Полосухин Б.М.

Феномен вечного бытия. Некоторые итоги размышлений по поводу тьюринговой модели сознания. - 2003. - 173 с.

 

Существует ли реально бессмертие или оно только религиозный миф? Автор книги выдвигает и обосновывает научную гипотезу о том, что существование следующих жизней - реальный природный феномен, тесно связанный с другим феноменом - человеческим сознанием. Речь в книге идет об особой форме вне личностного бессмертия, обозначенного автором термином «субъективное бессмертие» и внешне совпадающего с буддийской концепцией перевоплощения Я человека.

Хотя тематика книги имеет отношение к самому широкому кругу читателей, излагаемый предмет, действительно, сложен, нельзя назвать простым в некоторых местах и метод раскрытия темы. Поэтому от читателя требуется  или достаточно высокий уровень подготовки или наличие внимательности при чтении и готовности преодолеть встречающиеся при чтении книги трудности. Наградой за это может служить новое знание о столь необычном феномене.

 

 

 

Научно-популярное издание

Полосухин

Борис Матвеевич

Феномен вечного бытия

(электронное издание)

 

 

СОДЕРЖАНИЕ... 5

Предисловие к электронному изданию.. 7

Глава 1. НЕ ПОДХОДИТЕ К ГОРЕ СЛИШКОМ БЛИЗКО.. 8

Наша тема - бессмертие. 8

Как относиться к этой книге. 9

Путеводитель. 11

Благодарности. 14

Глава 2. ПОД РУЧКУ С РЕЛИГИЕЙ.. 16

Идея бессмертия. 16

Беспроигрышная лотерея?. 19

Слабые «пункты». 21

Что думает по данному поводу религия?. 23

Страна чудес. 25

Займемся медитацией. 27

Существенные особенности. 29

Кое-что о приставке «пере». 29

Возможно ли бессмертие (вечная жизнь) «по-материалистически»?. 31

О некоторых жизненных метаморфозах. 32

Наивный, но каверзный вопрос. 33

Человек «под копирку». 34

От абстрактного до реального – один шаг. 35

«Препарируем» сознание. 36

Урок геометрии с физическим уклоном.. 37

Глава 3. ШАГИ К АБСТРАКТНОМУ.. 39

Мы – за информационный подход. 40

Эволюция модели. 41

Было ли вначале слово?. 46

Долгий путь к сознанию

Вводный урок математики. 63

Мозг и алгоритм.. 65

Глава 4. КЛЮЧ ОТ ПОТАЙНОЙ ДВЕРИ.. 69

Остановка «машина Тьюринга». 69

Как она работает. 72

Внутренний язык. 75

Мозг и машина Тьюринга. 77

Начинаем классифицировать модели. 79

Самоприменимость или продолжение классификации. 80

Возвращаемся к самоприменимости. 83

Два процесса. 88

Дань трудному моменту. 90

Что мы видим и что выбираем.. 91

Побочный эффект. 92

Похвальное слово самоприменимости. 94

Ниша для Бога. 95

Резюме для неспециалистов. 96

Глава 5.  ФЕНОМЕН СОЗНАНИЯ.. 98

Два звена цепи. 98

«Аналогия» со светом». 100

Направо пойдешь, налево пойдешь. 101

Плывем в сторону. 104

«Плосколицые» млекопитающие. 113

Неутешительный вывод. 115

Произвольное разнообразие?. 116

Единый язык человеческого мозга. 117

Три простых эксперимента. 119

Можно ли найти след?. 120

Альфа ритм?. 122

Обоснованные догадки. 124

Ох, уж эти идеалисты…... 125

Другого сознания мы не знаем.. 126

Чего мы не можем.. 127

Глава 6. ПАРАДОКС ЗАМОРОЖЕННОГО МИЛЛИАРДЕРА.. 129

Дайте кусочек вашего мозга. 129

Важная сентенция. 130

Когда исчезает наше «Я»?. 131

Что такое антиномия. 132

Двое из кабинки. 134

Автор идет на уступку. 136

Немного подробнее о перевоплощении. 138

Нужна ли нам душа?. 139

Вспомним мечтателя из Калуги. 142

Прислушаемся к другим голосам.. 143

Универсальная отмычка. 146

Стая синих птиц. 147

Лирическое отступление. 149

Глава 7. ЛИНИЯ  МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ.. 155

Немного кибернетики. 155

Реверансы.. 156

Ох, уж эти материалисты…... 157

Кем я «буду» после смерти?. 158

Два начала. 162

«Не убий». 163

Глава 8. ПОЖИВЕМ, УМРЕМ, УВИДИМ... 166

Подводя итоги. 166

Повторенье - мать ученья. 168

Три испытания. 171

ЛИТЕРАТУРА.. 173

 

 

 

 

 

 

Светлой памяти

любимой моей жены посвящаю

 

 

Предисловие к электронному изданию

С момента выхода первого издания этой книги в Московском издательстве «Наука» (1993 год) минуло 11 лет. Срок немалый в масштабе человеческой жизни, а иногда и общественно-политической, как это произошло в России. Но этот срок ничтожен с точки зрения глобальных, глубинных изменений самого человеческого мышления. Об этом приходится сказать, чтобы кратко осветить историю (если это слово здесь уместно) развития самой идеи феномена вечного бытия после выхода первого издания книги.

Тираж книги (10 тыс. экземпляров) разошелся довольно быстро, что неудивительно. Это было время разрушения одной монопольной идеи, и массового нарождения и выплескивания в свет самых разнообразных концепций и идеек, самых разных толков. Все они образовали довольно бурный, мы бы сказали, мутный поток. Автор не может сказать, что в этом потоке концепция ФВБ как-то заметно выделилась, но уверенно может утверждать, что ее не смело, не унесло в небытие.

За короткое время автор получил около двух десятков писем читателей. В большинстве из них содержались эпитеты самых превосходных степеней. Лишь одно письмо было ругательным. Однако, поруганию подвергалась не сама идея, а множество грамматических ошибок, проскользнувших сквозь сито авторских и корректорских очей. Мол, как можно с таким небрежным оформлением представлять книгу в Ученые и Университетские советы? Однако, эта справедливая критика была для автора похвальной: значит, идея заслуживает того, чтобы с ней выходить в высокие научные инстанции.

В высокие научные инстанции автор ни тогда, ни позже не побежал. Зато с моральной и материальной поддержкой руководства института, где автор тогда работал, удалось в этом институте провести первую (к сожалению, единственную) научно-теоретическую конференцию под названием «Информационные аспекты жизни, смерти и бессмертия». Конференция получилась достаточно представительная: кроме (в основном) московских докладов, были доклады и докладчики из Челябинска, Нижнего Новгорода, Ярославля, Киева. Удалось даже издать Труды конференции - аж 100 экз. В основном, все разошлось по авторам докладов, по знакомым. Несколько экземпляров удалось «внедрить» в две главные библиотеки Москвы.

После этой конференции автору довелось выступить с докладами и сообщениями о концепции ФВБ еще на ряде конференций и семинаров (Рождественские чтения в МГУ [1], Институт Востоковедения, семинары в Институте философии РАН [2], несколько семинаров на биологическом и физическом факультетов МГУ). В 2001 году в сети Интернет был создан сайт www.polosuhin.narod.ru, на котором собран достаточно обширный материал по проблеме ФВБ.

Электронное издание книги по сравнению с первым претерпело ряд изменений. Добавлено несколько новых разделов (параграфов), уточнены некоторые формулировки, наиболее трудные, по мнению автора места текста, снабжены дополнительными пояснениями. Пополнился список литературы.

 

 

Глава 1. НЕ ПОДХОДИТЕ К ГОРЕ СЛИШКОМ БЛИЗКО

 

 

 

Вот так, с трудом пытаясь развивать

Как бы клубок какой-то сложной пряжи,

Вдруг и увидишь то, что должно называть Бессмертием. О, суеверья наши!

 

Н. Заболоцкий

 

Наша тема - бессмертие

 

Разговор в этой книге пойдет о бессмертии. Тема, несомненно, привлекательная. Звучит она если не дерзко, то наверняка непривычно для людей, воспитанных на канонах материализма. Известен хрестоматийный силлогизм: все люди смертны, все греки  - люди; следовательно, все греки смертны. Тысячи лет этот силлогизм «работает», формируя нашу психику. Александр Македонский – человек? Да. Он умер? Да. Кай Юлий Цезарь – человек? Да. Он умер? Да. Наполеон Бонапарт – человек? Да. Он умер? Да… Ты – человек? Да. Значит, ты умрешь.

Но тысячи лет многие мировые религии учат – человек, ты умрешь, но за гробом тебя ждет иная жизнь. Что это – сладкая, но пустая мечта? Или в этой пустоте тоже есть рациональное зерно? То ли от избытка дерзости, то ли из-за отсутствия осторожности автор задал себе вопрос, ответ на который воплотился в этой книге.

Слово бессмертие многозначно. Можно говорить о бессмертии каких-либо идей или учений. Вполне приемлемо звучит это слово, когда речь идет о бессмертии человечества или живой материи. Мы же будем рассматривать это понятие в его наиболее волнующем аспекте, а именно по отношению к отдельно взятому человеку. По мере углубления в тему мы увидим, что и при такой «обуженной» постановке вопроса могут существовать несколько толкований этого термина.

Вообще говоря, для целей, поставленных в этой книге, термин «бессмертие»  не вполне удачен. Бессмертный - значит, не умирающий. Нам в дальнейшем  будет удобнее пользоваться понятием «вечное бытие». Мы не предполагаем вкладывать в него более строгое в математическом смысле понимание - бесконечное бытие. Но это - очень долгое бытие, скажем так: много, много жизней. Теоретического ограничения этим «много-много» нет.

Говоря о бессмертии, о вечном бытии было бы неправильно не сказать хотя бы несколько слов об их антиподе – смерти, о которой мы обычно больше думаем, чем говорим: ее образ проходит перед нашим мысленным взором скорбно и молчаливо. Материалистически мыслящим умом смерть понимается, прежде всего, как гибель тела – переход его в состояние, несовместимое, по выражению медиков, с жизнью. Но для человека умирающего или внезапно погибающего – это не разрушение тела или какого-нибудь жизненно важного органа, не нарушение их функционирования, то есть не временной процесс, протяженный или краткий. Для умирающего смерть наступает с исчезновения сознания, а дальнейшее, если использовать ставшее расхожим выражение, не его проблема.

Таким образом, связь сознания и смерти – несомненна. В дальнейшем мы увидим, что и бессмертие как антипод смерти тоже имеет с сознанием глубокую внутреннюю связь. Тайны смерти и бессмертия – это в том числе, а может быть, и в первую очередь, тайны сознания. В мире, в котором отсутствует сознание, неуместно говорить о каких-то тайнах. Поэтому оставим за рамками нашего рассмотрения, несомненно, важные, если не для бессмертия, то для продления жизни, биологические и медицинские вопросы и сосредоточим наше внимание на упомянутой выше связи. Центральное, по мнению автора, звено этой связи – сознание.

Феноменом сознания человечество интересуется давно: сознание изучается психологией, логикой, философией, не могла пройти мимо него религия. Следует отметить, что в последние годы намечаются пути подхода к изучению мышления как составного звена сознания со стороны информатики и одного из сравнительно молодых научных направлений – теории искусственного интеллекта. Мы покажем, что идеи этих областей знания окажутся плодотворными в изучении проблемы собственно сознания, а как следствия этого – вечного бытия.

 

Как относиться к этой книге

 

Так получилось, что сначала автор, ни сном, ни духом не помышляя о теме бессмертия, изнуряюще долго обдумывал вопрос, что такое сознание. Прочитав какой-то минимум литературы о сознании, он понял – философия и наука на вопрос – что же такое сознание – ответить еще не готовы. Исписаны многие и многие тысячи страниц, выявлены и зафиксированы многочисленные характеристики и свойства сознания, но единой основополагающей концепции сознания еще не создано. Можно даже убедиться в обратном, что общепринятое мнение о сознании как средстве познания в какой-то степени не выражает изначальную его сущность, и вследствие этого уводит нас в сторону от правильного пути решения этой проблемы. В то же время знания, приобретенные в процессе профессиональной деятельности, информатики, позволили автору потянуть за невидимую многими ниточку, которая и привела к формулировке некой рациональной, непротиворечивой концепции возникновения и становления сознания.

На всех стадиях размышления было ясно, по крайней мере, одно – объяснить эту концепцию или модель простыми словами, привычными понятиями не удастся. Так оно и оказалось: найденные и описанные далее модели имеют достаточно отвлеченный абстрактный, математический характер, по сути ничего не говорящий человеку, далекому от математики, информатики и кибернетики. По этому поводу можно было бы не переживать: многие из окружающих нас сложных вещей и явлений нам непонятны, что вовсе не мешает нам спокойно жить. Лишь единицы среди огромной массы понимают теорию электромагнитного поля, но массовое непонимание этой теории не мешает людям пользоваться телевидением и радио. Может быть, даже хорошо, что не понимают. Иначе получится, как с одним ученым, который был вынужден отказаться от вождения автомобиля по той причине, что за рулем он все время думал о процессах, происходящих в камере сгорания двигателя. В самом деле, есть ученые, специалисты, которые разберутся со сложной моделью сознания; это позволит им глубже проникнуть в тайны работы мозга, чтобы лечить болезни, исправлять дефекты и делать множество прочих полезных и понятных людям вещей.

