных состояниях альфа-ритм на ЭЭГ не наблюдается. Раньше мы с этим безоговорочно соглашались, полагая, что в подобных состояниях самоприменимость (а стало быть, и связанный с ней альфа-ритм) прекращаются.

В свете рассмотренных данных можно высказать другое предположение: у пациентов, которых еще можно реанимировать, альфа-ритм не исчезает полностью, а маскируется каким-то другим мощным мозговым процессом. И как следствие - такое предположение: «умершие», но подлежащие реанимации, если этот комплекс мер к ним применить, всегда видят сны, возможно, даже более яркие, чем обычные. Возможно, наличие такого сна, когда мозг бросает последний резерв на проверку своей способности быть мозгом думающим, - признак обратимости процесса умирания.

Можно предположить, что необычность обратимого при внешнем воздействии коматозного сна заключается в следующем. Сюжет обычного сновидения не подлежит режиссуре со стороны его «героя»: все управляется невидимой рукой невидимого режиссера. Коматозный сон (употребим такой не принятый в медицинской науке термин), возможно, протекает по-другому. Участник сновидения сквозь сон как бы частично осознает реальную ситуацию, пытаясь в нее вмешаться, отсюда - взгляд со стороны. Однако моторные механизмы отключились, и остается роль стороннего наблюдателя. Сейчас модно говорить о так называемых «управляемых снах» (читай, например работы Кастанеды [81]). Вполне возможно, что обозначенный нами коматозный сон относится к разряду управляемых снов. Только сюжет его задает не сновидящий по своему желанию, а какие-то глубинные структуры мозга, некие архетипы, определяемые коллективным бессознательным [35].

Все это, конечно, достаточно отвлеченные предположения, но они позволяют говорить о необходимости более тонких методов исследования объективных процессов, протекающих в организме на стадии его умирания.

Интересно сравнить воспоминания зарубежных реанимированных пациентов с рассказами наших соотечественников, побывавших за роковой чертой. Вот ряд диалогов и монологов по данному поводу.

-             Что вы видели на «том свете»?

-             Ничего. Был черный провал, и больше ничего не было до тех пор, пока я не открыла глаза в больнице после оживления.

-             Не видела я никакого царства небесного… Потеряла сознание и все.

-             Конечно, я не видел никакого «того света». Была потеря сознания оттого, что мозг перестал работать при наступлении смерти. И все.

-             Никаких сенсаций не будет… Ни ангелов, ни чертей, как это положено по утверждению церковников, я не видел. Просто… исчезло сознание… Нет, ничего сообщить о потустороннем мире не могу. Его просто нет [82].

От комментариев воздержимся. Ясно одно - соотечественники здесь ни при чем.

Воспоминания после клинической смерти до тех пор останутся чисто субъективными факторами, не подлежащими строгому научному исследованию, а, следовательно, способными вызывать лишь естественное человеческое любопытство, и иногда - ненужные религиозные спекуляции, пока эти воспоминания не будут объективированы.

Допустим, воспоминания реальны, т. е. не выдуманы после возвращения к жизни. В этом случае возможны две исключающие друг друга интерпретации. Интерпретация первая. Сознание может существовать вне своего материального носителя, т. е. мозга. Следовательно, сознание первично, и мы, таким образом, должны встать на позиции мировоззрения, противоположного материалистическому. В этом случае совершенно необязательно исследовать ЭЭГ мозга в состоянии комы. Но тогда становится как-то непонятным: почему такая нематериальная категория, как сознание, все-таки достаточно однозначно отзывается на сугубо материальные приемы техники реанимации и возвращается обратно гораздо чаще, чем в отсутствие оной, даже при наличии страстных молитв.

Вторая интерпретация. Воспоминания являются «следом» процессов, протекавших в мозге, когда пациент находился в состоянии клинической смерти. Так как любой биологический процесс сопровождается электрической активностью, ЭЭГ мозга должны ее зафиксировать. Р. Муди пишет: «… во всех случаях, с которыми я имел дело, складывалась клиническая ситуация критического порядка; клиницистов прежде всего беспокоила задача возвращения пациентов к жизни, поэтому не было никакого времени для снятия энцефалограммы» [83, с.73]. Что верно, то верно: смерть - не испытательный полигон. Но дальнейшие рассуждения, после которых Р. Муди заявляет: «Отсюда я приходу к выводу, что ЭЭГ представляют не очень большую ценность на современных этапах исследования» [83, с.74], - конечно же, спорны. Если нами принята вторая интерпретация, то наличие «прямой линии» на ЭЭГ может говорить о низкой чувствительности прибора, плохой методике измерения, присутствии маскирующих факторов и т. п., но, отнюдь, не о справедливости первой интерпретации.

Видимо, к тому же классу явлений, что и «посмертные опыты», следует отнести так называемые реинкарнационные воспоминания. Название - реинкарнационные - говорит о том, что они как бы приходят к человеку из какой-то предыдущей жизни. Так, лицо, никогда не бывшее, например, в Египте, может, как реальные воспринимать какие-то конкретные события, имевшие место в этой стране, скажем, в эпоху фараонов. Естественно, что религиозная интерпретация подобных воспоминаний однозначна: реинкарнация как переселение душ или как перевоплощение «Я» существует, и если человек, например, вспоминает «живые картинки» из жизни Египта времен фараонов, то, значит, в какой-то своей предыдущей жизни этот человек действительно жил в Египте.

Как и посмертные, реинкарнационные воспоминания не могут быть подвергнуты никакой научной объективации, кроме сопоставления данных, сообщенных субъектом, с фактическим положением вещей. Так, субъект может описать расположение улиц города, в котором он никогда не был и о котором он никак не мог получить сведений из других источников. Разумеется, к подобным явлениям можно было бы отнестись как хорошо организованной мистификации. Однако высказывания вполне авторитетных специалистов, например, «мы не можем не считаться с реинкарнационными воспоминаниями как с реальными феноменами нашего бытия» [12, с.190], не позволяют сделать нам этот шаг.

Реинкарнационные воспоминания возникают далеко не у всех людей и далеко не всегда. Для того чтобы они могли возникнуть, пациент должен находиться в определенном психологическом состоянии, например, в состоянии медитации, под действием гипноза и т. п. Вот как описывает эту «технику» Р. Муди.

«Под гипнозом субъекту предлагалось совершить умственное погружение во все более и более ранние периоды его жизни. Когда он достигает самой ранней временной отметки, какую он в состоянии вспомнить в настоящей жизни, то ему предлагают проникнуть за эту черту. В этот момент многие начинают подробно рассказывать о своих предшествующих жизнях в более ранние времена и в других удаленных местах. В некоторых случаях эти рассказы при проверке оказывались удивительно точными» [83, с.70]. Что можно на все это ответить? Как показывает жизненный опыт, значение и роль факта часто определяется не самим фактом, а его интерпретацией. О сверхъестественной - мы ранее упомянули.

Следует отметить, что модель субъективного бессмертия, предложенная в данной книге, к реинкарнационным воспоминаниям непосредственно не применима, так как в нашей модели никакой передачи информации (а реинкарнационные воспоминания - это, прежде всего  воспроизведение «переданной» информации) не происходит. Таким образом, если отдельные реинкарнационные воспоминания - факт, то он требует своего рационального истолкования на какой-то другой основе.

Постулат сегодняшней науки - информация, накопленная в онтогенезе, - через механизм наследственности не передается. В то же время одно из возможных рациональных объяснений факта реинкарнационных воспоминаний - поставить под сомнение абсолютную непогрешимость этого постулата. Тезис об «алгоритмической» природе работы мозга действительно позволяет увидеть определенную слабость традиционного мнения. Особенно хорошо это просматривается на примере животных.

В самом деле, детеныши животных рождаются, будучи «обученными» определенным «премудростям» жизни. Сегодняшний уровень нашего знания по этому поводу относит научение к инстинкту, т. е. к врожденной способности. Но способность к любому действию (в том числе к инстинктивному) обусловлена определенными информационными процессами, идущими в мозге, что и приводит нас к необходимости вспомнить об алгоритме. Таким образом, алгоритмы, обеспечивающие, по крайней мере, инстинктивную деятельность, по наследству передаются!

Теперь, если мы вспомним, что размножение и деятельность мозга у человека могут быть описаны (концептуально, конечно) одной и той же универсальной интерпретирующей моделью, то предположение о том, что у кого-то какие-то отдельные, «личные» воспоминания могут оказаться запрятанными в генных структурах и иногда, при каких-то особых условиях, воспроизведенными в структурах мозговых, не должно показаться столь уж невероятным. Следовательно, вполне возможно, что так называемые реинкарнационные воспоминания к тому, что называется реинкарнацией, на самом деле не имеют никакого отношения.

Остановимся, еще на одной проблематичной теме, связанной с реинкарнационными воспоминаниями. Известно, что движущей силой эволюции является случайный отбор и мутации: положительные мутации закрепляются, отрицательные - выбраковываются. Идея о передаче индивидуально накопленной информации (онтогенез) в наследственный механизм ставит вопрос о существовании еще одного эволюционного принципа, который содержит в себе элемент целесообразности.

Индивидуальный опыт накапливается в основном двумя путями - методом подражания и методом проб и ошибок. Следуя по любому из этих путей (или по двум одновременно), индивид приобретает знания, позволяющие ему наиболее адекватно сосуществовать с окружающей средой; в этом, собственно, и заключается элемент целесообразности. Нелогично (с нашей, человеческой точки зрения), когда накопленные положительные знания генетически потомству не передаются, но это может быть нелогичным и с эволюционной точки зрения. Тем не менее, непосредственно наблюдаемой передачи знаний не происходит, и с этим фактом приходится считаться.