Казалось бы, таким пониманием путей распространения и использования научного знания о сознании можно было бы и ограничиться. Но с моделью сознания, по нашему глубокому убеждению, все должно быть не так, все должно быть по-другому. Как только у автора появилось достаточно четкое собственное понимание, что же такое сознание, точнее – какая модель может лежать в его основе, словно лучом прожектора предельно остро и контрастно осветилось решение проблемы, о которой вначале не было и мысли, обозначить которую словесно даже немного жутковато – проблемы вечного бытия. Эта проблема касается не только ученых (как в случае с построением модели сознания), она, несомненно, интересует и волнует всех и каждого, хотя в наш прагматический век проблему бессмертия (если говорить об ее нерелигиозной интерпретации) пока никак не назовешь актуальной.

Коль скоро упомянута религия, следует отметить, что религиозная идея бессмертия в своей основе понятна всем, в том числе и атеистам. В этом вообще проявляется особенность религиозного знания: оно всегда ориентировано на уровень массового сознания. Научное же знание постоянно вынуждено быть выше этого уровня. Поэтому перед нами возникает дополнительная трудность: ни на гран не отступая от научной строгости изложения, постараться сделать ход рассуждений по возможности доступным. Насколько это удалось – судить не нам. Тем не менее, следует признать, что, несмотря на  желание автора адресовать эту книгу широкому кругу читателей, неспециалисты, а также неподготовленные читатели при работе с главами, посвященными описанию основных концепций моделирования сознания, могут испытывать некоторые затруднения. Чтобы их преодолеть, потребуются определенные усилия: отправляясь в интересное, но трудное путешествие, не следует относиться к нему, как к легкой прогулке.

Средства массовой информации наряду с объективным отражением окружающего нас бытия последнее время все больше и больше погружают нас – читателей, слушателей, зрителей – в некий фантастический мир ирреальных сущностей. Полтергейст, телекинез, телепатия, спиритизм, астрология, колдовство, НЛО, гуманоиды – вот далеко не полный список этих ирреальностей. Однако для многих путешествие по этому миру скорее приятно, чем трудно. Дело дошло до того, что становится неважным – существует ли все это на самом деле или нет. Созданные атрибуты существуют сами по себе в головах людей, в описаниях многочисленных «свидетелей» и «очевидцев», не говоря об официальных публикациях. Создалась система, которая сама себя поддерживает и обслуживает. В ряду перечисленных и не перечисленных здесь ирреальностей обсуждаемая нами тема бессмертия могла бы занять достойное место, и в указанном смысле интерес к ней со стороны читающей публики был бы обеспечен. Но данное обстоятельство не столько радует, сколько огорчает.

Несмотря на попытки служителей упомянутой ирреальной системы придать ей респектабельный научный вид, несмотря на ученые степени и звания определенной части комментаторов, наконец, несмотря на существование людей, целиком посвятивших себя такого рода деятельности, эта система заняла нишу, не совпадающую с нишей, традиционно принадлежащей науке. И как бы кому-то ни хотелось рассматривать это самым серьезным образом, мы не можем отказаться от вывода, что данная система «держится» в основном на неистребимой человеческой жажде чуда. Что же может быть большим чудом, чем вечное бытие? Но нам не хотелось бы, чтобы рассмотрение в книге  темы бессмертия служило только удовлетворению подобной жажды. Пусть для скептика сказанное далее прозвучит неубедительно, но в основе всех наших построений лежит только трезвая научная мысль, а не желание удовлетворения жажды чуда. Поэтому опасение быть неправильно понятым – вот главная причина нашей тревоги.

Далее читателю довольно часто придется сталкиваться с попыткой автора сопоставить взгляды различных философских школ на те или иные связанные с нашей темой вопросы. Хотелось бы, чтобы отношение читателя к таким местам было бы по возможности освобождено от излишней предвзятости. Длившаяся несколько десятилетий в нашем обществе  идеологизация философской мысли наложила известный отпечаток даже на чисто формальную классификацию мировоззренческих позиций: все, что связано со словом  материализм – хорошо, со словом идеализм – плохо. Дело, разумеется, не в словах, не в приклеенных ярлыках, а в установлении истины. Как нам кажется, идеалистическая мысль порой находит вполне рациональные зерна, да только сеются они не в ту почву. И если уж быть правдивым до конца, то ни последовательные материалисты, ни последовательные идеалисты не доказали абсолютное преимущество своей позиции над позицией оппонента. У каждой стороны есть и победы и поражения, не было между ними только мира. Говоря о мире, мы, разумеется, не имеем в виду прекращение дискуссий, но борьбы – да.

Последнее время термин материализм, постепенно исчезая со страниц публикаций, не мог не попасть в тень уходящего прошлого. Тем не менее, автор в данном эссе явно  будет придерживаться взглядов материалистического толка. Во-первых, потому, что автор так был воспитан, но это, пожалуй, во-вторых. Главное же в том (и это будет показано), что свойственная науке материалистическая методология, проникнув фактически в запредельные сферы знания и не войдя в противоречие с собой, сможет, как нам кажется, на рационально поставленные вопросы о сущности сознания, смерти и бессмертия дать такие же рациональные ответы.

В данной книге читатель не найдет конкретных предложений по реализации тех или иных деталей рассматриваемых вопросов. Мы все время будем находиться в рамках концептуальных подходов к проблеме. Чтобы увидеть гору, не следует стремиться занимать позицию рядом с ней стоящего наблюдателя. С близкой точки зрения он вынужден будет довольствоваться видом какого-либо участка склона, грудой камней, на нем разбросанных и т. д. На гору нужно смотреть издалека. Сознание – это гора, бессмертие – горный массив. И, думается, выбранная обобщенная точка зрения вполне соразмерна с масштабом рассматриваемой проблемы.

 

Путеводитель

 

Несколько слов об использованном в данной книге методологическом подходе. Речь идет о моделировании. Моделирование само по себе – мощнейший инструмент, помогающий нам познавать окружающую действительность. Выбрать или создать удачную модель – это больше, чем полпути к успеху. Впереди читателя ждет знакомство с несколькими моделями: информационными, математическими, умозрительными. На моделях мы будем строить наши гипотезы, и на них же их проверять. Необходимо помнить, что назначение моделей бывает разное: иногда они бывают полезны лишь в качестве наглядных иллюстраций, но порой модель становится ключом, открывающим потайную дверь. Предлагаемая книга не предназначена для легкого чтения, так как не может быть легкого решения поставленных в ней проблем. Для лучшей ориентации читателя дадим краткое изложение материала книги по главам, не комментируя лишь первую, вводную главу. Вторая глава в некотором смысле является ознакомительной, вводящей читателя в существо проблемы. Чтение этой главы не должно вызывать затруднений в понимании. В ней описана концепция религиозного бессмертия; отмечено, что основу этой концепции составляет понятие бессмертной души. В этой же главе предлагается описание вполне допустимых, не требующих сверхъестественных обоснований, гипотетических требований, которые могли бы стать основой бессмертия по-материалистически. Предложенная материалистическая модель оказывается самым непосредственным образом связанной с понятием человеческого сознания, «Я» человека.

Дальнейшие главы, третья, четвертая и пятая, последовательно излагают существо информационной модели взаимодействия мозга со средой и «алгоритмической» модели возникновения сознания. Далее читатель поймет, почему это слово взято в кавычки. При этом третья глава в определенной степени вспомогательная. В ней по необходимости кратко, но, как нам представляется, достаточно обоснованно раскрыто положение о том, что проблема сознания человека не может быть понята вне ретроспективы, то есть вне эволюционного подхода к теме. В этой главе мы рассматриваем мозг как некую систему переработки информации. Подобный взгляд не нов и разделяется большим числом специалистов. С другой стороны, следует отметить, что достаточно широко распространено мнение о том, что мозг представляет собой лишь приемник и передатчик информации. Не отвергая по существу подобного взгляда, мы, тем не менее, считаем, что подобная трактовка мозга ничего не дает в решении проблемы сознания и лишь уведет нас на второстепенные пути. Изложенная в третьей главе концепция развития информационной модели взаимодействия мозга со средой во многом совпадает с общепринятой идеей эволюции мозга живых организмов. В этом факте мы усматриваем дополнительный аргумент в пользу справедливости информационного подхода, особенно если учесть, что ход наших рассуждений строился на основе логики модели, когда автор еще не был по существу знаком с традиционными представлениями на этот счет.

Серьезное, на наш взгляд, внимание в этой главе уделяется одной из основополагающих категорий, каковой является информация. Мы уходим от традиционного функционального и атрибутивного истолкования этого понятия и развиваем нетрадиционный взгляд на информацию как на своеобразную модель отражения отношений. В этой модели понятие отношение по своей роли ставится на один уровень с понятием материи. Мысль о подобном подходе, естественно, родилась не на голом месте: предпосылки этому встречались во многих прочитанных об информации работах. Но, пожалуй, наиболее отчетливо интересующий нас взгляд, хотя и под отличным от нашего углом зрения, нам встретился в работе [3]. Понимание особой роли отношения в конструкции мироздания хорошо показано также в работе [4]. Мы не претендуем на то, чтобы предлагаемое несколько ниже определение информации оказалось наиболее правильным и, тем более – окончательным. Однако оно позволяет более отчетливо выразить такое трудноопределимое понятие как смысл, а вслед за этим дает возможность приблизиться к истолкованию сущности человеческого сознания.

Необходимо отметить, что излагаемая в третьей главе информационная модель имеет сугубо иллюстративный характер. Классификация типов мозга, данная в этой главе, нужна нам для подтверждения истинности других моделей - эволюционной и тьюринговой, описание которых будет представлено в следующих главах. Особое внимание в третьей главе также уделяется обоснованию информационной концепции работы мозга. Читатель увидит, что, приняв постулат об «алгоритмической» природе работы мозга, мы придем к отрицанию определенной части этого постулата. И в этом, видимо, следует усматривать проявление законов диалектики.

Ключ к пониманию проблемы сознания, следовательно, к бессмертию спрятан в тьюринговой модели (ее основу составляет машина Тьюринга), существо и различные аспекты проявления которой изложены в четвертой и пятой главах. Необходимо, правда, все время помнить, что речь будет идти о свойствах и работе модели, а не реального мозга. Поэтому большое место в этих главах занимает сопоставление свойств модели с фактическими данными, полученными в рамках таких научных дисциплин, как биология, психология, теория эволюции, и связанных в определенных аспектах с рассматриваемой проблемой. Особое место в этих главах уделяется описанию свойства, обозначаемого термином самоприменимость модели, так как именно оно, по нашему мнению, «ответственно» за появление феномена сознания. Автору пока не известно о существовании в мозге какого-то конкретного процесса, сопоставимого со свойством самоприменимости. Тем более, мы не можем описать структуру, обладающую этим интересным свойством. Но то, что подобный процесс и подобная структура существуют, для нас не подлежит сомнению. На возможные «следы» их проявления в пятой главе обращается внимание.

В шестой главе на основе результатов, изложенных в предыдущих главах, мы вновь возвращаемся к концепции бессмертия (точнее, вечной жизни). В отличие от умозрительной модели, описанной во второй главе, данная концепция приобретает определенное теоретическое обоснование, и, как нам кажется, приобретает способность выступать в качестве научной гипотезы. Особо подчеркивается, что предлагаемая концепция вполне материалистична. В то же время показано, что ее существо, правда, в «идеалистической упаковке», отражено в ряде мировых религий.

Седьмая глава, пожалуй, самая конспективная, представляет собой прикосновение к безграничной теме, которую можно было бы назвать как «Бессмертие и социальная жизнь». Завершает книгу небольшое послесловие, в котором сделана попытка сконцентрировать внимание читателя на узловых моментах обсуждаемых в книге вопросов.

Следует признать, что круг этих вопросов далеко выходит за пределы нашей непосредственной профессиональной деятельности – информатики. В связи с этим пришлось «перелопатить» довольно значительный объем непрофильной литературы, и подбор цитируемых источников был в определенной степени случайным: иногда это были книги, которые «попадались под руку», иногда те, которые удавалось достать. Несомненно, отсутствие системы в подборе цитируемых источников могло привести к каким-то нежелательным и, к сожалению, невидимым для автора последствиям с точки зрения концептуальной стройности изложения материала. Но в этом мы усматриваем и явный плюс. Даже не вполне организованный, а значит, непреднамеренный (скажем для определенности - случайный) подбор цитируемого материала дал столько подтверждений предложенной гипотезы по многим рассматриваемым здесь вопросам и проблемам, что их наличие вряд ли можно считать случайным.

Автор осознает, что многие обсуждаемые в книге вопросы, прежде всего касающиеся сознания, смерти и жизни после смерти, относятся к границам человеческого познания и поэтому очень и очень не просты. Понятийный аппарат, сложившийся по поводу этих тем, исторически сориентирован таким образом, что не дает простой возможности для их нетрадиционного освещения. Не будем скрывать, что мы испытываем большие трудности в подаче материала, особенно, когда это надо сделать в доходчивой форме.

Для преодоления такого положения использован следующий прием: помимо изложения основных взглядов и обоснований к ним «протягивается» через весь текст книги некое подобие нити Ариадны, «узелками» которой являются абзацы и фразы, выделенные курсивом. Это как бы прямое обращение к читателю, дающее ему ориентировку: на что следует обратить особое внимание, почему к рассмотрению привлечены те или иные вопросы и т. д. Можно надеяться, что с помощью подобных «меток» читатель с меньшими трудностями сумеет преодолеть лабиринт, в который его приглашает войти наша книга.