Мы ставим здесь вопрос о передаче в наследственный механизм не каких-то случайных знаний (хотя реинкарнационные воспоминания как раз относятся к таковым), а лишь о существовании особого механизма, который такую передачу позволял бы делать. В тьюринговой модели этому механизму соответствуют  следующие структурные преобразования модели: информация, записанная во внешних зонах ленты, попадает в зону «собственное описание», что возможно, если произошли какие-то структурные изменения в самой модели (видимо, возможны и другие интерпретации этого механизма). Важно другое: мы можем предполагать, что между механизмом наследственности и «механизмом» информационной мозговой деятельности существует скрытая пока от нас связь. Сейчас трудно сказать, является ли эта связь атавизмом или это, наоборот, какие-то новые, ранее не существовавшие процессы. Ясно одно, что такая связь не должна представляться противоестественной, и если она действительно существует, она проявляет неизвестные нам принципы эволюции.

Глава 7. ЛИНИЯ  МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ

И сказал им: замечайте, что слышите:

какою мерою мерите, такою отмерено

будет вам…

От Марка Святое благословение

(глава 4, стих 24)

Немного кибернетики

Влияние веры в бессмертие (если эта вера достаточно широко распространена среди членов общества) на социальную жизнь бесспорно. По этому поводу вряд ли возможны сомнения. Другой вопрос, нужна ли для гармонизации социальной жизни общества вера в бессмертие или знание о том, что оно существует? Нам думается, что специалисты, работающие в области философии, социологии и других дисциплин, имеющих отношение к указанному вопросу, могут найти много аргументов и контраргументов по данному поводу.

Автор, в свою очередь, не может пройти мимо этой темы и не воспользоваться следующей аналогией из области кибернетики. Если рассматривать человеческое общество (социум) как сложную систему, то с определенной долей упрощения в ней можно выделить две части: материальная культура (в дальнейшем именно эту часть для краткости будем называть термином социум) и множество элементов системы, т. е. людей. Среди всевозможных информационных каналов, функционирующих в подобной системе, можно выделить два четко обозначенных направления движения информации: от элементов системы (т. е. людей) к социуму и в обратном направлении. В этой двунаправленности выражено совершенно очевидное положение: люди создают социум, и он же обусловливает их социальное поведение, иными словами, человеческое общество - типичная система с обратной связью.

Определенное обоснование такому подходу можно найти, например, в статье К. Боулдинга «Общая теория систем - скелет науки»: «Представляется заманчивым определить социальные организации или почти любую социальную систему как множество ролей, связанных воедино каналами связи… Единицей таких систем является, вероятно, не человек - отдельный человек, как таковой, - а роль - «часть» личности, принимающая участие в соответствующей организации или ситуации» [24, с.119].

Однако, на наш взгляд, следует обратить внимание на важное обстоятельство. С одной стороны, воздействие каждой личности на социум, как правило, выходит за границы ее непосредственного жизненного цикла (роль живет дольше ее исполнителя). Влияние может быть большим или меньшим, зависящим как от масштаба самой личности, так и от стечения конкретных обстоятельств. Даже такое, казалось бы, естественное «деяние»  человека, как рождение детей, - мощнейший фактор воздействия личности на социум в смысле воспроизводства этого социума на уровне составляющих его элементов.

С другой стороны, социум действует на личность только в границах ее врéменного и временнóго существования. Если в подобной системе считать воздействие социума на личность прямым сигналом, а действие личности на социум - сигналом обратной связи, то мы имеем систему, в которой действие обратной связи как бы запаздывает по отношению к прямому сигналу. Иначе говоря, социум постоянно находится под воздействием консервативных идей. Если же принять противоположное направление сигналов - прямое от личности к социуму и обратное от социума к личности, то при той же разной продолжительности прямых сигналов и сигналов обратной связи можно говорить как бы о врéменном прекращении действия отдельных ветвей обратной связи, т. е. их разрыву, что неминуемо должно приводить к ухудшению качества системы.

Приведенная аналогия с не полностью сбалансированной кибернетической системой, конечно, весьма условна. Однако наблюдаемые в реальной истории примеры  консерватизма среды по отношению к радикальным элементам и врéменной потери социальной ориентации, особенно часто среди молодежи, свидетельствуют о том, что аналогия наша удачна. Пользуясь этим сравнением и дальше, можно сказать, что подобной разбалансированности не будет, если продолжительности действия прямых и обратных сигналов будут равными, иными словами, если границы жизненного цикла личности будут равны временнóму интервалу ее влияния на социум. Так как последние всегда больше первых, то мы приходим, казалось бы, неожиданно, к идее выгодности личного бессмертия с точки зрения построения гармонизированного социума. Конечно, это упрощенный, «кибернетизированный» взгляд на социальную роль бессмертия. Однако к такому же «выводу» пришло само человеческое общество, создав феномен религии с ее идеей бессмертия человеческой души.

Вряд ли что-нибудь изменится в социальной роли бессмертия, если отказаться от личностного бессмертия как невозможного (по крайней мере, в обозримом будущем) и принять в вопросе о смерти идею феномена вечного бытия. Это, кстати, может подтвердить и кибернетизированная аналогия, так как в последней элементы системы (т. е. личности) - не персонифицированы (вспомним о ролях). Таким образом, мы уверены в справедливости следующего вывода: «навязанное» определенному числу людей в нашей стране материалистическое мировоззрение, отринув религиозную веру в бессмертие, лишило общество мощнейшего социально-образующего фактора, не найдя ему, как показала реальная жизнь, эквивалентной замены. То же самое можно сказать и о других странах, в которых вера в жизнь после смерти среди населения идет на убыль.

Признав справедливость постулата о гармонизирующем влиянии идеи бессмертия на социальную жизнь общества, мы должны одновременно признать, что, хотя концепция религиозного бессмертия еще существует, мы, тем не менее, должны понимать, что возврат к нему - шаг назад, шаг в ложном направлении. В этих же целях более оправданно, на наш взгляд, придание феномену субъективного бессмертия ранга научной гипотезы.

Итак, будем считать, что влияние феномена субъективного бессмертия на вопросы социального и нравственного характера (при условии широкого признания этого феномена обществом) бесспорно. Однако возможные социальные последствия этого - столь необозримы, что не может быть речи даже о кратком рассмотрении их всех в рамках нашей книги даже в постановочном плане. Поэтому дальше мы остановимся лишь на одном-двух вопросах, которые в настоящий момент представляются нам наиболее важными. Один из них - вопрос о религии. То, что мы начали именно с него, конечно же, далеко не случайно.

Реверансы

Не стоит говорить, так как это очевидно, что религия - это один из главных стволов дерева, на котором выросла человеческая цивилизация. Недальновидные (а может, слишком прозорливые) дровосеки в свое время немало потрудились, да и сейчас порой трудятся, как бы в каком-то ослеплении, чтобы свалить этот ствол. Однако жизнь показала, что ни научные, ни идеологические подпорки не смогли в полной мере удержать то, что стало падать с покачнувшегося было ствола.

Ослепление, похоже, проходит. Многие поняли, что религия - часть общечеловеческой культуры, притом немалая часть. Борцы с религией, особенно если в своей борьбе они используют варварское оружие - разрушение и осквернение храмов, оголтелую пропаганду и тому подобное, сами являются первыми врагами культуры. То, что эта борьба идет под знаменем науки, - не оправдательный, а, скорее, отягчающий момент. Взаимоотношение науки и религии, возникая с разных «горизонтов», приводит к сложнейшим переплетениям во многих плоскостях человеческой жизни. Но пересечение науки и религии, если оно образует политическую линию, следует считать иррациональным.

Темы будущего развития двух основных мировоззренческих потоков человеческой мысли - сложнейший вопрос перспектив развития земной цивилизации. Говорят, будущие всходы вызревают из посевов прошлого. Это стоит помнить всегда. Конфронтационная линия между наукой и религией глубоко проникала то в одну, то в другую сторону, неизменно проходя по человеку.

Наука давно, а главное решительно, потеснила религию из сферы материального мира: сейчас редко кто пытается объяснять тайны этого мира проявлением божественной воли. В мире материи безгранично властвует наука, а вот в мире идеальном плацдармы, завоеванные ею, не столь обширны, да и сами «завоевания» - не столь однозначны.

Человеческая душа - одна из главных опор религии. От успешного вторжение науки в эту сферу религия не может не понести существенного урона, и мы не должны преуменьшать серьезности последствий, которые при этом могут возникнуть. Покушаясь на драгоценный талисман религии - человеческую душу, автор испытывает сильную неловкость: может ли тысячелетняя гармония быть заменена новейшей алгеброй самоприменимости? Но, что же делать? Вектор научного познания всегда направлен в сферу познания рационального образа мира. И если непреднамеренно пущенная стрела попадет в запредельные для нее пространства, нам остается одно - последствия такого выстрела должны быть ответственно осознаны.

Читатель, конечно, понимает, что опасность заключается не в падении нравственности: во-первых, ее уровень и так (по крайней мере, в ряде стран) не очень высок, во-вторых, новый взгляд на проблему бессмертия должен, как мы думаем, привести к его подъему; некоторые обоснования этого были даны выше, еще какие-то - постараемся дать чуть позже. Опасность в глобальной ломке мировоззрения, а там, где что-то ломается, не все сразу получается хорошо, даже если старое отжило свой век.