 

Благодарности

 

Автор бесконечно признателен своей жене, Полосухиной Т. Г., сыгравшей стимулирующую роль пассивного скептика по отношению к авторским новациям и активного организатора стабильной обстановки для долгих раздумий о столь не простом предмете.

Автор отдает скорбную дань памяти безвременно ушедшему профессору Абрамову В. А., активно поддержавшему идею написания данной книги. Следует выразить искреннюю благодарность профессорам Волкову В. А. (трагически погиб в 2002 г.), Козлову В. И., Костину А.Е., доцентам Быстрову И. Ф., Пьянзину А. Я., кандидату физ. - мат. наук Волкову А. В. – первым читателям нескольких последовательных вариантов книги. Их полезные советы и справедливые замечания позволили правильно расставить акценты в наиболее ответственных местах. Дискуссии, возникавшие при обсуждении книги, являлись своеобразным активизирующим фактором, позволявшим, когда это было необходимо, расширять диапазон первоначально намеченных к рассмотрению вопросов, и в этом смысле польза имевших место споров и обсуждений несомненна.

Хотелось бы здесь отметить немногословные, но весьма значимые в данном случае одобрительные высказывания по поводу книги, сделанные ныне покойным академиком Российской академии наук Ларкиным А. И., и  ныне покойным членом-корреспондентом Академии наук Казахстана Акушским И. Я.

Необходимо отметить понимание и доброжелательное отношение к данной работе со стороны коллег по кафедре «Информатика и программное обеспечение вычислительных систем» Московского института электронной техники, где во время написания книги автор работал. В первую очередь сказанное относится к заведующему кафедрой лауреату Государственной премии, доктору технических наук, профессору Шаньгину В. Ф.

Автор, подготавливая электронное издание книги, считает своим долгом исправить свою оплошность, допущенную при первом издании и отдать должное памяти академика Н.Н. Моисеева, прочитавшего рукопись книги, сделавшего ряд полезных замечаний и советов и рекомендовавшего книгу к изданию. Без его рекомендации книга вряд ли бы увидела свет.

Автор также выражает признательность руководству Московского института Электронной Техники (Технический Университет) в лице бывшего ректора МИЭТ Вернера В.А. и настоящего ректора Чаплыгина Ю.А., а также некоторым руководителям Технологического Центра при МИЭТ (это в первую очередь Басаев А.С. и Коняхин В.С.), которые оказали материальную и моральную поддержку в проведении в МИЭТ научно-теоретической конференции «Информационные аспекты жизни, смерти и бессмертия».

Итак, зерно брошено. Для того чтобы оно проросло, необходимы два условия: семя должно быть всхожим, а почва подготовленной.


 

Глава 2. ПОД РУЧКУ С РЕЛИГИЕЙ

 

 

- Дедушка, - все люди умирают?

- Да, милый, все.

- Жалко. А в Англии тоже умирают?

- И в Англии умирают, дружок.

- Жалко. Дедушка, а те, которые умерли, никогда больше не вырастают?

- Нет, не вырастают.

- Жалко, дедушка, что не вырастают.

 

Из разговора с внуком

Идея бессмертия

 

Внуку было пять лет, когда состоялся этот разговор. В таком возрасте дети всегда задают трудные вопросы. Са­мым неожиданным для дедушки оказалось упоминание об Англии. В конце концов, он расценил это как добрый знак: в Англии жил А. Тьюринг. Как говорится, только стоя на его плечах, удалось разглядеть сквозь туманную дымку сверкающую вер­шину, так похожую на мираж. Внуку пришлось ответить традиционно, хотя дедушке был известен совершенно иной ответ. Внук был разочарован. Деду – жалко внука. А как по­ступить иначе? Наше сегодняшнее знание о небытии, о том, что будет после смерти (как это – ничего не будет?), - это знание, построенное на незнании; знание – вера, знание – общая договоренность. Тут лучше для него быть вместе со всеми.

То, что мысль о бессмертии пришла в голову ребенка – понятно: он открывает новый для себя мир, мир бытия. В этом мире много вопросов, но он, мир бытия, в любом случае более понятен для детского сознания, чем мир небытия. Оставим в покое ребенка и сформулируем более определенно наш первый вопрос.

Волнует ли людей проблема бессмертия? В прошлом – несомненно, да. Тема бессмертия весьма и весьма волновала человеческий ум, о чем говорят многочисленные мифы, легенды, сказки многих народов. Наконец, религия – древнейший и до сих пор живой организм человеческой культуры – немыслима без темы вечной жизни. Однако если отнести поставленный вопрос к временам сегодняшним, ответ на него представляется не столь однозначным. Научное, как принято говорить, мышление, завладев большим количеством умов, не оставило места для подобной темы; по крайней мере, в обыденной жизни не принято говорить об этом.

Не принято особенно распространяться сейчас и по поводу антипода бессмертия – смерти. Действительно, это деликатная тема, не терпящая пустословия, упоминаний всуе. Но сталкиваться нам с ней, увы, приходится довольно часто, и мы смиренно и покорно принимаем это. Что касается темы бессмертия, то в условиях религиозной среды, как было отмечено, она вполне конкретно обсуждается, и выглядит это достаточно естественно. В атеистическом же окружении подобная тема, как правило, не рассматривается в силу предполагаемого отсутствия предмета обсуждения.

Выше автор как бы несколько неуверенно высказался по поводу сформулированного им вопроса только потому, что не располагает личными наблюдениями. Данные, приведенные в книге Крывелева И. А. «Критика религиозного учения о бессмертии», рисует следующую картину: например, треть американцев верят в загробную жизнь, три четверти религиозных американцев также верят в жизнь после смерти [5, с.5]. Полные данные по нашей стране у автора отсутствуют, но выборочные опросы, проведенные в некоторых регионах, позволяют предполагать, что те же три четверти верующих жителей некоторых областей центральной России также верят в загробную жизнь [5, с.5]. Оказывается, и предмет есть, и тема для обсуждения тоже есть, только существует она в пространстве умолчания.

Теперь второй вопрос, на который мы, правда, не предполагаем дать ответ. Откуда же взялась идея бессмертия? Повседневный опыт учит нас, что все живое смертно. Ткани организма могут быть разрушены искусственно или состариться естественно, сами по себе: и то и другое приводит к гибели организма. Принято считать, что в определенных условиях бессмертна только простейшая частица организма – клетка: она знай себе, делится. При этом правда, когда мы говорим о бессмертии клетки в процессе ее кариокинеза, то как-то не задумываемся, что исходного количества атомов в клетке, взятой, скажем, после сотого деления в десять с тридцатью нулями меньше, чем в исходной клетке, то есть, по сути, это совсем не та клетка. Но мы, тем не менее, говорим о бессмертии клетки, ибо идентифицируется она нами не по атомному составу, а только по выполняемым ею функциям. На это обстоятельство мы несколько позже сошлемся.

Вопрос, откуда взялась идея бессмертия, имеет явно интригующий, но все-таки лежащий в стороне от нашего обсуждения, характер. Это, может быть, просто мечта, родившаяся, как протест против закона всеобщего умирания. Некоторые люди склонны думать, что эта идея внесена в человеческую голову Верховным Существом. А может быть, она родилась в этой голове как итог определенных умозаключений? Не будем гадать, а просто оценим факт ее существования как аргумент в пользу того, что автор взялся не за зряшное дело.

Приступая к обсуждению проблемы бессмертия, необходимо четко определить сам предмет обсуждения. Во введении была сделана попытка очертить рассматриваемую область; сделаем это теперь более основательно. Итак, впредь речь будет идти о понятии вечной жизни, взятой в отношении как бы отдельного человека. До недавних пор в это понятие вкладывался исключительно религиозный смысл. Атеистически мыслящие авторы, если и говорили о вечной жизни, то, как правило, со знаком минус. Автору для дальнейшего изложения, хотя он тоже стоит на атеистических позициях, потребуется хотя бы упрощенная классификация индивидуального бессмертия, взятого именно в религиозном смысле. Однако сначала – несколько общих, связанных с религией, замечаний.

На религию можно смотреть с разных точек зрения. Одна из них объявляет религию фантазией, обманом: ничего такого, о чем она говорит, на самом деле не существует. Поэтому, мол, не следует ей, по крайней мере, в смысле познания миро устройства, придавать какого-либо серьезного значения. Подобная точка зрения достаточно широко распространена; она проста, если не сказать более. Другая точка зрения предполагает, что религия есть божественное откровение, данное человеку свыше. Кто подобное откровение получает, тот, как бы знает, что все так и есть на самом деле. Те же люди, которые сверхчувственным опытом не обладают, призываются к вере. Данный взгляд на религию свойственен, прежде всего, самой религии.

Мы же остановимся на следующей точке зрения. Религия является системой знаний, полученной человечеством на долгом пути развития цивилизаций с помощью рассуждений, наблюдений, сопоставлений и, в конце концов, домыслов и так называемого сверхчувственного опыта (последний – предмет особого, сложного разговора, выходящего за рамки настоящей книги). Не отвергая данный феномен по существу, мы для себя считаем более удобным называть его «нестандартным состоянием мозга». Так как любое человеческое знание структурировано (об этом более подробно речь пойдет в разделе «Было ли вначале слово?»), то, говоря об ошибочности  или спорности той или иной системы знаний (например, религии), нужно четко различать, какие элементы или отношения этой системы ложны.

Данное высказывание требует пояснения. Возьмем пример простейшего знания о «доме, который стоит около дороги». В этом знании имеются всего два элемента – «дом», «дорога» и связка – «стоять около». К подобному знанию можно относиться как к истинному: в самом деле, почему бы какому-то дому ни стоять около какой-то дороги? Однако если в закавыченной фразе воспользоваться связкой «гулять около», то знание превращается в небылицу. Аналогично, если в том же знании, даже при сохранении начальной связки, элемент «дом» заменить  элементом «ангел», вновь получается фантастический (не для всех, конечно) сюжет. На основе сказанного, мы всегда, упоминая о каких-либо религиозных концепциях, будем иметь в виду структурированность этого знания в приведенном только что смысле.  

Итак, вернемся к теме. Можно выделить три типа бессмертия

-             личное, когда личность после смерти не исчезает и продолжает в иных, вне человеческих, формах существовать дальше (христианство, ислам),

-             бессмертие безличностного типа (например, буддизм), представляющее собой бесконечную (при определенных условиях, конечную) цепь перевоплощений «Я» человека в разные живые существа,

-             бессмертие как неумирание.

Ставя вопрос о материалистическом понимании сути бессмертия (такова цель книги), казалось бы, можно говорить только о последнем типе. Но, как будет видно из дальнейшего, концепция перевоплощения, будучи отделенной от своего религиозного содержания, может приобрести вполне рациональный вид. Только после этого она не вправе пользоваться своим привычным названием - перевоплощение.

Теперь еще раз о самом термине бессмертие. Нужно признать, что данное слово раскрывает суть понятия неоднозначно. Действительно, смерть существует, и против этого факта возражать не приходится, поэтому религиозное бессмертие обычно понимается как бесконечная жизнь после смерти. Точно так же (то есть, как жизнь после смерти) будет пониматься термин «бессмертие» и в данной работе. Однако принципиальными моментами, отличающими наше понимание бессмертия от религиозного, будут либо формы, либо способы, либо и то и другое вместе. Правда, надо сказать, что последнее время появился ряд публикаций вполне материалистического толка, например, монография Вишева И. В. «Проблема личного бессмертия» [6], где термин бессмертие трактуется в его истинном смысле, то есть как отсутствие смерти, но об этом несколько позже.

Зададим, наконец, в рамках первой серии вопросов (а их будет еще много) третий, основной, на который будет обязательно дан ответ. Итак, существует ли объективно индивидуальное бессмертие или нет? Материалистическое учение до недавних пор в отношении обеих форм бессмертия однозначно и категорично отвечало «нет», а в отношении второй, безличностной, данный ответ звучит и сейчас. Религия не столь однозначно, но более или менее категорично говорит «да». Автор, оставаясь, как он считает, на реальной почве, тоже говорит «да». При этом, не исключая положительного ответа на вопрос о первом типе бессмертия, мы говорим «да», имея в виду второй, безличностный тип. Этим коротким «да» мы поставили себя в контр позицию сразу к двум точкам зрения: религиозной, ибо будем стараться дать рациональное объяснение тому, что до сих пор имеет исключительно религиозное, мистическое истолкование и материалистической, ибо попытаемся обосновать реальность того, что материалистическое мировоззрение пока отрицает (или, если говорить мягче, предпочитает не комментировать). В подобной контр позиции, естественно, не может быть компромиссов. И, тем не менее, приступая к распутыванию клубка (см. эпиграф к первой главе), начнем… с уточнения позиций.

Беспроигрышная лотерея?

 

Материализм, ставя вопрос о смертности всего живого, в, частности человека, имеет в виду смертность тела – объективную реальность, которую никто из материалистов никогда не отменял. По отношению к человеку материализм руководствуется принципом монизма, единой сущности, в данном случае – единства и неразрывности тела и «души». Последнее слово мы забираем в кавычки, так как существование души, ни как мистической сущности, ни как материальной категории, в материалистическом учении не признается. И хотя между живым и мертвым телом существует принципиальное различие, сторонники материализма никогда не считали, что мертвое тело «получается» из живого изъятием из последнего того, что называется душою. Просто речь идет о прекращении функций и процессов, которые не есть душа, но которые для удобства в повседневной практике часто обозначаются этим словом.