Ох, уж эти материалисты…

Здесь самое время привести небольшую историческую иллюстрацию, взяв некоторые высказывания П. Гольбаха. Для французских материалистов XVIII века (и не только для них, конечно) в их «праведной» борьбе с религией было совершенно ясно, что одним из центральных бастионов последней является человеческая душа. Поэтому атаки в этом направлении были четко организованными. «Разве не очевидно, что душа зависит от размещения частей тела, и от порядка, в котором совместно функционируют эти части», - писал Гольбах. «Поэтому, раз уничтожена органическая структура, то, несомненно, уничтожена и душа… все должно убедить нас в том, что она погибает вместе с телом». Гольбах, употребляя термин душа, понимает, что она не является чем-то мистическим: «… что… душа составляет часть нашего тела, и ее можно отличить от него лишь в абстракции, что она есть то же тело, только рассматриваемое в отношении некоторых функций и способностей…» [84, с.70]. При известной работе воображения так часто употребляемое нами слово самоприменимость в устах Гольбаха не показалось бы читателю неуместным.

Признавая, что «нет ничего более общепринятого, чем догмат о бессмертии души, и ничего более распространенного, чем ожидание загробной жизни», Гольбах развенчивает этот догмат, пытаясь сказать правду, резкую, жестокую и однозначную, как удар топора: «… она (смерть. - Б.П.) является просто сном жизни… этот сон не будет нарушен никакими неприятными сновидениями, и… за ним никогда не последует тяжелого пробуждения» [84, с.78]. В свете наших предположений «пробуждение», а точнее, новое возникновение из небытия, как раз последует.

Нам особенно интересна логика рассуждения Гольбаха, потому что из идеи бессмертия (в том значении, в каком мы употребляем это слово) мы будем выводить прямо противоположные суждения. «Бессмысленный догмат о загробном существовании мешает людям трудиться ради своего подлинного счастья, думать об усовершенствовании своих учреждений, законов, нравственности, наук. Пустые мечты поглотили все их внимание. Они готовы стонать под игом религиозной и политической тирании, коснеть в заблуждении и томиться в несчастье с надеждой быть когда-нибудь более счастливым, с твердой уверенностью, что их страдания и их тупое терпение принесут им вечное блаженство… Так догмат о будущей жизни оказался одним из самых роковых заблуждений человеческого рода. Этот догмат сделал людей апатичными, равнодушными и безразличными к своему счастью или же породил у них безумный фанатизм, часто толкавший их на взаимоистребление во имя небесного блаженства…» [84, с.76].

Нам думается, что «правда», высказанная устами П. Гольбаха, оказалась полу правдой, которая часто бывает хуже лжи. Лишив человека, в похвальном стремлении сделать его более нравственным, надежды на бессмертие, сказав ему суровую правду (как бы правду) о его месте в текущей череде времен, материалисты нового времени, не желая, конечно, этого, открыли лазейку или ворота (уж не знаем, как точнее определить) для безнравственности нового эгоцентрического типа.

Мы не собираемся полемизировать с П. Гольбахом, но вот, всего лишь одна небольшая цитата: «… голос разума и правильно понятый интерес одинаково должны вооружать нас против неопределенных страхов, внушаемых нам воображением в связи со смертью» [84, с.78]. Как хотелось бы знать, что понимал Гольбах под «правильно понятым интересом». Не в «правильно ли понятом интересе» заложен тезис «все дозволено»?

Кем я «буду» после смерти?

Какой волнующий вопрос! Можно было бы, конечно, от него отмахнуться. Однако он вполне естественен: если уж я буду, то кем же? Вообще говоря, когда мы спрашиваем другого человека - кто он, кем он является, то имеется в виду его личность и отношение этой личности с социумом. Когда же мы задаем такой вопрос по отношению к себе, то имеем в виду не только нашу личность, но и способность быть личностью, т. е. то, что раньше было названо субъективным началом. Личность, как было сказано неоднократно, со смертью исчезает и в тождественности самой себе больше никогда не возникает.

Когда задается обозначенный выше вопрос, то в самой постановке его предполагаются некоторые элементы ответа: я буду не той личностью, каковой я являюсь сейчас, а какой-то другой (при этом под я  здесь понимается именно способность быть личностью). Ответ не столь сложен, как это могло бы показаться на первый взгляд, особенно если учесть, что важнейшим источником возникновения личности является внешняя информация, поступающая в первую очередь из социума. Поэтому вопрос «кем я буду?» во многом сводится к другому - «какова структура социума, в котором появляются новорожденные?». Отсюда видно, что никакой персонифицированный, детерминированный ответ невозможен; он может иметь только вероятностный и обобщенный характер.

Для того чтобы получить хотя бы такой приблизительный ответ, нам придется создать некую гипотетическую модель, которую мы назовем репродукционной моделью. Ниже будет предложено несколько ее вариантов. При дальнейшем описании репродукционной модели нам придется многие вполне обычные слова употреблять с кавычками, чтобы исключить их общеупотребительное, буквальное толкование, которое неминуемо внесло бы ненужный оттенок в существо излагаемой модели (такого рода трудности отмечались нами в разделе «Кое-что о приставке «пере-»). В то же время автор, отвергая возможное замечание скептика о том, что говоря слово «корова», мы имеем в виду козу, должен признаться, что современный понятийный аппарат и терминологические конструкции, имеющие отношение к излагаемому предмету, видимо, не могут однозначно выполнять свои функции, и это обстоятельство критически настроенный читатель должен учитывать.

Рассмотрим первый, достаточно простой вариант модели. Введем понятие расчетное множество: это то множество вновь родившихся людей, среди которых окажусь и я после своей смерти не как личность, а как носитель субъективного начала (здесь опять для удобства изложения целесообразнее отказаться от третьего лица и перейти к первому). В качестве такого расчетного множества можно рассматривать все человечество. Тогда можно сказать, что с вероятностью 20% я в будущей жизни «окажусь» китайцем и буду жить в Китае. Более вероятно, что по социальному статусу я «окажусь» человеком бедным, с приблизительно равной вероятностью я «могу стать» мужчиной или женщиной и т.д. и т. п. Кто хочет на основе этой модели «свой» вероятный будущий статус определить более детально, может вооружиться социально-демографическими справочниками и сделать необходимые выборки. Данная модель, хотя она логична и по-своему убедительна, имеет серьезный недостаток: она не отвечает на вопрос, почему в качестве расчетного множества берется все человечество? Действительно, можно предположить, что в каких-то странах в определенное время рождаемость может увеличиться или, наоборот, упасть. Это обстоятельство должно учитываться при определении будущего статуса. Поэтому логичнее связывать репродукционную модель не с человечеством как таковым, а с фактором рождаемости. Поэтому, нам думается, в каждом конкретном случае из множества, совпадающего с понятием человечества, следует выделять некоторое переменное подмножество, которое мы назовем реализуемым.

Рождаемость - довольно сложное и многоплановое социально-биологическое явление. Мы пока не предполагаем в нашей модели рассматривать все многообразие этого явления, и ограничимся лишь его контурами. При разработке будущей рабочей модели (если мы возьмемся ее построить) упомянутое многообразие обстоятельств, естественно, придется учитывать (см., например, [84]).

Кем конкретно «буду» я после своей смерти? Это  зависит, прежде всего, от географического региона, в котором появится группа новорожденных непосредственно после моей смерти (нужно понимать, что между этими событиями нет причинно-следственной связи). Подчеркнем, что речь может идти только о времени «после», потому что «до» я еще есть. Очень трудный вопрос - насколько «после». На него репродукционная модель ответа не дает. Многое зависит от ответа на другой вопрос. Когда вообще появляется первое звено «Я»? С точки зрения психологии, если говорить вообще об «Я», о самосознании, то это не конкретный момент, а временной интервал, имеющий протяженность.

Чтобы упростить задачу, будем считать, что первое звено конкретного «Я» возникает с начала процесса самоприменимости. Тогда, это точный момент, который, в принципе, может фиксироваться объективно. В этом случае «после» становится более определенным, но не настолько, чтобы можно было, тем не менее, сказать, чему оно равно - минуте, часу, суткам, и т. д.? В зависимости от интервала неопределенности исчисляется мощность реализуемого множества. Таким образом, хотя полное расчетное множество совпадает с человечеством, фактически реализуемое подмножество - меньше.

Если появление первого звена «Я» мы связали с возникновением самоприменимости, то начало ее появления можно отсчитывать от момента зачатия. Если и далее придерживаться предложенной модели, то можно высказать и дальнейшее предположение. Зачатия в каждом временнóм поясе приходятся, как правило, на определенное время суток. Следовательно, между мной и множеством тех, среди которых «окажусь» я в следующей жизни, можно установить определенное отношение. В зависимости от момента моей смерти может быть определен (с достоверностью, конечно, существенно меньшей, чем 100%) временной пояс, в котором к этому моменту будет иметь место пик возникновения самоприменимостей.