Сравнительно недавно в средствах массовой информации прошло сообщение, что проведены скрупулезно выверенные эксперименты по взвешиванию живого и того же самого, но уже мертвого, тела. В этих экспериментах, как сообщала пресса, тщательно учитывались возможные уменьшения массы тела из-за прямых и косвенных потерь жидкости, газообразных веществ и т. д. И, тем не менее, дефицит массы в упомянутых экспериментах составил порядка трех грамм. Вес, конечно, небольшой, хотя экспериментаторы были готовы к фиксации значительно меньших значений. Пока, насколько нам известно, не удалось выделить какой-либо известной материальной субстанции, которая могла бы покрыть этот дефицит. Слишком скупы имеющиеся сведения, но можно предполагать, что одна из форм интерпретации приведенного факта будет связана с человеческой душой. Однако у автора нет намерения использовать какие-либо элементы или идеи подобных публикаций для своих целей, так как рассматриваемые в нашей книге модели в этом не нуждаются. Не собираемся мы и вступать в полемику по данному вопросу, так как она увела бы нас в сторону от главной темы.

Никто, находящийся в здравом уме, не будет отрицать, что тело после смерти разрушается, и, следовательно, ни о каком продолжении жизни в том, чего не стало (или скоро не станет), говорить не приходится. Обеспечить продолжение жизни могли бы, пожалуй, бессмертная душа,  или чудесное воскрешение, но существование оных наукой  не признается из-за отсутствия, в частности, каких-либо подтверждающих фактов или данных. Все, казалось бы, ясно, и можно бы оставить этот вопрос, если бы… в материалистической трактовке человека (а это в свою очередь окажется связанным с проблемой смерти и, следовательно, бессмертия) при тщательном рассмотрении не обнаруживалось несколько слабых «пунктов» или, если употребить предложенный М.Мамардашвили [7] термин, – «зазоров». Обратим внимание на эти «зазоры».

Материализм традиционно рассматривает человека как уникальную, неповторимую сущность. Казалось бы, так оно и есть – все люди различны, как телесно, так и духовно, и это различие постоянно подчеркивается и декларируется. Допустить иное в данной философской концепции нельзя – это ее принципиальная позиция. Возьмем рассуждение на этот счет из монографии К. Ламонта «Иллюзия бессмертия»: «Таким образом, если бы конкретный синтез зародышевых клеток, имевший место в моем случае, не был осуществлен во время зрелой жизни моих отца и матери, возможность моего существования навсегда была бы исключена, независимо от того, сколько миллионов других синтезов было бы  осуществлено до скончания времен… Таким образом, не только личность человека зависит от единственного в своем роде сочетания генов, но и появление этого сочетания в первую очередь зависит от единственного в своем роде стечения обстоятельств, захватывающего давно прошедшие времена» [8, с.81,82]. Подобный ход мыслей характерен не только для К. Ламонта; аналогичные рассуждения по данному поводу встречаются не так уж редко. Вот, пожалуйста, афористичное суждение на этот счет: «Я – результат ночной случайности. Так мы приходим в мир без всяких оснований, а уходим с неизбежностью» [9, с.41].

Следовательно, исходя из материалистической концепции сущности человека, нужно признать, что вероятность рождения конкретного «Я» ничтожна, если подумать, то она вообще исчезающе мала, хотя все новые и новые «Я» продолжают появляться на свет. Своеобразная лотерея, в которой объявлены только крупные выигрыши. Они редки, но кто-то все-таки выигрывает.

Об уникальности, неповторимости человека говорят и многие религии, в частности, христианство, хотя обоснование этой уникальности в теологии и в материалистическом учении, естественно, различны. Нам трудно судить, насколько важна эта концепция для теологии. Что же касается материализма, то здесь следует выделить два момента. Момент первый: уникальность человека обусловлена неповторимостью внешних обстоятельств, в том числе – совокупностью социальных отношений; с этим, пожалуй, не приходится спорить. Момент второй: уникален клеточный, генный состав человека. Наукой практически подтверждено и это. Однако попытка связать уникальность человеческой личности с неповторимостью генотипа человека наталкивается на некоторую, может быть и малозаметную, некорректность.

Итак, лотерея. Однако в обычных лотереях известны не только выигрышные, но и несчастливые номера. Кто тот неудачник в игре, где ставка – будущая жизнь? Увы, номера пустых билетов никто не знает, потому что нельзя знать то, чего нет. В данной ситуации допустимы два предположения. Предположение первое. Рождение конкретного «Я» следует рассматривать как случайную выборку из некоторого множества элементов. Однако само множество никоим образом не определено, и поэтому представляется проблематичной сама постановка вопроса о выборе. Тем не менее, если руководствоваться представлением, что каждая конкретная жизнь – «дар случайный» (а это традиционный подход), то, значит, его величество Случай определяет и сортирует: тот – не тот, там - не там, рано – пора. И случай ли это? Нет, тут материализм явно начинает прогуливаться под ручку с некоей дамой.

В самом деле, если я, пишущий эту книгу (автор позволил себе провести это рассуждение по отношению к себе, читатель может поступить аналогично), будучи уникальным по генному составу, родился 20 апреля 1932 года, тогда почему этот состав образовался именно к этой дате, а не, скажем, к 6 июня 1799 года (извините, за проявленную нескромность) или к 1 января 3175 года? Ладно, пусть он образовался к этой апрельской дате, но почему он возник в определенном географическом пункте, и, наконец, почему в это время и в этом пункте родился этот конкретный человек, а не какой-то другой. Как говорят, вопросы есть, нет ответов.

Второе предположение. Лотереи нет, иначе говоря, нет пустых билетов, все они – выигрышные. Но в этом случае связь конкретного генотипа с конкретным «Я» делается лишней, и становится допустимым более рациональное толкование. Рождается не «Я», рождается тело, в котором потом возникает личность, которая вместе с телом и способностью этого тела к субъективному восприятию определяет «Я». Иными словами, формулу «я родился» следует заменить формулой – «кто родился, тот и я».

Вполне разумные соображения по поводу «лотереи» высказаны в работе [10]: «По-видимому, существует единственно разумное объяснение столь неправдоподобного нашего везения, заключающегося в предположении, что выигрыш падает и на другие номера лотереи и что факт своего бытия, своего сознания не следует связывать с единственной генной комбинацией, реализовавшейся в действительности».

На данном этапе изложения у нас еще нет особых оснований для вполне однозначного выбора одной из предложенных альтернатив (хотя все мы традиционно придерживаемся первой точки зрения), существуют лишь интуитивные намерения. Однако последующие выводы и соображения должны склонить нас вполне определенно выбрать второй путь.

Слабые «пункты»

 

Продолжим обсуждение вопроса. Так как число генов и клеток в теле велико, число возможных комбинаций невыразимо огромно, но… все-таки конечно, то максимально возможное количество нас, разных людей, если не допускать «повторов», имеет, оказывается, теоретический предел. Причем это не тот предел, который может быть обусловлен вырождением, нет – это что-то типа мировой константы, никак не связанной с сущностью жизни.

Предел этот практически, видимо, никогда не будет достигнут, так как вероятность появления двух совершенно одинаковых по своему генотипу людей исчезающе мала: если встать на традиционную точку зрения, она, скорее всего, того же порядка, что и вероятность возникновения конкретной личности, если на этот счет руководствоваться традиционным представлением. Тем не менее, возможность существования подобного предела как-то нарушает кажущуюся стройность теоретических построений материализма по поводу сущности человека. Это не катастрофа материалистических воззрений на данный предмет, мы не столь самонадеянны, чтобы так думать. Просто, обнаружилась малая «зазубрина», для которой найдется и «зацепка».

Далее, говоря о связи генотипа человека с его «Я», рассмотрим еще один момент. Выскажем гипотетическое предположение, что в разное время на Земле родились абсолютно идентичные по клеточному и генному составу два (пусть хотя бы два) человека. С точки зрения стороннего наблюдателя это, конечно, разные люди: у них разные, хотя и подобные тела, и в них – разные личности. Теперь, для того чтобы говорить о «Я» человека, придется сначала встать на точку зрения одного из них, затем – другого. Здесь потребуются более «тонкие» рассуждения, большее внимание. Обозначим первого из них (кто жил раньше) как личность А, другого – как личность В. Нужно заметить, что «встать на точку зрения» – значит, в данном случае отождествить себя с личностью А, затем В.

Итак, я, пишущий эту книгу, - личность А (читателю также можно порекомендовать расширить границы своего воображения). Я, как личность А, проживаю жизнь, отпущенную этой личности, и умираю. Через какое-то время появляется личность В. Можно ли сказать, что я теперь буду жить жизнью личности В, так как В телесно ничем не отличается от А, то есть жить еще одну жизнь, естественно, ничего не зная о первой?

Рассмотрим оба возможных ответа. «Да, я буду жить повторно жизнью личности В». Но при таком ответе игнорируется уникальность внешних условий: непременное требование становится необязательным. «Нет, я не буду жить повторно жизнью личности В, ибо это невозможно». Такой ответ делает излишним требование об уникальности материальной организации. Явное противоречие, преодолеть которое можно двумя путями: либо снять вопрос о существовании непременно жесткой связи конкретной личности с конкретной телесной организацией (отрицать связь личности и внешних условий нельзя – она очевидна), либо объявить наше предположение о тождестве генотипов незаконным. Но в последнем случае сразу же возникает не допущение, а реальное обстоятельство.

Речь пойдет о генетически подобных личностях, живущих в одно и то же время. Такие случаи не столь редки, так как это однояйцовые близнецы. Часто близнецы-братья или близнецы-сестры живут практически в одинаковых условиях. Для стороннего наблюдателя они – разные личности, хотя всевозможные курьезы, вызванные их похожестью, - неисчерпаемый источник для розыгрышей, шуток, недоразумений. А главное, себя-то они никогда не перепутают, каждый из них – «Я». Тут уж не приходится ссылаться на генный состав, на внешние обстоятельства. Таким образом, говоря о сущности «Я» человека, скорее всего, нужно иметь в виду не столько конкретную материальную природу организма, не только результаты влияния внешних условий и обстоятельств, а еще что-то другое. Это «еще что-то» – способность человека быть ощущающим, воспринимающим, мыслящим субъектом, способность, свойственная только человеку – и никакому другому существу. Высказанные соображения становятся еще более убедительными после рассмотрения ряда моментов.

На Земле, к сожалению, немало людей, которым при различных обстоятельствах пришлось пережить потерю того или иного органа тела, чаще всего наружного. Если встать на формальную точку зрения, то тело изменилось, иногда это «изменение» бывает весьма существенным. Что касается личности, то она воспринимает подобные несчастья по-разному: одни, слабые духом, приобретают различные «комплексы», те, кто посильнее, стойко переживают случившееся и остаются прежними. Даже если в ряде случаев связь «тело - личность» наблюдается, это чисто внешняя зависимость: для того чтобы приобрести тот или иной «комплекс», необязательно терять ногу или глаз. Что касается «Я», его способности быть субъектом, упомянутые утраты вообще мало что изменяют.

Данный тезис можно развить, использовав другой пример. Живут люди, их также немало, утратившие не внешний, а внутренний орган; их жизнедеятельность обеспечивается или искусственным органом, или аналогичным, трансплантированным, например, от умершего, человека. И вновь подобные случаи плохо коррелируются с характеристикой личности, с ее способностью быть субъектом. Если довести наши предположения до их логического завершения, то следует напомнить, что вещественный состав человеческого организма в течение нескольких лет полностью обновляется, и это никак (можно высказаться более осторожно – почти никак) не отражается на личностных качествах человека, на его «Я».

Еще один момент. В психиатрии описано явление, носящее название «синдром множественности» личности. Суть его состоит в том, что в одном человеке попеременно могут существовать несколько самостоятельных личностей. Эти личности, как правило, «незнакомы» друг с другом и могут сменять друг друга либо с определенной периодичностью, либо непредсказуемо. Каждая личность имеет свой характер, свою манеру держаться, свои привычки, интересы и т. д. Фактически это разные люди, спрятанные в одной телесной оболочке. Да и сама оболочка может претерпевать определенные изменения (изменение биохимических реакций, проявление или исчезновение бородавок, шрамов и т. д.) в зависимости от того, какая личность в данный момент «реализована» [11, с.27]. Указанный синдром встречается достаточно редко и относится к явной патологии. В четвертой главе мы выскажем наши соображения по поводу данного явления. Здесь же оно упомянуто лишь для того, чтобы еще раз показать неоднозначность и подвижность связи материального тела и того, что мы называем личностным содержанием человека.

Теперь попытаемся связать воедино все рассмотренные пункты и сопоставить полученную «связку» с концепцией смерти «по-материалистически», то есть – с гибелью тела. И вновь мы, правда, уже в отношении сущности смерти, встречаемся с какими-то нестыковками, шероховатостями. Действительно, основным фактором, определяющим смерть человека, является гибель тела, в то же время в определении сущности человека (совокупность всех общественных отношений) оно (тело) – как бы и не главный элемент. Шероховатости эти не нарушают общего глянца теории, они малозаметны, хотя обнаружены не только нами: «…хотим мы того или нет, но наше, казалось бы, почти очевидное представление о телесной капсулизации личности как некоей изолированной и целостной сущности оказывается недостаточно адекватным» [12, с.38]. Однако проблемы смерти и бессмертия столь грандиозны, что для их подлинного понимания, может быть, даже кажущиеся диссонансы в нашем сегодняшнем знании об этих феноменах должны быть учтены.  

Что думает по данному поводу религия?

 

Нами пройдена еще незначительная часть пути, а несколько «узелков» уже отмечено. Это – пока лишь начальная попытка «раскачать» наши традиционные представления о связи материи и сознания. На основе этих представлений связь сущности личности с проблемой бессмертия в ее теперешнем материалистическом понимании достаточно очевидна: поскольку я уникален и неповторим, значит, если мое тело исчезнет, то меня больше никогда не будет, и ни о каком бессмертии не может быть речи. Даже если допустить исчезающе малую вероятность возникновения «повторов», это слишком узкая щелка для «протаскивания» сквозь нее столь грандиозной проблемы. Таким образом, согласно традиционной материалистической концепции, вопрос о бессмертии при его практической постановке должен быть связан только с неограниченным продлением жизни конкретного тела, что пока невозможно.

Теперь вспомним, что по поводу бессмертия упомянутая дама, то есть религия, а также автор говорят «да, возможно». Настало время определиться по этому вопросу и, как принято сейчас говорить, размежеваться. Имеется в виду размежевание с названной дамой. Но сначала познакомимся с позицией, которую она занимает.

Не рискуя впасть в преувеличение, можно утверждать, что во многих религиях идея бессмертия играет не менее важную роль, чем идея Бога. Рассмотрим кратко, как понимают проблему индивидуального бессмертия (именно оно нас интересует) две из трех основных мировых религий: христианство и буддизм. Мы не касаемся здесь еще одной мировой религии – ислама, так как вопрос о бессмертии трактуется в нем, как в христианстве, хотя со своими отличиями, важными, возможно, с религиозной точки зрения, но не принципиальными для нашего рассмотрения. Наше описание по необходимости будет поверхностным, с той степенью детализации, которая нужна для создания только набросков общей картины. При чтении последующих строк необходимо отдавать себе отчет в том, что внутренняя сущность описываемых сюжетов, несомненно, сложнее, а их внешний антураж - богаче.

Для названных и всех не названных здесь религий характерен один общий признак: в них исповедуется принцип дуализма, рассматривающий человека как совокупность двух сущностей – тела и души (фактически это троица: материальное тело и две идеальные сущности – дух и душа). В течение жизни человека душа постоянно находится в теле и составляет с ним неразрывное целое. Правда, и на этот счет имеется достаточно богатый набор различий. Например, в иудаизме предполагается, что душа во время сна покидает тело. Иудей, отходя ко сну, возносит к Богу молитву: « В руки твои отдал я на хранение душу мою». Утром же обращает к Всевышнему слова благодарности: «Благодарю тебя, Владыка живой и вечный, что ты возвратил душу по благости своей». В некоторых ответвлениях буддизма также допускается выход души из тела, так называемый, астральный выход, когда с помощью специальных упражнений можно научиться покидать свое тело и совершать увлекательные путешествия по своему желанию.

После смерти человека душа или сама покидает тело, или изымается из него силой. Далее в разных религиях начинают разворачиваться сюжеты где-то различные, где-то совпадающие. Для атеистически воспитанного человека они, возможно, не столь существенны. Но мы, тем не менее, воспроизведем их на примере христианского верования, чтобы получить хотя бы в общих чертах картину христианского бессмертия. Здесь уместно отметить, что ни одна из упомянутых мировых религий не настаивает так на идее бессмертия, как христианство, которое и возникло как религия, побеждающая смерть.

Согласно христианским канонам два первых дня душа умершего, хотя и имеет свободу передвижения, как правило, находится около прежнего вместилища, то есть своего бывшего тела. На третий день (обычно день похорон) душа возносится на небо, и происходит ее первое представление Всевышнему. Оказывается, добиться такой аудиенции гораздо проще, чем у какого-нибудь заштатного, земного чиновника. Затем душа в течение нескольких дней знакомится с раем. На девятые сутки (важный день в христианском поминальном обряде) душа второй раз предстает перед Богом, после чего она отправляется на «экскурсию» в ад. Посещение ада и ознакомление с ним продолжается тридцать дней, после чего на сороковые после смерти сутки (вновь поминальная дата) душа в третий раз вызывается к Престолу. Во время этого представления происходит так называемый частный суд, определяющий местопребывание душе в раю или аду вплоть до окончательного, Страшного суда. Время наступления Страшного суда христианская религия связывает с концом света. Срок наступления этого события не уточняется, обычно он обусловливается вторым  пришествием Христа. Например, в иудейской религии этот срок определяется иначе: время Страшного суда придет, когда у Бога кончится запас душ, накопленный при сотворении мира. Однако простым смертным информация о размерах этого запаса не доступна.

Очень красочно в Апокалипсисе описывается картина Страшного суда [13]. Сущность этого сюжета в том, что мертвые воскресают. Иными словами, происходит воссоединение душ, находившихся до этого в раю или аду, со своими прежними телами (или им даются новые тела, но такие же, как и прежде), и над этими, теперь уже телесными, существами вершится окончательный суд. По приговору суда грешники и праведники уже не как души, а как телесные существа, отправляются к месту своего вечного обитания.

Таким образом, бессмертие по-христиански (а также в иудаизме, исламе) – это вечная загробная жизнь неких фантастических, хотя и телесных существ, в некоей абстрактной, хотя и похожей на земную, среде. Важно отметить, что душа у христиан на протяжении своего пребывания в загробном мире до Страшного суда и затем в результате воссоединения с телом после светопреставления сохраняет черты той личности, которой она принадлежала. Здесь, конечно, можно усмотреть много противоречий, если не сказать более, но мы останавливаться на этом не будем.

Страна чудес

 

Существенно отличается от христианской трактовка бессмертия в религиях стран Юго-Восточной Азии (буддизм, индуизм). При всех различиях этих религий (в чем-то даже больше похожих на философские учения) по отношению к проблеме вечной жизни они имеют ряд сходных моментов. Главное заключается в том, что душа после смерти человека в основном теряет его личностные черты. Она может сохранять иногда лишь некоторые отрывочные воспоминания о своей прежней жизни, которые затем, в зрелом возрасте, забываются. Так, когда речь заходит об Индии – «стране чудес» - можно встретить описания как достоверных таких случаев, когда ребенок иногда вспоминает отдельные элементы своей прежней жизни. Вот, например, один из них.

«Я, Суреж Варма, владелец магазина радиотоваров в Агре. Мою жену зовут Ума, у нас двое детей», - говорит пятилетний Торан, или, как его зовут в семье, Титу. При этом тонкий голосок деревенского мальчугана неожиданно густеет, становится по-настоящему мужским. Услышав такое впервые, родители Титу восприняли это как баловство. Однако мальчик повторял свой рассказ вновь и вновь… «Однажды я возвращался домой с работы на машине… Тут я увидел двух человек, бегущих к машине с пистолетами. Раздались выстрелы, и одна из пуль попала мне в голову…» Потом мальчик впадал в истерику, начиная швырять в отца и мать тарелками, говоря, что они не его родители. Смертельно перепуганные… родители Титу поехали из своей родной деревни Вадх, в расположенную на расстоянии 13 километров Агру и обнаружили, что там действительно проживал некий Суреж Варма, владелец магазина радиотоваров. Пять лет назад он был убит выстрелами в голову около своего дома. Имя его вдовы Ума, у нее двое детей… Случай с Титу привлек внимание ученых… Обследовали мальчика и обнаружили странный рубец на его правом виске. Когда ученые ознакомились с результатами вскрытия тела Суреша Вармы, то выяснилось, что именно в этом месте пуля попала в голову… и вышла над правым ухом. В этом месте у Титу было найдено большое родимое пятно…» [14, с. 38].

Для того чтобы подобные сюжеты действительно оказались реальностью, необходимо, по крайней мере, одно условие: возможность передачи информации (при этом по неизвестным нам каналам связи) от мозга умирающего человека к мозгу какого-либо новорожденного. Такие каналы до настоящего времени не обнаружены, и нам не известны какие-либо физические предпосылки того, что они вообще могут существовать.

В индуизме душа после смерти тела как бы вновь рождается, перевоплощается в какое-то другое существо, каковым, в частности, может быть человек. Буддизм, не признавая существования души, также постулирует перевоплощение «Я» человека в цепи новых рождений в новые личности. Известный буддолог С. Ф. Олденбург пишет, что «… индийцы верят в то, что живые существа постоянно перерождаются, что после каждой смерти наступает новая жизнь, за нею новая смерть, и так без конца <…> В полном соответствии с древней религиозной традицией ведийской религии буддизм безоговорочно принимает учение о переселении душ, или, как принято говорить, о перевоплощении: после данного существования сразу после смерти или через некоторое время живое существо вступает в иной форме в новое бытие…» (цит. по [15, с. 35, 36]). Таким образом, «древняя индийская философия «преодолевает» конечность индивидуального существования с помощью идеи переселения душ, делающей смерть в принципе невозможной. Как говорит Кришна в «Махабхарате»,

… Мы были всегда – я и ты, и всем людям  подобно, вовеки и впредь мы пребудем… (цит. по [16])

Верования в переселение душ были распространены и среди древних греков, а само явление носило название «метемпсихоза». Для описания этого же явления в настоящее время часто употребляется термин – «реинкарнация». Реинкарнация не только является составным элементом вечной жизни, но и, как пишет И. В. Бестужев-Лада со ссылкой на ряд индийских философов, в индуизме «… доказывается, что идея реинкарнации логически необходима для обоснования теории эволюции» [17, с. 16].

Важно отметить, что в буддизме перевоплощения в пределах нескольких земных жизней могут быть весьма многочисленны: в зависимости от кармы (о карме как некоторой разновидности рока, судьбы мы поговорим немного в предпоследней главе) можно после смерти перевоплотиться для будущей жизни в различные живые существа. «Всего, по мнению буддистов, существует шесть видов перерождений. Виды эти делятся на две группы – «благоприятные или блаженные перерождения» и «несчастные, дурные участи». К первой группе относятся люди, ассуры (злые духи) и тенгрии (небожители низшего – полуземного - порядка). Ко второй – мученики ада, животные и бириты (человекоподобные существа с огромным животом и тончайшим горлом, вечно страдающие от голода и жажды)» [15, с. 85, 86].

Следует отметить, что в буддийской концепции перерождение в «дурную участь» гораздо более вероятно, чем в «блаженную»: «… после смерти в «дурной участи» возвращения в нее же равны числу пылинок в обширной стране, а случаи рождения в «счастливой участи» равны числу пылинок, взятых с кончика ногтя» (цит. по [15, с. 86]). В седьмой главе мы увидим, что данное утверждение вполне сопоставимо с описанной там материалистической моделью репродукции.

Концепцию о повторяющихся земных человеческих жизнях можно встретить в системе знания, именуемой теософией (Е. П. Блаватская, Р. Штайнер и др., см., например, [18]). Эта концепция вводится там не произвольно, а наоборот, является как бы логическим следствием постулатов, принятых в теософии. А постулаты эти таковы: человек образован тремя самостоятельными сущностями – телом, душой и духом (или, выражаясь терминами этой «науки», - физическим телом, эфирным телом и телом астральным). Сообразно этому членению, мир также распадается на чувственный материальный, душевный и духовный миры. Эти последние носят также название сверхчувственных, и сложным образом структурированы. Сквозь эти миры между каждой очередной смертью и очередным рождением в новом физическом теле проходят сначала совместно душа и дух, а затем – только дух. Описывая странствия души и духа по этажам сверхчувственных миров, Р. Штайнер «научным» языком фактически пытается проделать то же самое, что значительно раньше было в более красочной форме «раскрыто» в «Тибетской книге мертвых» (см., например, [19]).

 

Займемся медитацией

 

В коридор лабиринта, соответствующий этому разделу, при первом чтении можно было бы не заходить, но в связи с разговором о религиях Юго-восточного азиатского региона он просто возник на нашем пути. То, что мы увидим здесь, понадобится нам только ближе к концу нашего путешествия.

Мировоззренческие и философские аспекты индуизма и буддизма как целостных систем лежат в стороне от нашей темы. Определенный интерес для нас может представлять лишь один момент, связанный с рассматриваемым вопросом. Речь идет о медитативной практике и психологическом аспекте состояния нирваны, которой якобы заканчивается земное существование человека. Так как и медитация, и нирвана – важные составные элементы философии индуизма и буддизма, так как некоторые элементы концепции перевоплощения, разработанные в данных религиозно-философских системах, в чем-то перекликаются с предложенной далее моделью и, наконец, так как связанная с этой моделью вечного существования модель возникновения сознания дает толчок к рациональному объяснению медитации и нирваны, мы считаем нужным сказать о последних несколько слов.

Укрепляет нашу уверенность в том, что мы правильно поступили, уделяя медитации в связи с нашей основной темой определенное внимание, следующее соображение, принадлежавшее В. В. Налимову: «Если хотите, медитацию можно рассматривать как некоторую форму самогипноза, пользуясь которым медитирующий разрушает свою личностную семантическую капсулу и отправляется вглубь семантических пространств. Путешествуя, он порождает новые составляющие своей личности, способные перестроить и такие фундаментальные для него формы восприятия мира, как физические пространственно-временные ограничения. Отсюда и возможность появления того, что мы воспринимаем как реинкарнационные воспоминания» [12, с.192, 193]. (О подобного рода воспоминаниях мы выскажем в шестой главе некоторые наши соображения).

Медитативная практика (на санскрите - дхьяна) занимает значительное место в отправлении религиозных обрядов в религиях стран Юго-восточного азиатского региона. Последнее время техника так называемой трансцендентальной медитации начинает широко распространяться на Западе. Считается, что медитация – наиболее универсальный и эффективный метод гармонизации психики человека, оказывающий благотворное влияние на весь организм. Эксперименты свидетельствуют, что регулярные занятия трансцендентальной медитацией приводят к снижению артериального давления и уровня холестерина, уменьшают потребность в алкоголе и табачных изделиях (скептики, правда, могут резонно возразить, что последнее обусловлено просто-напросто перераспределением времени; оставим, однако, это замечание на совести скептиков), облегчает состояние при астме, мигрени, грудной жабе. Одновременно в качестве устойчивого эффекта отмечается повышение производительности труда и активизации творческой деятельности.