Сейчас среди части населения распространены «методики», на основе которых можно якобы определить статус своего прежнего существования. Надо сразу сказать, что наша репродукционная модель ничего общего с этими «методиками» не имеет. Кроме того, подобные «методики», в принципе не могут быть верными из-за необратимости времени (по крайней мере, так считает официальная наука) и из-за того, что количество рождающихся, вообще говоря, больше, чем умирающих, и, стало быть, у кого-то может не «оказаться» предыдущей жизни. Репродукционная же модель, ничего не говоря о прошлом, может дать с определенной степенью приблизительности некоторую весьма ограниченную информацию (географический пояс) о будущем, но для этого за точку отсчета необходимо принимать момент смерти, который тому, кто интересуется своим будущим статусом, неизвестен, или известен в определенных случаях, что, конечно же, ограничивает применимость модели. Далее, на основе использования статистических данных по установленному региону, можно сделать дальнейшие уточнения по будущему статусу.

Все родившиеся обладают одинаковой способностью к возникновению субъективного начала, и, следовательно, каждый из них является тем «Я», в которое я «перевоплощусь» после своей смерти. Как говорится, работает формула «кто родился, тот и я» вместо привычной - «я родился». Но в то же время я «смогу стать я» только как один из многих. В зависимости от социального статуса родителей каждого «одного из многих», а также общественной атмосферы и экономического развития региона, в котором все это будет происходить, и будут зависеть стартовые условия моего будущего существования. Хотя пик рождаемости в каждый момент мирового времени приходится на различные географические зоны, очевидно, что в каждый момент дети рождаются везде, поэтому еще раз хотим подчеркнуть, что рассматриваемая модель сугубо вероятностна.

Предложенный в данной модели элемент, связанный с отсчетом времени от момента возникновения самоприменимости (если, конечно, она возникает еще в утробе матери), может использоваться и совершенно неожиданно, например, для определения момента, когда зародыш человека следует признать личностью, что позволит решать этические проблемы, связанные с абортами.

Формула «кто родился, тот и я» позволяет построить иную репродукционную модель, имеющую не вероятностный, а детерминированный характер. Исходя из этой формулы, можно принять соглашение: коль скоро все субъективные начала одинаковы, то «мой» возможный статус будет определяться применительно к тому новорожденному, самоприменимость мозговых структур у которого появится после моей смерти раньше всех остальных. Тогда для того, чтобы я (или кто-то другой) могли узнать об этом новорожденном еще до моей (своей) смерти, я или этот другой должны располагать информацией следующего вида.

Во-первых, должен быть заранее известен точный момент наступления смерти. Очевидно, что такое возможно, например, когда речь идет обо мне, лишь в двух случаях: либо я готовлюсь совершить самоубийство (правда, об этом я вряд ли сообщу кому-либо), либо кто-то готовится лишить меня жизни (и вряд ли сообщит мне о времени совершения задуманного злодейства). Следовательно, знание указанного момента, в принципе, возможно, но только в единичных случаях. Во-вторых, должен существовать некоторый централизованный банк данных, содержащий информацию обо всех зачатиях. Хотя существование подобного банка теоретически возможно, мысль о его практической надобности, мягко говоря, слишком фантастична. На основании всех этих соображений признаем данную детерминированную модель практически нереальной.

Мы неоднократно, в том числе и в этой главе, подчеркивали, что субъективное бессмертие и вытекающая из него вероятностная репродукционная модель никак не связаны с передачей от умершего к родившемуся некой неуловимой сущности. В этом смысле отсутствие фактического баланса между числом рождений и смертей - еще один, пусть и не самый главный, аргумент в пользу выдвинутой концепции. Если же признать термины перерождение, перевоплощение как обозначение действительной передачи чего-то (как это и принимается буддизмом), то наличие упомянутого баланса становится необходимым.

Здесь нужно признать, что буддийская концепция возможности перевоплощения не только в человека, но и в животных, или в фантастические существа оказалась для данного учения спасительной. Действительно, если бы допускалось перевоплощение только в пределах человеческого рода, то при современных методах сбора и обработки статистических данных, когда достаточно быстро устанавливается соотношение между числом родившихся и умерших, причем в глобальном масштабе, приверженцам сансары пришлось бы постоянно объяснять - куда девается избыток умерших, и откуда появляется избыток родившихся, так как эти числа практически никогда не бывают равными. Множество фантастических существ (таких, как ассуры, тенгрии, мученики ада, бириты) - вот своеобразное, недоступное проверке буферное запоминающее «устройство», на которое всегда можно списать отсутствие баланса. Мы не собираемся «упрекать» творцов буддизма в подобной предусмотрительности, а как раз наоборот - хотим лишний раз подчеркнуть стройность и внутреннюю непротиворечивость данной философской и религиозной концепции.

Два начала

Принято считать, что в человеке сосуществуют два начала: индивидуалистское и коллективистское. С этим утверждением (правда, достаточно условно) могут быть соотнесены  результаты, полученные при рассмотрении универсальной тьюринговой модели. Самоприменимость модели каким-то образом может быть поставлена в соответствие с эгоцентрическими устремлениями человека, в то время как информация, записываемая на ленте в зонах выходной информации и памяти, не может там появиться без обмена информацией с внешней средой (в том числе, если говорить о моделируемом субъекте, - без социального опыта последнего), т.е. эта внешняя информация является как бы элементом коллективистского начала.

Следует иметь в виду, что оба эти вида информации в модели на обобщенном уровне нашего рассмотрения фактически не взаимодействовали между собой (хотя такое взаимодействие должно иметь место) и, следовательно, не могли находиться в противоречии друг с другом. Конечно, на основе такого сугубо схематического подхода было бы неправильно делать какие-то окончательные выводы. Но, думается, тезис о том, что личное и коллективное в человеке от природы могло бы находится в гармоничном единстве, рассмотрением тьюринговой модели если не доказывается, то и не опровергается. Почему же в реальной жизни взаимосвязь этих двух начал человека постоянно подвергается испытаниям, и они часто вступают в конфликт друг с другом?

Нам представляется, что в силу сложившегося философского (а как следствие, и бытового) представления о жизни и смерти, в котором человек уникален и неповторим, а его жизнь - всего лишь искорка во мраке вечного небытия, противоречие между индивидуальным и коллективным в человеке неизбежно.

Индивидуальный эгоцентризм шепчет, а то и кричит - хватай, бери, пользуйся, пока ты есть, потом все равно ничего не будет. Чем сложнее социальная обстановка, тем громче может звучать этот внутренний голос. В одних коллективистское начало бунтует - нельзя же жить так, как будто после нас - потоп. Другие же исповедуют именно этот принцип, а призывы первых фактически оказываются риторикой, особенно когда речь идет об интересах будущих поколений. Человек живет в борьбе с самим собой. Религия с ее постулатом о бессмертной душе в известной степени смягчает эту борьбу, а для истинно верующих просто снимает вопрос о ней. Такой человек живет в полной гармонии с собой, и, нам думается, этот факт внутренней гармонии верующего человека в атеистическом учении существенным образом недооценивается.

Если исходить из традиционного атеистического понимания сущности человека, то между понятиями личное и коллективное всегда лежит антагонистическое противоречие. Оно особенно усиливается, если личное относится к настоящему, а коллективное - к будущему. В этом смысле тезис «пожертвуй личным (например, своей жизнью) ради общего блага» - личностно не обоснован, хотя социально, возможно, справедлив.

Противоречие снимается, если общий интерес действительно становится личным. Это значит, что человек уже сейчас должен заботиться об общем благе, потому что в «следующей», скажем так, жизни будет жить опять как бы сам. Иными словами, он будет пока еще неизвестной (или известной, но с большой долей неопределенности, если пользоваться репродукционной моделью) частицей общего. Поэтому его забота о других оборачивается, по существу, заботой о себе (будет правильнее сказать - «как бы о себе»). Подобная стратегия поведения личности превращает общественный императив в максимы, сумма которых вновь складывается в императив. Как тут не вспомнить христианскую заповедь «возлюби ближнего, как самого себя», которая действует в том же направлении, или категорический императив И. Канта: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» (цит. по [34, с.41]).

Чем больше в мире бед, болезней, социальных катаклизмов, экологических проблем и т. п., чем больше несчастных людей, тем меньше вероятность уменьшения этих зол в будущем, и соответственно, выше вероятность для каждого в «следующей» жизни оказаться в роли обездоленного и гонимого. Пути избавления от этой угрозы, конечно, можно и нужно искать, например, в сознательном изменении диалектики связи «разрушение - созидание», в которой акценты, несомненно, должны смещаться в сторону второго элемента. Однако один из путей найден и указан: он - в нравственных установках мировых религий. Сама по себе тема религиозной нравственности необъятна, и автор просто не в состоянии охватить все ее аспекты, да и не в этом он видит свою задачу. Нетерпеливые часто говорят, что нельзя двигаться вперед, все время оглядываясь назад. Да, голова не должна быть повернута назад, но она не должна быть и безмятежно пустой или наполненной только беспочвенными фантазиями.

Многовековый нравственный опыт религий (не какой-нибудь одной из них, а именно всех) - прекрасный строительный материал для постройки будущего здания социальной гармонии, где в качестве связующего элемента будут использоваться не мистификации и фантазии, а прочный цемент научного знания. Христианские или мусульманские заповеди содержат в себе не только религиозные мотивы, но и общечеловеческие установки и ценности. Нам думается, что будучи освобожденными от религиозного мистицизма, они, их содержание, их внутренний смысл станут более определенными, более конкретными, более направленными.

«Не убий»

Здесь будет уместно сказать несколько слов о карме, являющейся одним из центральных понятий индуистской и буддистской философии, дополняющей учение о перевоплощении. При поверхностном толковании (а именно такой подход мы можем себе позволить) карма  - это сумма совершенных всяким живым существом поступков и их последствий, которые определяют характер его нового рождения, т. е. дальнейшего существования. Свою карму человек создает сам, но затем она, как некая невидимая сила, имеющая неведомый для человека механизм действия, определяет его статус в будущей земной жизни.