Между западной медитацией и восточной дхьяной есть определенные различия. На европейский лад медитация трактуется как состояние глубокого раздумья; восточная дхьяна возможна без всякой мысли, при таком состоянии ума, которое уместно было бы сравнить с таким зеркалом, которое может отразить все что угодно, но само невидимо. Субъективно состояние медитирующего обычно характеризуется им как состояние расслабленности, а умонастроение описывается как приподнятое и в определенной степени отрешенное от внешних влияний и внутренних переживаний. Как бы там ни было, совершенно очевидно, что субъективные ощущения медитирующего вызваны каким-то особым состоянием его психики, его мозга.

Вот описания субъективных впечатлений двух разных человек, зафиксированные в разные временные эпохи, в разных географических точках. Первое впечатление: «Я брел куда-то. Внезапно не стало ни тела, ни ума. Все, что я мог чувствовать, было великим, сияющим целым – вездесущим, совершенным и возвышенным. Это было подобно всеохватывающему зеркалу, из которого возникали горы и реки. Мои чувства были ясными и прозрачными, как будто тело и ум исчезли». Второе впечатление: «Это было чувством необычным. Торжественно и бесшумно в поток, струившийся сквозь меня, влилось все, что было на земле, и все, что могло быть на небе. В блаженстве, едва переносимом для человеческого сердца, я чувствовал так, будто стройные сферы, медлительно вращаясь, плыли во всемирном хороводе, но сквозь меня. И все, что я мог помыслить или вообразить, охватывалось ликующим единством» (цит. по [20], с. 38]).

Если сравнить два этих текста, обнаруживается их несомненное сходство: это и возвышенность стиля, и ощущение какой-то цельности, единства, и в то же время – не связанности с реальным миром. Наконец, в приведенных описаниях нет, по существу, конкретных форм. Нам должно быть понятно, что составители текстов писали их после выхода из состояния глубокой медитации, и чувствуется, что они испытывали большие затруднения в подборе красок и образов для описания пережитого состояния. Автор  мог бы с известным скептицизмом отнестись к представленным композициям, если бы сам несколько раз не испытал нечто подобное, правда, достаточно кратковременно и, пожалуй, не столь глубоко. И, тем не менее, это было, да, это было – нечто цельное и ускользающее от осознанного восприятия, невыразимое ни словом, ни образом. Автор не может сказать, что он испытывал при этом какое-то блаженство, но состояние расслабленности, истомы было.

Использование медитации как средства достижения религиозного освобождения характерно не только для индийской или буддийской йоги. Так, в античном мире платоники использовали это состояние в качестве необходимой предпосылки для теоретического, в частности, математического мышления. Используется медитация и в исламе, и в христианстве. Истово молящиеся всегда находятся в состоянии медитации.

А теперь кратко о некоторых психологических аспектах нирваны. Нирвана – это сложное психологическое состояние, являющееся центральным понятием религиозно-философских учений буддизма и ряда других религий Юго-восточной Азии. В буддийских, например, текстах нирвана характеризуется как нечто непостижимое и невыразимое. Для пребывающего в нирване характерны ощущения внутренней полноты, блаженства, абсолютной отрешенности от внешнего бытия. «Нирвана достигается тогда, когда угасли все чувства, исчезли представления, исчезло само сознание – нет никаких проявлений индивидуальности. Нет даже радости по поводу победы над сансарой (бесконечный круг рождений и смертей, - Б.П.), в которую не будет возврата. Действие закона кармы прекращено. Живое существо, в отличие от учений других религий, не обретает новой вечной жизни в какой-то иной неземной сфере бытия, а навечно избавляется от какой-либо формы бытия, а тем самым и страданий. Нирвана – полное небытие» [21], с. 35]. Если взять эту, психологическую, сторону нирваны и сравнить с медитацией, то с этой точки зрения между ними обнаруживается много общего. Видимо, можно сказать, что состояние нирваны – это наиболее глубокая, возможно, какая-то крайняя форма медитации.

 

Существенные особенности

 

Весьма существенная особенность христианского личного бессмертия (а также бессмертия в исламе), на которую в атеистической литературе, посвященной данной теме, уделено, на наш взгляд недостаточно внимания, состоит в том, что христианское бессмертие является отложенным, т.е. его пока нет, оно состоится в будущем, после светопреставления. Предположение о том, что души умерших существуют сейчас в аду или раю, для нас, живых, никакой роли (если исключить религиозное верование) не играет, ибо ни материальной, ни информационной связи с предполагаемым загробным миром нет. Некоторые данные, якобы подвергающие сомнению последнее высказывание, будут проанализированы в шестой главе.

В указанной особенности – проявление определенной логики обоснования бессмертия. Повседневная реальность бескомпромиссно утверждает, что смерть существует. Следовательно, постулат о бессмертии может стать справедливым, если его отнести к иным, не наблюдаемым непосредственно временам – будущим или давно прошедшим. Собственно, согласно Библии первые люди были созданы Богом бессмертными, и лишь затем в наказание за нарушение запрета были лишены этой божественной привилегии. Теперь христианское богословие относит бессмертие к неопределенному будущему. Подобная позиция – единственно возможная для обоснования христианского бессмертия, причем оно не может быть никаким иным, как бессмертием личным.

Вечная жизнь как цепь перевоплощений в отличие от рассмотренного христианского бессмертия, не является отложенной. Согласно постулатам индуизма и буддизма она существует в форме перевоплощений как бы уже сейчас, в настоящее время. Исходя из подобных постулатов, становится невозможным обоснование видимого перевоплощения той же самой личности, ибо повседневная, наблюдаемая нами реальность не подтверждает такого перевоплощения. Но если перевоплощение существует сейчас, то люди, сейчас живущие, естественно, требуют зримых подтверждений этого факта: именно отсюда, на наш взгляд, «неведомым» образом появляются иногда «воспоминания» о прошлой жизни; пример одного из которых был приведен выше. Логика построения отложенного бессмертия (в смысле его обоснования) более безупречна. Возможно, именно из-за такой уязвимой логики обоснования, вечная жизнь на основе перевоплощения многими людьми, в том числе атеистически мыслящими, относится к разряду более примитивных, не заслуживающих серьезного внимания.

Кое-что о приставке «пере»

 

Итак, если обратиться к глубинной сущности бессмертия «по религиозному», «по-идеалистически», то следует констатировать, что оно заключается во временнóй передаче от одного носителя к другому некоей нематериальной и постоянной сущности, называемой душой или иным трансцендентным термином. При этом важно отметить, что эта сущность во многих религиях строго индивидуальна и составляет, по существу, основу личности. Материализм, несмотря на отдельные шероховатости своего объяснения отсутствия индивидуального бессмертия (о чем было упомянуто выше), безусловно, прав, отрицая существование души и царства Божия. В этом его критика бессмертия «по-религиозному» совершенно справедлива.

Несколько по-другому следует относиться к буддийской трактовке вечной жизни. Как уже говорилось, буддизм не признает существование души, и бессмертие (его земная часть) в нем трактуется как цепь перевоплощения человеческого «Я». «На вопрос о существовании души ранний буддизм отвечал: душа не существует в том смысле, как ее понимают обыкновенные люди и представители других религиозных течений. Но «истинно сущее» в каждой личности, которое формирует все перерождения и конечная цель которых успокоение в нирване, никогда не отрицалось ни одним направлением буддизма. А чем же, как не своеобразным толкованием души, может быть это «истинно сущее» буддизма, управляемое законом кармы?…» [15, с. 89]. «Видный западный знаток буддизма Т. В. Рис-Дэвидс полагает, что, отказавшись от веры в душу, буддизм вынужден был искать «соединительное звено» в учении кармы. По этому учению, как только озаренное чувствами существо (человек, животное, ангел) умирает, возникает новое существо в более или менее тягостном материальном состоянии бытия, смотря по карме, вине или заслуге, умершего существа» (цит. по [21, с. 32]). Процитируем еще: «Представление о душе-потоке, о душе как «непрерывности вечно меняющейся индивидуальности» или отсутствие представления о душе, непосредственно связанной только с данным конкретным человеком, - идеи, свойственные не только буддизму. В этом отношении последний не отличается в принципе от многих первобытных религий, согласно учению которых души умерших, постранствовав, возвращаются на землю, вселяясь обычно в тело родственника или потомка умершего. Эти ранние религиозные представления, пройдя через брахманское учение о переселении душ, получили своеобразное преломление в буддийской теории перерождения» (цит. по [21, с. 32]).

Здесь для нас важно учесть смысл слов «перерождение», «перевоплощение» и даже не столько смысл, сколько их грамматическую форму. Приставка «пере» в данном случае имеет следующий смысл: что-то, оставаясь постоянным в своей сущностной основе, принимает облик нового, измененного, что-то мистическое передается во времени и пространстве от одного живого тела к другому. Однако сам факт передачи являет собой нечто «механистичное», и в этом, на наш взгляд, проявляется еще один элемент примитивизма.

Тем не менее, в том же буддизме прослеживается стремление уйти от примитивного толкования того, что мы связали с набором слов, имеющих приставку «пере», в чем легко убедиться, прочитав следующее высказывание: «Характеризуя буддийское учение о перерождении, О. О. Розенберг (один из дореволюционных знатоков буддизма, - Б. П.) писал: «Итак, по учению буддизма каждая личность, со всем тем, что она есть и мыслит, со всем ее внутренним и внешним миром, есть ничто иное, как временное сочетание безначальных и бесконечных составных частей, как бы лента, сотканная на известном протяжении из безначальных и бесконечных нитей. Когда наступает то, что мы называем смертью, ткань с определенным узором как бы распутывается, но те же самые не обрывающиеся нити соединяются вновь, из них составляется новая лента, с новым узором. Бесчисленные нити – дхармы (дхармы в буддизме – первичные элементы бытия и психофизические элементы жизнедеятельности личности, - Б. П.), из которых соткана данная личность, составляют как бы пучок ниток, как бы «основу» ткани, те продольные нити, которые в ткани соединяются то в тот, то в другой узор: ни одна не может войти в другую основу, в чужую личность, которая есть такое же обособленное сочетание нитей». Буддийское учение о перерождении не есть переселение души в новое тело, «это именно буквально перерождение, те же самые нити, создавшие Петра, вместе с его телом, с его миром, будут Иваном, с его телом, и его миром» (цит. по [22, с. 20]). Рекомендуем читателю обратить внимание на эту цитату: она будет прокомментирована в шестой главе.

Хотя, как было отмечено выше, понятие реинкарнации входит важной составной частью в некоторые религии, мысль о существовании предыдущих и последующих жизней может прийти в голову любому, не обязательно религиозному человеку. Мысль эта носит характер как бы откровения, чаще всего она приходит в детском возрасте, когда еще не сложились устойчивые стереотипы о бытии и смерти.

Особенность этой мысли – в отсутствии для нее словесного эквивалента, который позволил бы выразить именно ее, а не нечто иное, достаточно банальное. Это, скорее, мысль-образ, при этом образ, лишенный определенной формы, напоминающий неуловимую, тут же исчезающую ассоциацию с чем-то, также неуловимым, почти неосознаваемым. Нам думается, что возникновение такой мысли не случайно, в ней, видимо, проявляется определенное отражение сущностных основ нашего сознания.

Сравнение бессмертия, принятого в христианской религии, с возможностью существования следующих жизней по буддийской, например, религии показывает, что первый тип бессмертия для неверующего человека должен представляться более фантастичным, так как в знании о таком бессмертии имеют место, по крайней мере, два сверхъестественных элемента: душа и загробный мир. Религиозные же знания о существовании следующих земных жизней предполагают наличие действительно реальных элементов (человек в этой и в следующей жизни), однако, соединенных сверхъестественной связкой – перевоплощением. Позволим себе процитировать одно высказывание Г.К. Честертона, взятое из его книги «Вечный человек» [23].  «Перевоплощение - совсем не мистическая идея; в сущности, его нельзя назвать даже религиозной идеей. Мистика предполагает хоть какие-то знания о потустороннем… Но перевоплощение повторяет много раз наш здешний, земной опыт». Теперь мы подошли к важному моменту нашего изложения, заключающемуся в постановке следующего ниже вопроса…

Возможно ли бессмертие (вечная жизнь) «по-материалистически»?

 

Обсудив религиозные сюжеты бессмертия и признав их не реалистичность из-за отсутствия того, что могло бы постоянно существовать (например, души) и передаваться во времени, а также, рассмотрев взгляд материализма на эту проблему, изменим несколько угол зрения и зададим такой вопрос: «Как могла бы выглядеть материалистическая модель бессмертия, если бы этот феномен все-таки существовал или мог бы существовать?»