Уповая на то, что поверхностный взгляд не всегда бывает ошибочным, можно предположить следующую, весьма простую «формулу» кармы. (В настоящее время математическое слово «формула» с легкой руки политиков стало весьма распространенным). «Примерное личное поведение - залог личного благополучия в будущей жизни». Формула, как видим, ориентирована на индивида и учитывает в первую очередь его интересы. Общественный интерес в ней опосредован, может быть, не вполне удачным словом «примерное». Каноны кармы задают личности возможные сценарии ее деятельности. Каноны, конечно, не случайны, в них отражен богатейший социальный и нравственный опыт, но это все-таки каноны.

Формула феномена вечного бытия более сложна. «Примерное поведение каждой личности «в этой жизни» создает гармонизированную и процветающую общественную структуру, только через которую и реализуется личное благополучие человека в «его новой жизни». Отличительная и, на наш взгляд, важная особенность этой формулы состоит в том, что она, во-первых, включает в действие социум не опосредованно, а непосредственно и, во-вторых, векторы личного и общественного интересов в ней в основном однонаправлены. Если сравнить карму с книгой судьбы (роком) в других религиях, то карма представляется более материалистической сущностью, если только под неведомым человеку механизмом ее действия понимать вполне реальный феномен социального бытия.

Рассмотрим, в частности, как может проявлять себя феномен вечного бытия в сопоставлении со всем знакомой христианской заповедью «не убий». В отношении этой заповеди, даже подкрепленной соответствующими светскими законами, сложилась явно непоследовательная ситуация. Действительно, если человек уникален и неповторим, если он живет только один раз, то ценность жизни должна быть, казалось бы, особенно высока, в идеале - абсолютна. Но, на словах принимая это, человеческое общество реально никогда не давало за жизнь абсолютную цену: она оставалась и остается таковой только для самого человека и для его ближайшего окружения. Как правило, в пределах их жизненного цикла, и за редкими исключениями, дольше. Как мы видим, понимание якобы абсолютной ценности человеческой жизни не спасает человечество от войн, насилия, убийств, и, следовательно, постулаты о бесценности жизни оборачиваются риторикой; бесценность жизни, по существу, нередко лишь декларируется, а призыв «не убий» превращается в благое пожелание.

Чего же тогда можно ожидать от религиозных учений, согласно которым личность со смертью кончается, а «Я» как бы продолжает жить в новом человеке? Жизнь конкретного человека в этом случае должна стать еще менее значимой. Собственно, так оно и есть. В Бхагавад-Гите читаем: «Тот, кто родился, обязательно умрет, и после смерти обязательно вновь родится. Поэтому не следует предаваться скорби, исполняя свой долг» [86, с.118].

А как же следует относиться к ценности жизни и неизбежности или в особых случаях даже необходимости смерти, исходя из феномена вечного бытия? Не имея реального опыта (автору трудно эсхатологию индуизма принимать как опыт), опираясь только на предположения, сложно рассчитывать на получение однозначного ответа на этот вопрос. Нам думается, что ценность жизни должна приобрести иное содержание: часто риторический смысл (объективно он не риторический) этого понятия должен, видимо, замениться более реальным, поддающимся достаточно точной оценке: если человек активен, деятелен, если он, работая на настоящее, тем самым делает много полезного для будущего (еще бы, там будет жить!), то такого человека нравственные нормы общества будут оценивать выше, чем жизнь насильника, бездельника и т. п. Фактически, дифференциация и сейчас имеет место, но она затенена принципом единственности жизни. В подобной дифференциации, по нашему убеждению, нет ничего плохого: социальный отбор (в смысле оценки, а не отсева) должен действовать в правильном направлении, и при новой трактовке бессмертия это, видимо, будет происходить особенно эффективно. В связи с этим нам представляется, что ценность человеческой жизни в случае реального признания феномена субъективного бессмертия станет только выше, так как в этом случае становится более очевидным, что каждая конкретная жизнь - не «случайный дар», а необходимый, постоянно существующий фактор, только с помощью которого человеческое общество и реализует себя, и обеспечивает свое прогрессивное развитие.

Если в настоящее время мерилом ценности жизни является ее единственность (несоблюдаемая бесценность), то новые моральные законы должны будут привести к появлению иной качественной оценки: ответственности, с  которой живущий должен относиться к своей жизни (не в смысле - бережет он ее или нет, а в смысле ее качества). При новом взгляде на проблему бессмертия декларация о бесценности жизни в понимании людей может перестать быть таковой, и тогда ответственность за качество жизни обретет свой истинный, а не декларативный смысл. И, наверное, в этом случае разум, это бесценное сокровище, которое, безусловно, следует лелеять и беречь и которое зачастую бездумно распыляется на убогие цели, затмевается алкогольным и наркотическим дурманом наконец-то станет подлинным, доминирующим фактором нашего бытия.

В дифференциации, кроме положительной, имеется негативная сторона: некоторые люди, особенно те, у кого жизнь, как им кажется, сложилась неудачно, будут не очень бережно относиться к ней. Иными словами, число самоубийств может возрасти. Во всех религиях по отношению к самоубийцам существуют достаточно жесткие осуждающие мотивы, которые реально ограничивают это явление. В нашем же случае отчетливо видимого, прямого сдерживающего фактора (страха перед божьим наказанием) нет, кроме опосредованного: нереализованная жизнь - недостроенный элемент будущего.

И еще один момент, относящийся к теме разговора: как общество должно будет относиться к безнадежно больным людям, к людям, жестоко страдающим от физических уродств, а также к психически неполноценным, и как они будут относиться сами к себе? В настоящее время принцип гуманности гласит - страдай, но живи, ибо иного тебе не дано. Теперь, если мы будем знать (точно знать!), что иное дано, то отношение к этому вопросу должно будет подвергнуться переоценке. Будет переосмыслен и вопрос о смертной казни как средстве наказания и устрашения с одной стороны, и способе избавления общества от асоциальных элементов - с другой. На этом мы, пожалуй, поставим точку.

Глава 8. ПОЖИВЕМ, УМРЕМ, УВИДИМ

(Послесловие для скептика)

Если на клетке слона прочтешь надпись

«буйвол», не верь глазам своим.

Козьма Прутков

Подводя итоги

Итак, мы поставили точку, а у скептика - вопросы, вопросы… Как же так, высказаны предположения, мягко говоря, не тривиальные, а где же доказательства, хотя бы намеки на них? Скептик прав, предмет слишком серьезен, чтобы не дать ему обоснования. И хотя все предыдущие страницы были посвящены поиску ответа, вернемся назад еще раз, теперь более кратко пройдем, так сказать, по пунктам.

Первое. Так ли уж справедлива предложенная якобы материалистическая модель бессмертия? Если ей руководствоваться, то недалеко и до отрицания фундаментальной формулы «материя первична, сознание вторично». Что можно на это ответить? Во-первых, никто не покушается на целостность и справедливость этой формулы. Если проследить путь развития авторской аргументации, то ни на одном этапе построения модели сознание не выступало как самостоятельная сущность, оторванная от материальной структуры, т. е. мозга. Другое дело, и это, во-вторых, сознание, а точнее, его составляющее звено - способность к возникновению субъективного начала в модели действительно оказалось главным, решающим элементом в обосновании феномена субъективного бессмертия, материя же отошла как бы на второй план.

Возникновение подобной инверсии говорит не о нарушении рассматриваемой формулы, а о нашем, видимо, упрощенном подходе к ней. Однако, и в этом суть нового прочтения формулы, по крайней мере, для автора, вторичность сознания вовсе не означает его подчиненность материи. Да, сознание не может возникнуть вне материи, но в определенных случаях (в том числе в случае с феноменом субъективного бессмертия) это как бы происходит: именно сознание, а не материальный субстрат, в котором оно возникает, оказывается главным элементом, создающим данный феномен.

Второе. Где доказательства, что машина Тьюринга может рассматриваться как информационная модель мозга? Основная гипотеза теории алгоритмов (подчеркиваем, гипотеза, которая не может быть доказана) гласит, что «всякий алгоритм может быть задан посредством функциональной схемы и реализован в соответствующей машине Тьюринга» [46, с.121]. Поэтому если мозг работает алгоритмически, то наше предположение о существовании тьюринговой модели информационных процессов, протекающих в мозге, справедливо. В то же время доказано существование класса задач, для решения которых в принципе не существует алгоритма. Может быть, какие-то из этих задач «решаются» мозгом? Для выхода из тупика  будем рассуждать так.

Мозг решает множество творческих задач, которые скептики считают не формализуемыми, но, так как он их все-таки решает, значит, существует реальный процесс, приводящий к решению. Пусть этот процесс не обладает свойством массовости (массовость - одно из важнейших свойств алгоритма), но в конкретном мозге, при конкретных условиях решение состоялось, и, следовательно, правомочна постановка вопроса о его тьюринговом моделировании. Следовательно, алгоритма нет тогда, когда задача в принципе не решаема. Не есть ли это признак ненормально работающего мозга?

Третье. Можно ли доказать наше основное предположение о том, что самоприменимость универсальной тьюринговой модели является информационной моделью некоего мозгового процесса, лежащего в основе появления сознания? Это предположение нельзя доказать строго математически. И не потому, что автор не умеет доказывать, а в принципе нельзя. Во-первых, мы не знаем, что такое сознание, и поэтому не можем определить это понятие на языке математики. Во-вторых, самоприменимость, казалось бы, более строгое понятие, которое можно бы описать на языке формальных процедур, однако в теории алгоритмов доказано, что понятие самоприменимости не может быть записано каким-либо алгоритмом, т. е. формальной процедурой или формулой. Итак, от нас требуется доказательство, что a=b, мы бы с удовольствием это сделали, но нет принципиальной возможности формально описать, что такое «a», что такое «b». Как же доказывать их равенство?

Четвертое. Структуры мозга, ответственные за появление первого звена в цепи сознания, у всех людей одинаковы - так ли это на самом деле? Теория алгоритмов как подтверждает возможность одинаковости универсальных моделей, так и допускает их варианты, имеющие структурные различия. Рассуждения, проведенные с позиций эволюции модели, позволяют нам предпочесть первое. Остается искать эти структуры. Правда, поскольку мы не знаем морфологию искомого объекта, поиски будут идти, так сказать, вслепую. Одно успокаивает здесь - наверное, работать можно с мертвым мозгом. Итак, останемся на уровне гипотезы, на наш взгляд, вполне правдоподобной.

Пятое. Идея феномена вечного бытия строится на постулате одинаковости способности к возникновению субъективного начала. Можно ли доказать эту одинаковость? Действительно, мы приняли, что одинаковые самоприменимые структуры порождают одинаковые звенья сознания. Но математически это доказать опять-таки нельзя, и по той же причине нельзя строго описать алгоритм сознания, ибо его, этого алгоритма, не существует. Однако мы не знаем ни одного примера того, чтобы одинаковые структуры в одинаковых условиях порождали различные процессы.

Шестое. Мы фактически постулировали, что одинаковый - это все равно, что тот же самый. А так ли это? Математик скажет: одинаковый - это такой же, но не тот же самый. Действительно, можно привести простой, но убедительный пример. Вот перед нами два конгруэнтных треугольника. Мы отчетливо видим, что они конгруэнтны, т. е. одинаковы, но вот этот нарисован левее, а этот - правее. И тот, который левее, он не тот же самый, что правее, он такой же, но он… левее. Здесь и ответ скептикам. Им пришлось использовать внешние координаты (левый - правый). Способность к возникновению субъективного начала (первое звено «Я») возникает только на внутреннем языке, не имеющем никаких внешних сопоставлений.

Приведем контр пример. Возьмите те же два конгруэнтных треугольника, поместите наблюдателя - существо из двухмерного мира - сначала в левый треугольник, затем в правый (или наоборот), не сообщая ему, в каком из треугольников он находится. Автор очень хотел бы, чтобы скептики подсказали внутреннему наблюдателю, как ему с помощью его собственных внутренних средств, без обращения к внешнему окружению, определить, в каком именно треугольнике он находится.

Седьмое. Где они, эти два звена «Я», кто их видел? Наверное, никто. На мысль о наличии двух звеньев сознания наводит установленный факт двухпроцессной природы работы мозга (см.: К. Прибрам «Языки мозга» [64, с.40]), или упомянутые ранее высказывания интроспекционистов. Но вывод о взаимосвязи этих двух явлений пока остается в области предположений, которая либо включает в себя точку под названием истина, либо нет. Более убедительным подтверждением данной мысли, на наш взгляд, является факт двухпроцессной природы самоприменимой универсальной тьюринговой модели.

То, что теоретическое доказательство многих из выдвинутых положений невозможно, скорее всего, не случайно. Здесь важную роль играет фундаментальный факт, вытекающий из теоремы Гёделя об ограниченности формальных систем. В частности, человеческое сознание, создавшее мир современной математики, не может быть описано ее средствами.

Восьмое. Что это за бессмертие, если личность исчезает, если меня, Сомнения Неверьяна Фомича, не будет? Да, субъективное бессмертие не предполагает сохранения личности, как это допускается в христианстве, исламе, иудаизме, некоторых разновидностях индуизма. Однако если позволить себе некоторую долю иронии, хотя тема обсуждения и не располагает к этому, то можно спросить, что интереснее: проживать одну «бесконечную» жизнь в одной роли или «бесконечное» множество обычных жизней в разных ролях? Конечно (извините за неумышленную тавтологию), это, как говорится, кому как, да и о чем спор - выбора нет; мы не виноваты, что синяя птица оказалась синицей, а не журавлем.

Помните, мы говорили о невозможности пребывания одной личности в облике другой (там было использовано менее благозвучное выражение). Да, в одной жизни - невозможно, но нечто похожее на это, только в разных жизнях, - совершается постоянно. Это разные жизни и нельзя (к счастью или к сожалению?) сравнить одну с другой. Каждая жизнь проживается как бы впервые и как бы только один раз. Но знание о том, что это все же не так, наверное, что-нибудь значит?

Повторенье - мать ученья

Трудный путь к пониманию, а значит, принятию Феномена Вечного Бытия  (ФВБ) лежит через преодоление непонимания и даже незнания сущности человеческого сознания. Нам, возможно, окончательно не удалось обосновать научным языком (а каким же еще?) эту сущность. Научный язык, в самом деле, всегда сложен и его сложность, как правило, состоит в прямой зависимости от сложности проблемы. Поэтому наша попытка на протяжении всей книги удовлетворить требованиям научной строгости могла снизить до минимума интерес к идее ФВБ со стороны массы простых людей. А мы желаем обращаться и к таким людям. Итак, перед нами простой человек, как иногда говорят - «человек с улицы», обыватель.

Обращение к нему мы бы начали с вопроса - что в нем, в простом человеке, есть такого, что позволяет ему пребывать в состоянии бытия: не считаться живым, а именно, быть, т. е. говорить, слышать, понимать говоримое, видеть, работать, отдыхать, радоваться, страдать и проч. и проч? Наверное, нужно быть окончательным глупцом, чтобы не ответить на этот, в общем-то, простой вопрос: «да, надо иметь сознание, надо быть в сознании. Ну, и, разумеется, для этого нужно быть прежде всего живым. Потому что нельзя быть в сознании, будучи мертвым». Постановкой простого, даже как бы наивного вопроса, мы достигли многого: мы в сложнейшей проблеме выделили часть, тоже неимоверно сложную, но все-таки часть. Поэтому нам стало удобно говорить о состоянии бытия, а не о состоянии жизни вообще.

Из-за этого мы смогли продвинуться в понимании ФВБ еще чуть-чуть: для вечного бытия необходимо вечное сознание. Поясним, как само собой разумеющееся, что сон, даже обморок, даже клиническая смерть, хотя они временно прерывают бытие, мы не стали считать состояниями, исключающими ФВБ: в самом деле, после сна просыпаются, обморок кончается, из комы тоже можно вывести (к сожалению, не всегда).

Таким образом, как бы непреодолимым препятствием для утверждения истины ФВБ является подлинная смерть человека. Мы написали «как бы», хотя в понимании современного человека применительно к рассматриваемой теме этого «как бы» просто нет. Чтобы показать уместность в данном случае этого «как бы», зададим тот же самый вопрос: какой фактор в человеке (или вне человека?) позволяет ему находиться в сознании?

«На вскидку» здесь можно перечислить три ответа:

-             сознание есть проявление души человека,

-             сознание - особый феномен, существующий вне материи,

-             сознание обеспечивается особым процессом, протекающим в мозге человека (называть помимо мозга другой орган в теле человека по современным научным воззрениям безграмотно).

Принятие первого или второго ответа означает переход на религиозную точку зрения, или позицию философского дуализма. Сам по себе такой переход не криминален, его нельзя запретить никакими нормами нравственности, морали, тем более - светскими законами.

Однако, задумайся на секунду, простой человек: если ты веришь, что сознание - это душа, то тебе будет непросто объяснить - почему удар палкой по голове заставляет душу «отключиться»? Тебе придется строить сложное объяснение - почему материальная палка именно таким образом воздействует на нематериальную душу. Подобное сложное объяснение придется придумывать и во втором случае, когда сознание существует независимо от материи. Материальная палка такую зависимость продемонстрировала более чем наглядно! В действительности как же все просто получается: материальная сила, созданная материальной палкой, нарушила работу какого-то материального органа в мозге, и человек потерял сознание. Этот, несколько фривольный пример с палкой понадобился исключительно для того, чтобы в наших повторных рассуждениях еще раз отмежеваться от религиозных и дуалистических воззрений. Итак, сознание человека - результат работы его мозга, что полностью соответствует данным современной науки.

Принято считать - сколько людей, столько и сознаний. Все люди разные, значит, и сознания различны? Но что значит, что сознания различны? И в каком отношении к бытию находятся различные сознания? Как же можно ответить на эти вопросы, если наука до сих пор определенно и точно не ответила на другой, но основной вопрос - что же такое сознание? Странная складывается ситуация - сознание, вот оно здесь, сознанием обладает каждый нормальный человек, а что же оно такое, никто не знает. Сознание - великая тайна природы!

Мы не хотели бы, чтобы нас посчитали выскочками, говорящими о том, что сами не знаем. Кое-что о сознании мы знаем; можно сказать помягче - предполагаем, что знаем. Это знание о сознании - с той стороны, с которой на него никогда не смотрели. Что же, взгляд с неожиданной стороны порой приводит к неожиданным открытиям, даже - откровениям.