Самый первый ответ, который приходит в голову: сколь угодно долгое существование индивидуального тела. Не будем пока обращать внимание на тот факт, что тело как живой организм не может существовать неограниченное время, а воспользуемся нашими знаниями о пока еще скромных достижениях науки в области имплантации внешних и внутренних органов тела. Экстраполяция этих результатов в будущее позволяет, скорее всего, говорить о возможности продления индивидуальных жизней и делать их практически неограниченными, если допустить возможность имплантации на клеточном уровне. Выше было упомянуто, что клетка идентифицируется не по своему атомному составу, и поэтому восприятие субъектом своей личности (а также ощущение факта своего бытия) хотя и определяется функционированием тела и его органов, но в то же время не зависит от конкретного вещественного состава организма. Данное высказывание становится еще более убедительным, если вспомнить, что в течение 7-10 лет клеточный состав организма полностью обновляется. Таким образом, подобная модель бессмертия вполне материалистична. Она может иметь свои вариации, например, отдельные органы тела (а может быть, и все!) будут «конструироваться» путем имплантации не естественных, живых, а искусственных клеток. Или прежнее тело будет возобновляться методом клонирования.

Возможна иная интерпретация этой идеи и как следствие – иная «техническая» реализация личного бессмертия. Если процессы и функции мозга – суть преобразование, стирание, воспроизведение и хранение информации, то в принципе можно говорить о записи «мозговой» информации на промежуточных неорганических носителях и переносе ее в другой мозг.

Однако подобные способы реализации бессмертия, по крайней мере, на данном этапе, не очень интересны для нас вследствие двух причин. Во-первых, сами идеи такого бессмертия тривиально просты и никак не вскрывают сущности его противоположности – смерти. Во-вторых, техническая реализация этих идей, наоборот, фантастически сложна и еще не известно – оправдано ли стремление к подобному бессмертию. (По данному поводу иная точка зрения высказана И. В. Вишевым в его монографии [6], но, думается, что время для полемики еще не наступило.)

Итак, отказываясь от существования бессмертия «по-религиозному» (что-то мистическое передается во времени и пространстве), оставляя за рамками книги тривиальное (по сути, а не по реализации) бессмертие как жизнь, хотя и обновляемого, но все-таки одного и того же тела, а, следовательно, одной и той же личности, сделаем попытку построить еще одну, вполне материалистическую, модель вечной жизни. Она нам «ничего не будет стоить», потому что, по-видимому, она уже реализована самой природой. Но чтобы подойти к сути этой модели, а мы будем приближаться к ней поэтапно, рассмотрим следующий сюжет.

О некоторых жизненных метаморфозах

 

Представьте себе такую ситуацию: сколько-то лет тому назад, еще до прочтения этих строк, в вашей жизни произошел крутой перелом. Изменилось все – спутник или спутница жизни, город или даже страна вашего проживания, друзья и знакомые, вы стали исповедовать, если вы верующий, другую религию, существенно изменился образ вашей жизни, с помощью пластической операции вы изменили вашу внешность и т. д. и т. п. Изменилось, казалось бы, все, и ясно, что такие перемены не проходят безболезненно. Однако одно осталось – это ваше «Я», которое и может ощущать эту болезненность. Вы можете сравнить себя прежнего и теперешнего, оценить степень происшедшей с вами метаморфозы и, тем не менее, заключить, что до и после – это все ваше «Я». Теперь оставьте область предположений и обратитесь к себе такому, какой вы есть, - и это вновь ваше «Я».

Сдвинем в рассмотренной жизненной коллизии момент ее возникновения на период раннего детства. Допустим, некий ребенок родился в семье с ограниченными материальными возможностями (кстати, это наиболее типичный случай, если его рассматривать в масштабе всего человечества, ибо дети родятся и во дворцах, и в хижинах, но последних неизмеримо больше), подрастал в неблагоприятном социальном окружении, не сумел (или не захотел), повзрослев, вырваться из этой среды, и в результате реализовался как весьма ограниченная личность.

Теперь допустим, что этот же ребенок еще в бессознательном младенчестве оказался в среде, отличающейся материальным достатком (избитый сюжет многих художественных произведений) и богатой культурными и нравственными традициями. Скорее всего, этот ребенок, повзрослев, реализуется как иная личность, отличная от рассмотренной выше. А как быть с его «Я», с его субъективной способностью восприятия бытия? Описываемый нами конкретный ребенок не может реально прожить две жизни, чтобы сделать сопоставление своих «Я», развившихся в разных условиях, как это было предложено немного выше сделать читателю. Но что невозможно в действительности, допустимо осуществить мысленно.

Материалистическая трактовка личности, исходящая из уникальности генного состава человека и его внутреннего мира, заставляет сделать в этом случае единственно возможный, логически непротиворечивый вывод. Это будет одно и то же «Я», потому что объективно генотип ребенка (а затем и взрослого человека) в предложенном сюжете один и тот же. Что касается уникальности внутренних миров (а они в обоих случаях существенно различаются), то внутренний мир человека согласно той же материалистической трактовке есть отражение (и не более) в его голове мира внешнего. Если допустить, что внешний мир, отражаясь в голове субъекта, изменяет его способность воспринимать этот внешний мир и себя в том числе (т. е. изменяет его как бы внутреннее «Я»), то почему же это не могло произойти в случае предложенной ранее коллизии жизненного пути взрослого человека?

Чтобы не впасть в противоречие, остается признать, что внутренний мир человека, как отражение мира внешнего действительно, уникален (отсюда – уникальность личности), но это отражение не может изменить некую сущностную основу, которую мы называем способностью к субъективному восприятию себя и внешнего мира (для краткости – субъективное начало). Отсюда способность восприятия себя как данности – внутреннее свойство человеческой психики, возникающее в результате действия каких-то имманентных человеческой природе механизмов. В последующих главах мы постараемся обосновать не только реальность существования этих механизмов, но и вскрыть их информационную природу.

Наивный, но каверзный вопрос

 

Приведенные выше сюжеты с метаморфозами и коллизиями понадобились нам с одной целью: заставить читателя задуматься о сущности своего «Я»: действительно ли оно уникально и неповторимо или в нем, наряду с существованием уникальной части, есть некая константа, неподвластная времени и обстоятельствам? Написанием этих строк мы, несомненно, поставили себя в уязвимую позицию по отношению к критическим высказываниям со стороны специалистов, придерживающихся на этот счет иной точки зрения. Однако иного выхода у нас нет: внутренняя логика предлагаемой далее материалистической модели вечного бытия заставляет сделать этот шаг.

Итак, вечная жизнь на основе передачи по оси времени души, как эстафетной палочки, невозможна, потому что душа в качестве такой «палочки» не существует. Материальное биологическое тело также (по крайней мере, пока) не может существовать вечно. Так, может быть, имеется какая-либо другая эстафетная палочка?

Давайте, изменим точку зрения и посмотрим на бессмертие как на способность субъекта (а он существует объективно) постоянно воспринимать свое бытие, а, следовательно, и бытие окружающего его мира. Выходит, что субъект не постоянен, а восприятие бытия постоянно? Нонсенс! Выделим сначала для рассмотрения слово «постоянно»: оно здесь в определенном смысле условно, так как человек воспринимает бытие порциями, разделенными состояниями сна без сновидений, наркозом, возможными обмороками, а кое у кого, как говорится, не дай-то Бог, - моментами клинической смерти. Но если прерывистость наличия у субъекта сознания – не основание для отказа от понятия «постоянство восприятия бытия», то попробуем, обосновывая «непостоянство» субъекта, задать как бы наивный, но как окажется, каверзный вопрос. А не может ли в ряд упомянутых бессознательных состояний, прерывающих непрерывность восприятия своего существования, попасть и смерть, которая тоже связана с потерей сознания?

Наивность вопроса заключена как бы в игнорировании очевидного факта: в результате пробуждения после сна «возникает» тот же субъект, а после наступления смерти тот же субъект «возникнуть» не может. И поэтому из-за наивности вопроса ответ очевиден: конечно же, не может. Но у нашего вопроса, как было сказано, есть и каверзная сторона, состоящая в том, что он из-за своей наивности спровоцировал нас на немедленный, казалось бы, однозначно отрицательный ответ. Однако отнесемся к вопросу более внимательно.

Если иметь в виду буддийское перевоплощение «Я», то тут еще можно считать, что «нечто» от умершего «перевоплощается» в «нечто» у родившегося, и постоянство восприятия бытия как бы сохраняется. Но мы в своей модели категорически отказались от всего такого, что может быть охарактеризовано существительным с приставкой «пере»: переход, перемещение, передача, перерождение, перевоплощение и т. д. Но если не может «возникнуть» тот же субъект, то какой-либо другой может? Очевидно, да, как результат рождения нового человека.

Человек «под копирку»

 

Для дальнейшего нам потребуется достаточно необычное понятие – «копия человека», понятие совершенно неприемлемое для религии. Копия человека – выдумка фантастов. Но мы не собираемся конструировать занимательные фантастические сюжеты, а понятие копии человека понадобится нам для построения хотя и мыслимых, но вполне допустимых ситуаций, если хотите, моделей. Поэтому определим это понятие. Копия человека и его оригинал внешне, морфологически,  а также по генотипу тождественны друг другу. Тождественны и их субъективные сущности. Термин «тождественный» здесь вполне может быть заменен оборотом – точно такой же. Мы не ставим здесь вопрос о том, как эту тождественность получить, а даем лишь определение.

Очевидно, что если в какой-то момент времени имеются оригинал и копия, то в последующие моменты их изоморфизм должен нарушиться, по крайней мере, вследствие двух причин. Во-первых, в силу своей материальности они занимают различные области пространства, и это различие неминуемо приведет к различиям в их поведении. Во-вторых, спонтанно возникающие различные внутренние побуждения оригинала и копии также приведут к нарушению их изоморфизма. Таким образом, понятие изоморфизма оригинала и копии – это одномоментное понятие, но в наших построениях не требуется рассматривать одновременное существование копии и оригинала. Для нас важен вопрос об одинаковости следующих двух ситуаций.

Ситуация первая: рассматривается поведение оригинала на временном отрезке от t до t+1 в некоторой фиксированной точке пространства. Ситуация вторая, связанная с возвращением вновь к исходному моменту t, прием часто используемый в теории автоматов. В момент t в той же точке пространства оригинал заменяется копией, созданной в тот же момент t, и наблюдается поведение копии до момента t+1. У нас есть все основания считать, что поведенческие реакции в обеих ситуациях будут одинаковы, и, следовательно, оригинал и копия в момент t+1 для первой и, соответственно, второй ситуации должны быть тождественны друг другу. Правда, данное утверждение справедливо при выполнении двух важных условий: первое – оригиналу и копии не сообщается о факте подмены, второе – рассматриваемая система, включающая в себя в первой ситуации оригинал, во второй – копию, а также окружающую их среду, представляют собой изолированную систему, в которой случайные процессы фактически являются псевдослучайными. Конечно, описанные ситуации абстрактны. Но для нас важно не проглядеть на этом абстрактном уровне каких-либо логических противоречий, ибо строим мы пока лишь абстрактную модель вечной жизни.

Вернемся к нашему субъекту и сформулируем следующий вопрос. Что изменится, если вместо одного воспринимающего субъекта на оси времени последовательно расположить несколько таких субъектов (копий)? Оценим складывающуюся в этом случае ситуацию. Если, например, во время сна человек заменяется абсолютно точной его копией, то с точки зрения подопытного ничего не произошло (напомним, что экспериментаторы умеют держать язык за зубами), и он предполагает свое существование непрерывным. В предлагаемом мысленном эксперименте считается, что дальнейшей «судьбой» оригинала мы не интересуемся.

Ничего, в сущности, не меняется, если указанную подмену осуществить по отношению не к уснувшему, а к умершему (например, от болезни) человеку. В этом случае, правда, предполагается, что копия, созданная, естественно, до смерти оригинала и погруженная до поры до времени в сон, должна иметь скрытую, но существенную для преодоления недуга отличительную особенность. Так как человек субъективно не может воспринимать момент наступления своей смерти, так же как он не способен уловить момент своего засыпания, то «человек-копия» вполне будет удовлетворен сообщением, что он заснул или впал в беспамятство, и, следовательно, для него имеет место субъективно воспринимаемое постоянство бытия, хотя объективно имел место факт смерти.

Таким образом, первая и основная трудность преодолена: для вечной жизни с точки зрения непрерывности субъективного восприятия бытия нет необходимости в непрерывном существовании одной и той же сущности, скажем, тела или души. Вместо одной и той же сущности здесь могут выступать последовательно несколько таких же сущностей.

По данному поводу нелишне вспомнить незатейливую, но мудрую народную сказку о том, как заяц тягался с ежом в беге. Заяц, сломя голову, носился от одного края поля к противоположному, но как только он добегал до места, из-за кустика выходил еж и говорил: «А я уже тут!» Недогадливому зайцу было невдомек, что было два ежика – он-то думал, что еж был один.

От абстрактного до реального – один шаг

 

Нам осталось сделать следующий, не менее ответственный шаг в построении нашей материалистической модели вечной жизни - вдохнуть нее жизнь, иными словами, во-первых, заменить в модели абстрактную копию реальным человеком (таковым, конечно же, должен быть новорожденный); во-вторых, вместо абстрактной изолированной системы, где все детерминировано или, в крайнем случае, псевдослучайно, перейти к реальной жизни, в которой господствует его величество Случай. Кого рождает женщина, как не себе подобного, вобравшего в себя некую интегральную массу свойств и качеств таких же подобных, нанизанных на общую жизненную нить? Природа человека такова, что он сам создает свои «копии» самым естественным образом. Но копии ли это в том понимании, как это требовалось для нашей модели?

Внимательный читатель должен понимать, что судьба ставки, поставленной на карту бессмертия, зависит от ответа на этот вопрос. Ответим «да» – и принципиальные трудности позади, остаются лишь «технические» детали; ответим «нет» – модель рушится, как карточный домик, и вряд ли можно построить другую.