Всем известно, что во время работы мозга (а сознание - это процесс работающего мозга) по нервным путям и узлам его циркулируют невро-электрические импульсы. Как из чередования материальных импульсов складывается нематериальное сознание? Нам следует обратить внимание на то, что все эти импульсы, все нервные сигналы циркулируют внутри мозга, внутри тела организма. Как различить внешние и внутренние сигналы, надо ли различать? Различать надо, ибо в противном случае внутренний и внешний миры для организма будут слиты воедино. Можно, конечно, возразить, что одни (внешние) сигналы поступают от внешних рецепторов, а другие - от внутренних. Но это возражение несостоятельно, во-первых, все рецепторы, так или иначе, принадлежат телу, а, во-вторых, иногда «изнутри», бывает трудно различить - сигнал прошел по цепи, идущей от внешнего или внутреннего рецептора. Яркий пример тому - в определенном состоянии человек не может отличить галлюцинацию от реального изображения.

Итак, для досознательных живых организмов складывается странная ситуация, весьма неприятное несоответствие: тело животных целиком отделено от внешней среды (существует в среде самостоятельно), а информационно (по образам внешних и внутренних сигналов) как бы частично слито со средой. Не даром, некоторые специалисты-биологи считают, что животные не выделяют себя целиком из среды обитания, как это, например, делает человек. У него есть свое «Я», а все остальное - «не-Я». Животные такой способностью и в такой степени, как человек, не обладают.

Еще раз вспомним замечательную работу Шарден де Тейяра «Феномен человека». Этот автор однозначно утверждает (и обосновывает), что по мере роста дерева эволюции росло сознание. Этот рост пока завершился на человеке. Так, если росло сознание, что, именно, в нем росло? Некоторые соображения, идущие от научной мысли (об этом вся книга) подсказывают, что росла способность нервной системы автоматически (подчеркиваем важность этого слова) различать внутренние сигналы организма от сигналов тоже внутренних, но порожденных внешним миром. Так вот, возникшая и развившаяся способность нервной системы автоматически и целиком различать внутренние сигналы организма и сигналы внешней среды (эти, тоже внутри!) и есть сознание.

Как только указанная способность в мозге реализовалась (на протяжении всей книги эту способность мы называли первым звеном сознания; назовем теперь ее - первым этажом сознания), так появляется собственно сознание - второй его этаж. На втором этаже, в принципе, - никакой автоматики, все (или почти все) совершается и выполняется сознательно. На первом этаже - возникает предпосылка, предтеча «Я», которая у всех людей должна быть одинаковой, на втором - постепенно надстраивается какое угодно «Я». Возвращаясь теперь к бытию, скажем: воспринимает бытие «Я второго этажа», но создает факт бытия «Я первого этажа». Иными словами, бытие у всех «Я» одно, но воспринимается оно по-разному. Это высказывание еще раз важно понять: именно на нем «держится» концепция ФВБ.

Таким образом, бытие в том виде, в каком его воспринимает человек, не есть некое, отвлеченное понятие. Оно - творение природы человека. Бытие создано сознанием. Мы тогда только воспринимаем бытие, когда находимся в сознании. Отсюда - кажущаяся формула: сначала сознание, за ней - бытие. Но и сознание возникает из первоосновы мира, из его бытия.  Как это разъяснить, как не воскликнуть - диалектическое единство двух сущностей: сознания и бытия. Упомянутое здесь «диалектическое единство» распространяется еще дальше - «первый этаж Я» еще не создает сознания; обязательно наличие «второго этажа Я». Но второй этаж немыслим без первого - как в настоящем здании!

И вот, когда построено два этажа, с полным основанием можно заявить: бытие есть сознание собственного существования. Далее, над двумя этажами непременно возникает надстройка  - знание о существовании внешнего по отношению к тебе мира. Кстати, элементы «надстройки» как бы присутствуют и в нижних этажах, но там они неосознанны. Что тут скажешь? Замысловатая конструкция; может быть, в частности, из-за этого так трудно в ней разобраться?

Теперь нам пора вернуться к вечному бытию. О перевоплощении повторяться не будем: оно всем понятно. Чем же, ФВБ отличается от перевоплощения? В перевоплощении то, что продолжает бытие, передается от одного тела к другому. В ФВБ это то, что возникает в каждом новом человеческом теле. Образное сравнение: в перевоплощении происходит «спарывание» пуговицы со старого платья и пришивание ее к новому. В ФВБ на новое платье пришивается новая пуговица, но точно такая же, каковая была на старом.

Вот здесь человек, пытающийся понять смысл ФВБ, и для которого идея перевоплощения стала (или была) понятной, используя аналогию с платьем и пуговицей, воскликнет:

- Ну, как же, на новое платье пришивают мою пуговицу, а у вас - новаторов пришивается пуговица другая, пусть и похожая, но другая, не моя!

Мы вели по коридорам лабиринта внимательного читателя; невнимательный давно заблудился, и никакая нить Ариадны ему не помогла! Так вот, именно внимательному читателю ответить можно единственным образом: слово «другой» расставляет нам малозаметную ловушку, и мы все, как неосторожные птицы, в нее попадаем. Понятие «другой» всегда предполагает сопоставление, по крайней мере, двух (можно и больше) предметов или понятий. Когда я (вновь ведем разговор от первого лица), ныне живущий человек, рассматриваю «других», тоже ныне живущих людей, они все для меня другие. Обратим внимание, что это реально существующая ситуация. Когда же я перевожу разговор на «других» людей, которые будут жить после моей смерти, ситуация коренным образом изменяется: она из реальной превращается в мысленную, ибо я, живой, мыслю о себе, как мертвом, а другие еще не родились. Это только моя мысль, в которой производится сопоставление меня, живущего, с другими, еще не родившимися. Они «другие» не в реальности, а в мысли. Когда же я действительно умру, они перестают быть «другими» для меня, ибо меня уже нет: сопоставлять не с кем, и слово «другой» становится незаконным. Постарайтесь избежать ловушки, расставленной этим, таким простым словом - другой.

Надо также понять неправильность постановки вопроса «кем я был в предыдущей, или кем я буду в следующей жизни» применительно к ФВБ. Воспользуемся следующей аналогией. Сопоставим с каждым человеком монету (все монеты разного достоинства, разной формы, разного размера, отлиты из разных сплавов и проч. и проч.). Смерть - это собирание монет и отправка в плавильную печь. Рождение - чеканка новых монет из расплавленных старых. Можно ли, глядя на «старую» монету, что-либо сказать о будущей, вновь отчеканенной? Или, наоборот, рассматривая новенький «полтинник» - узнать, кем он был до переплавки?

Три испытания

В заключение выскажем последнее замечание, предназначенное не только для скептиков. Говоря на протяжении всей книги о человеке, мы все время имели в виду его сознание, связку из двух звеньях. Но человек обладает, конечно, еще одной сущностью - телом. Итак, триединство трех сущностей - тела, субъективного начала и личности. Сначала возникает тело, затем - субъективное начало, и на их основе строится личность. Казалось бы, смерть всесильна и разом губит это уникальное единство. Но кроме смерти существует бессмертие.

Смерть и бессмертие - противоположности, но не исключающие, а дополняющие друг друга. Смерть - жестокое испытание для тела. Она полностью уничтожает его, но ей не под силу уничтожить атомы тела, и они включаются в бесконечный круговорот материи.

Смерть - суровое испытание для личности, она «отрывает» ее от тела, но на большее она не способна: личность остается жить иной жизнью в социуме, отражаясь в других личностях. При этом налицо прямая связь - чем значительнее личность, тем полнее ее иная жизнь в социуме, тем четче и ярче ее отражения.

Сошлемся еще на одно высказывание К. Ламонта: «Как ни замечательны человеческие тела, природа, в конечном счете, отказывается от них, чтобы заменить их новыми; и нас не должно удивлять, что, как ни замечательны человеческие личности, природа проводит ту же политику по отношению к ним» [8, с.85].

Нам остается продолжить. Смерть бессильна против третьей ипостаси человека - субъективного начала: оно, как бы спрятанное в броню из остальных двух сущностей, ценой их гибели выдерживает третье испытание и, казалось бы, погибая, тут же, как птица Феникс, возрождается вновь. Отказываясь от тела и от личности, природа приберегла в своих неисчерпаемых кладовых более сильное, неподвластное времени средство сохранения преемственности жизни - субъективное бессмертие. Для него характерно не механистическое толкование преемственности, когда что-то одно следует за другим: преемственность скрыта в самой сути явления.

И, наконец, автор, сам, встав на позицию скептика, должен вполне определенно заявить, что вывод о существовании субъективного бессмертия не может быть принят как рабочая гипотеза без убедительного подтверждения. Понятно, что прямые проверки этого феномена в силу необратимости времени принципиально невозможны. Практическая регистрация и изучения процессов, моделью которых является самоприменимость, конечно, укрепляют рассмотренные в книге положения, но не обосновывают их окончательно. Близким к абсолютному доказательством, наверное, были бы операции, подобные трем «экспериментам», проведенным нами над универсальными моделями, только операциям должны подвергаться не модели, а люди. Такие операции автор оценил как невозможные. Впрочем, данное суждение было высказано специалистом, далеким от медицины. Более плодотворным представляются другие пути. Например, создание искусственного сознания на основе разработки и построения самоприменимых электронных (квантовых) структур. Или на путях копирования информации, записанной в памяти мозга. Тогда если содержимое памяти одного человека ввести в мозг другого (мы не ставим здесь вопрос о технической и этической стороне эксперимента), то этот другой человек, если справедлива наша гипотеза, должен, не теряя своей личности, воспринимать внесенные в его мозг чужие воспоминания как свои, правда, каким-то образом преломленные через свою личность. Но вопрос подобного копирования - дело далекого будущего. Остается ждать этого или других подтверждений (может быть, опровержений?) нашей гипотезы, и поэтому, как говорится, поживем, умрем, увидим.

ЛИТЕРАТУРА

1.          Полосухин Б. М. Возможно ли научное истолкование понятия «жизнь после смерти»?        Христианство и наука. Сборник докладов конференции. IX Международные Рождественские образовательные чтения. Москва 2001.

2.          Полосухин Б. М. Смерть и вечная жизнь. - Идея смерти в российском менталитете / Под ред. Ю. В. Хен - СПб.: РХГИ, 1999. - 304 с.   

3.          Мозг и сознание / Под ред. Д. И. Дубровского. М., 1991.

4.          Владимиров Ю. С. Фундаментальная физика, философия и религия. – Кострома: Изд-во МИИЦАОСТ, 1996.

5.          Крывелев И. А. Критика религиозного учения о бессмертии. М.: Наука, 1979.

6.          Вишев И. В. Проблема личного бессмертия. Новосибирск: Наука. Сиб. Отд-ние, 1990

7.          Мамардашвили М. Картезианские размышления. - Издательская группа «Прогресс»; «Культура», 1993. - 352 с.

8.          Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М.: Политиздат, 1984.

9.          Кутырев В. А. Алгебра, убивающая гармонию // Человек. 1991. №3.

10.       Культин С. Е. Бессмертие: иллюзия или реальность? // Филос. науки. 1991. №9.

11.       Чопра Д. Исцели себя сам // Наука и религия. 1990. №2

12.       Налимов В. В. Спонтанность сознания. М.: Прометей. 1989.

13.       Откровения Иоанна Богослова // Книги Нового завета.

14.       Капустин М. Переселение душ: блеф или загадка? // Эхо планеты. 1989. №9.

15.       Кочетов А. Н. Буддизм. М.: Наука, 1983.

16.       Кон И.С. Открытие Я. М.: Политиздат, 1978.

17.       Бестужев-Лада И. В. Эсхатология индуизма // Индуизм: традиции и современность. М.: Наука, 1985.

18.       Штайнер Р. Теософия: Введение в сверхчувственное познание мира и назначение человека. Ереван: Ной, 1990.

19.       Цветков Е. П. В царстве сна и смерти. М.: Римэкс, 1991.

20.       Померанец Г. Парадоксы дзен // Наука и религия. 1989. №5.

21.       Кочетов А. Н. Критика мировоззренческих основ буддизма. М.: Знание, 1980. Вып.3.

22.       Янгутов Л. Е. Психологические аспекты учения о “спасении” в китайском буддизме // Психологические аспекты буддизма. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1986.

23.       Честертон Г.К. Вечный человек: Пер с англ. - М.: Политиздат, 1991. - 544 с.

24.       Исследования по общей теории систем / Под ред. В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина. М.: Прогресс, 1969.

25.       Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. М.: Мол. гвардия, 1990.

26.       Поспелов Д. А. Фантазия или наука: На пути к искусственному интеллекту. М.: Наука, 1983.

27.       Урываев Ю. В., Рылов А.Л. Проникая в тайны мозга. М.: Сов. Россия, 1986.

28.       Советский энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1989.

29.       Налимов В. В. Как возможна математизация философии // Вестн. МГУ. Сер 7, Философия, 1991. №5.

30.       Математическая энциклопедия. Т. 5. М.: Сов. энциклопедия, 1984.

31.       Лукьянов И. Ф. Сущность категории «свойство». М.: Высш. шк., 1980.

32.       Дубровский Д. И. Информация, сознание, мозг. М.: Высш. шк., 1980.

33.       Кремянский В. И.  Методологические проблемы системного подхода к информации. М.: Наука, 1977.

34.       Мамардашвили М. К. Сознание как философская проблема // Вопр. философии. 1990. №10.

35.       Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени: Пер. с нем./ - М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. - 336 с.

36.       Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. - М.: Республика, 1993. - 447 с.

37.       Эндрю А. Искусственный интеллект. М.: Мир, 1985.

38.       Ин Ц. Соломон Д. Использование Турбо-Пролога: Пер с англ. - М.: Мир, 1993. - 608 с.

39.       Шрейдер Ю. А. Человеческая рефлексия и две системы этического сознания. // Вопр. философии. 1990. №7.

40.       Ильенков Э. В. Диалектическая логика. М.: Политиздат, 1984.

41.       Колмогоров А. Н. Математика - наука и профессия. М.: Наука, 1988.

42.       Горелов И. Н. Разговор с компьютером: Психологический аспект проблемы. М.: Наука, 1987.

43.       Уинстон П. Искусственный интеллект. М.: Мир, 1980.

44.       Мичи Д., Джонстон Р. Компьютер-творец. М.: Мир, 1987.

45.       Катленд Н. Вычислимость. Введение в теорию вычислимых функций. М.: Мир, 1983.

46.       Трахтенброт Б. А. Алгоритмы и вычислительные автоматы. М.: Сов. радио, 1974.

47.       Вейценбаум Дж. Возможности вычислительных машин и человеческого разума: От суждений к вычислениям. М.: Радио и связь, 1982.

48.       Минский М. Вычисления и автоматы. М.: Мир, 1971.

49.       Тьюринг А. Может ли машина мыслить. М.: Физматгиз, 1960.

50.       Кондратов А. М. Электронный разум. М.: Знание, 1987.

51.       Истодин К. О концептуальности троичного. Самоприменимость как принцип реализации целостности //<Академия Тринитаризма>, М., Эл ? 77-6567, публ. 10206, 24.01.2003.  (С подзаголовка “Логика самоприменимости”) www.trinitas.ru/rus/doc/0205/001a/02050004.htm

52.       Истодин К. Природа нравственности и самоприменимость. (<Кибернетический> взгляд.) // <Академия Тринитаризма>, М., Эл ? 77-6567, публ.10488, 21.06.2003 www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001a/00160032.htm

53.       Честертон Г. К. Вечный человек. М.: Политиздат, 1991.

54.       Нестеркин С. П. Психологические основы средневекового чань-буддизма // Психологические аспекты буддизма. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1986.

55.       Тейяр Пьер де Шарден. Феномен человека. М.: Наука, 1987.

56.       Реальность и прогнозы искусственного интеллекта. М.: Мир, 1987.

57.       Грант В. Эволюция организмов. М.: Мир, 1980.

58.       “За” и “против” академика Сагдеева // Наука и религия, 1989. №4.

59.       Гуревич П. С.  Уникален ли человек? // Человек. 1991.№3.

60.       Барнетт А. Род человеческий. М.: Мир, 1968.

61.       Руттен М. Происхождение жизни. М.: Мир, 1973.

62.       Хамори Й. Долгий путь к мозгу человека. М.: Мир, 1985.

63.       Сергеев Б. Ф. Ступени эволюции интеллекта. Л.: Наука, 1986.

64.       Прибрам К. Языки мозга. М.: Прогресс, 1975.

65.       Пенроуз Роджер Новый ум короля: О компьютерах, мышлении и законах физики: Пер. с англ. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 384 с.

66.       Тихомиров О. К. Психология мышления. М.: Изд-во МГУ, 1984.

67.       Бреже М. Электрическая активность нервной системы. М.: Мир, 1979.

68.       Никифоров А. С. Этюды о разуме. М.: Сов. Россия, 1981.

69.       Винер Н. Кибернетика или управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М.: Наука, 1983.

70.       Чеснокова И. И. Проблема самопознания в психологии. М.: Наука, 1977.

71.       Моисеев Н. Н. Человек во Вселенной и на Земле. // Вопр. философии. 1990. №6.

72.       Святое благословение от Иоанна. Книги Нового завета.

73.       Гуревич П. С. Уйти, чтобы вернуться. // Наука и религия. 1991. №5.

74.       Литман А. Д. Современная индийская философия. М.: Мысль, 1985.

75.       Вышеславцев Б. П. Сердце в христианской и индийской мистике  // Вопр. философии. 1990. №4.

76.       Булгаков С. Н. Философский аспект троичности. // Вопр. философии. 1989. №12.

77.       Математика - волшебное зеркало ученого //  Наука и религия. 1989. №6.

78.       Монтелевич В. Идеал махаяны // Наука и религия. 1990. №2.

79.       Рецензия на книгу Вишева И. В. Проблема личного бессмертия // Филос. науки. 1991. №7.

80.       Жан-Поль Мари. Жизнь после смерти // За рубежом. 1990. №43.

81.       Карлос Кастанеда. Искусство сновидения и др.   http://bookz.ru/authors/kastaneda-karlos.html

82.       Неговский В., Уманец Н. Рассказ о побежденной смерти. М.: Политиздат, 1965.

83.       Муди Р. Жизнь после смерти. Исследование феномена выживания после физической смерти. Спб.: Лениздат, 1992.

84.       Да скроется тьма!: Французские материалисты XVIII в. об атеизме, религии, церкви. М.: Политиздат, 1976.

85.       Козлов В. И. Этнографическая демография. М.: Статистика, 1977.

86.       Шри Шримад А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада. Бхагавад-Гита как она есть. М. и др.: «Бхактиведанта Бук Траст», 1986.