Абсолютное подобие людей – условное понятие; естественно, каждый человек уникален и чем-то отличается от любого себе «подобного». В то же время предлагаемая модель вечной жизни предусматривает наличие у каждого человека некоей постоянной сущности, при этом не какой-то второстепенной для данной модели (например, пяти пальцев на руке или двух глаз и т. д.), а основополагающей, определяющей статус человеческого сознания, его «Я». Эта константная сущность, возникая каждый раз при рождении нового человека, и должна постоянно создавать ощущение Я, как данности. В последующих главах будет показано, что упомянутая «константная сущность» – не авторский вымысел.

Таким образом, не имея для воплощения бессмертия возможности искусственного создания копии человека, можем себя «утешить» тем, что копии мозговых механизмов, обеспечивающих возникновение способности субъективного начала, создаются в реальной жизни постоянно с помощью естественного механизма размножения.

Переход от абстрактной изолированной системы, в которой действовали абстрактные оригинал и копия, к реальной жизни вносит в рассматриваемую картину принципиальную коррективу: в абстрактной модели при бесчисленных копиях мы имели фактически личное бессмертие; в реальной действительности бессмертие становится безличностным. Иными словами, существование в лице новорожденных детей копий (будем далее употреблять термин репродукций) вполне обосновывает реальное, объективное существование феномена вечной жизни как циклически повторяющейся и динамически изменяющейся от элементарной к более сложной внутри каждого цикла способности к субъективному восприятию себя и окружающего мира. Безграничная, индивидуальная жизнь каждый раз в образе вновь формирующейся в новом теле личности, каждый раз в новом, неизведанном и, тем не менее, старом мире.

Когда я, автор этих строк (здесь, в самом деле, удобнее перейти к первому лицу) буду умирать, то для меня это будет как бы засыпание, после которого обязательно наступит как бы пробуждение. Но это будет пробуждение, имеющее два свойства, отличающих его от обычного пробуждения после обычного сна (поэтому мы и называем его «как бы пробуждением»). Во-первых, оно будет похоже на возникновение, имевшее место в детстве каждого; во-вторых, я ничего не буду помнить (точнее, знать) о том, что было со мной до этого пробуждения. «Я» в первой половине фразы «когда я автор…» и «Я» в начале следующей фразы «… я ничего не буду помнить…» – это «Я», принадлежащие разным личностям, но как субъективно воспринимаемая и воспринимающая данность – это одно «Я».

«Препарируем» сознание

 

Теперь мы можем высказать следующее предположение: чтобы модель безличностного бессмертия «работала», необходимо наличие структурированности человеческого сознания. Правда, мы еще не знаем, что такое сознание (об этом - речь впереди), но нам уже понятно, что оно должно состоять, по крайней мере, из двух частей – постоянной и переменной. Одна часть – переменная, обусловленная генной природой конкретного человека, особенностями социальной среды, в которой он живет, вполне удовлетворяет реальному факту – уникальности человеческой личности. Далее мы, уже на другом уровне, проследим, как реализована модель этой неповторимости и как она (неповторимость) могла бы соотноситься с проблемой человеческого сознания и с проблемой субъективно воспринимаемого бессмертия. Другая часть, одинаковая у всех людей, и есть та репродукция, которая должна в предлагаемой модели обеспечивать постоянство восприятия бытия. Это имманентное каждому человеку свойство, обусловленное структурой его мозга, которое мы называем «способностью к возникновению субъективного начала» и которое в границах существования этой способности одинаково у каждого человека и репродуцируется естественным образом.

В этой части книги мы еще не готовы утверждать, что упомянутые две части сознания действительно существуют. Мы просто констатируем: если бы сознание было структурировано в указанном смысле, то предложенная модель субъективного бессмертия могла бы реально существовать. Со всей определенностью нужно сказать, что обозначенная здесь модель вечной жизни не определяет бессмертие как таковое, то есть отвержение смерти: в данной модели смерть присутствует, и в этом, видимо, заключен глубокий философский смысл. В предложенной модели сошлись две диалектические противоположности – смерть и новая жизнь. С этой точки зрения для данного феномена термин «бессмертие», как мы ранее отметили, не совсем удачен. Однако, не исключая понятия «вечное бытие», мы будем пользоваться и этим термином, всегда имея в виду не отсутствие смерти, а нечто похожее на жизнь после смерти.

Пройдена еще одна часть пути. Отвергнув вечную жизнь, предлагаемую теологией и теософией, мы «придумали» свою модель бессмертия как последовательность обычных человеческих жизней. Эта модель предполагает особое «устройство» сознания. Мы еще не знаем, так ли оно «устроено», и вообще, что такое сознание. Однако ясно одно – именно в сущности сознания скрыто то, что нам предстоит понять.

Урок геометрии с физическим уклоном

 

Было бы неуважительно к самой идее бессмертия, если бы через десяток страниц после ее объявления она была бы понята всеми; для этого, может быть, недостаточно прочтения всей книги. Кроме того, мы не уверены, что понять – значит принять. Нетривиальные идеи начинаются не с шествий по триумфальным площадям, их удел – медленное проползание по лабиринтам извилин. Мысль о непрерывности восприятия бытия в случае смерти субъекта на самом деле неожиданна и настолько трудна для рационального понимания, чужда  для привычного способа мышления, что нам представляется необходимым помимо изложенных выше тезисов предложить еще какую-нибудь аналогию, чтобы приблизиться к пониманию данной модели.

Когда говорят о субъективном, часто употребляют понятие «точка зрения»: моя точка зрения, точка зрения имярек и т.д. Воспользуемся  «точкой зрения», отталкиваясь от физического и геометрического смысла этого понятия. Люди – точки. Точнее точками (извините за тавтологию) они рождаются, поскольку точка элементарно проста. В последствие они, усложняясь, превращаются как бы в различные замкнутые фигуры: кружочки, эллипсы, квадратики, звездочки, треугольники и т. п. На безграничной плоскости жизни каждая точка (в дальнейшем будем называть ее центральной точкой) или фигура имеет свои и только свои координаты относительно некоторой «мировой» системы отсчета, и они остаются постоянными с момента появления центральной точки, на стадии разрастания ее до фигуры (в этом случае с центральной точкой фигуры отождествляется, например ее центр симметрии), и до исчезновения фигуры. Мы можем допустить случаи перемещения центральной точки в пределах принадлежащей ей фигуры. Допущение это делается ради удовлетворения смыслу одной часто употребляемой фразы, которая будет приведена ниже. Появление новой центральной точки абсолютно точно на месте центра симметрии исчезнувшей фигуры мы расцениваем как событие, почти невероятное. В нашей аналогии это соответствовало бы повторному рождению абсолютной копии. Не нужно смешивать перемещение нас, обыкновенных живых людей, в нашем обыкновенном трехмерном пространстве с возможными перемещениями на воображаемой плоскости жизни; на ней каждый элемент занимает свое постоянное место на всех стадиях своего существования.

Продолжим рассмотрение аналогии. После «рождения» центральная точка начинает разрастаться в некую фигуру. Здесь еще одно условие. Оно многим может показаться слабым местом аналогии, но мы, естественно, не претендуем на ее совершенство. Речь идет о том, что каждая разрастающаяся фигура имеет изначально такое жизненное пространство, чтобы, разрастаясь, не занимать пространства соседних фигур. Понятно, что здесь соседство не имеет непосредственно коммунального оттенка. С каждой центральной точкой можно связать появление новой системы координат, в которой координаты множества точек разрастающейся фигуры отсчитываются от ее принятого центра, т. е. – от центральной точки. Теперь – сопоставления. Форма фигуры, ее размеры – это наследственный багаж и социальный опыт человека. Уместно сравнение: возможно формообразование конкретной фигуры обусловлено таковым же у соседних фигур, но так, чтобы не нарушалось непременное условие – фигуры не должны пересекаться. Обозначенная нами как центр фигуры точка (т. е. «точка зрения») в какой-то момент принимается данной фигурой за центр координат «плоскости жизни». Теперь все отсчитывается от этого центра: все, что не принадлежит «моей» фигуре, - это внешний мир, на который у «меня», как отличной от всех остальных фигур, «своя» точка зрения. Принадлежащие «моей» фигуре точки – «мой» внутренний мир, «мое Я». Еще условие – «взгляд» из локального центра может проникнуть за пределы границ своей фигуры в любую зону «плоскости жизни», кроме внутренних зон других фигур.

Свяжем предложенную геометрическую модель с феноменом субъективного бессмертия или феноменом вечного бытия. Фигуры разные, местоположение их на «плоскости жизни» разное, моменты появления точек и исчезновения фигур различны. Все это так соответствует уникальности и неповторимости человека. Бессмертие же требует постоянства, одинаковости каких-то элементов, определяющих сущность жизни. Где они, эти элементы? Во-первых, сам факт появления точки: ведь она могла не появиться. Нам нужно, чтобы сначала появилась точка, а не что-то иное. Значит, за появлением точки стоит некая, одна и та же физическая сущность: появление точки чем-то обусловлено. Точка, по нашему мнению, в данной аналогии, это способность к возникновению субъективного начала, а все точки одинаковы. Далее, во-вторых, у всех точек имеется одинаковая способность разрастаться в фигуры (пусть и разные). И, наконец, в-третьих, для всей рассматриваемой «плоскости жизни», на которой возникают фигуры, существует одна и та же метрика (метрика - это некоторая математическая характеристика пространства. – Б. П.). Вместо плоскости можно было бы взять, например, поверхность сферы, но для нее метрика, правда уже другая, сохраняется. Каждый воспринимающий центр «настроен» на одну и ту же метрику. Поэтому перенос воспринимающей точки в другое место жизненного пространства ничего не меняет.

Как сказал бы в этом случае физик, система координат, связанная с центральной точкой, инвариантна к перемещению ее на «плоскости или сфере жизни». Иными словами, все законы, существующие в такой системе координат, все процессы, в ней протекающие, не меняются при ее перемещении относительно мировой системы. Исходя из этой аналогии, можно сказать, что способность к субъективному восприятию бытия у всех людей одинакова. Так как локальные центры инвариантны, то центральная точка не может сказать, в какой конкретно системе она находится. Теперь немного о фразе «моя точка зрения на… изменилась». В жизни часто бывает такое. Это и есть смещение воспринимающего центра внутри своей фигуры. Сместился центр координат, из него, смещенного, все видится иначе, но свойство инвариантности центральной системы координат при этом не меняется.

Нам бы не хотелось, чтобы описанная аналогия воспринималась как попытка доказательства справедливости тезиса о непрерывности субъективного восприятия бытия в случае смерти субъекта. Если такую попытку сделать, то можно задать множество вопросов, которые лишь разрушат смысл этой аналогии. Например, при допущении различной метрики в каждой точке «поверхности жизни» мы придем к утверждению, противоположному допущенному. Поэтому предложенная аналогия – всего лишь описательная модель. Определенного вида «доказательства» справедливости репродукционной модели будут разработаны в следующих главах, а пока еще раз напомним о примере с жизненной метаморфозой. В этом примере явно угадывается структурированность человеческого сознания, наличие в нем как постоянной, так и переменной составляющих частей, подобно тому, как в геометрической аналогии точки одинаковы, а фигуры, из них «вырастающие», различны.

Репродукционная модель субъективного бессмертия (точнее ее можно назвать «бессмертием на основе репродукции постоянной способности к ощущению своей данности») основана исключительно на вполне реальных соображениях, без привлечения сверхъестественных атрибутов. Важным для обоснования реальности подобного вида бессмертия является понимание истинной сущности человеческого сознания. Рассмотрению этого вопроса и будут посвящены последующие три главы. В них нетерпеливый читатель, желающий как можно быстрее и больше узнать о бессмертии, фактически ни разу не встретит этого слова. Но именно эти главы включают в себя те сведения, идеи и сопоставления, которые позволят нам перевести бессмертие из ранга умозрительной модели, каковым оно представлено в данной главе, в статус научной гипотезы.

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. ШАГИ К АБСТРАКТНОМУ

 

 

Кто меня враждебной властью

Из ничтожества воззвал,

Душу мне наполнил страстью,

Ум сомненьем взволновал?

 

 А. С. Пушкин

 

Мы – за информационный подход

 

Вспомните, читатель, как вы появились на свет, возникая из небытия. Нет, речь идет не о рождении, этого-то мы не помним, хотя точно знаем, что капуста и аисты тут ни причем. Мы говорим именно о возникновении из небытия. Сначала – какие-то несвязные, не связанные с местом и временем искорки сознания, оставшиеся в нашей памяти на всю жизнь. Интересно то, что в этих воспоминаниях самого раннего детства, как правило, нет нас самих: мы что-то помним, но тогда мы не понимали, что это мы (я, ты, он, она), понимание пришло позже. Постепенно, годам к пяти-шести, воспоминания становятся более цельными, мы можем указать место действия, но еще мало задумываемся о себе как о субъекте действия. Все это придет позже и станет нашим сознанием, нашим «Я».

Так что же такое «наше Я», откуда оно возникло, какие механизмы, если они есть, запустили его, в чем сущность нашего сознания, куда исчезает наше «Я», когда организм умирает, исчезает ли оно вообще? Вот вопросы, фундаментальные для науки, искусства, религии, для бытового уровня восприятия каждого человека.

В чем дело? Почему нет в мире ничего более близкого нам по своему наличию и более далекого для понимания, чем сознание. Если в его основе – трансцендентные законы или их проявления, или трансцендентная воля, тогда его непостижимость понятна. Но «… если сознание действительно есть функция высокоорганизованной материи, то почему до сих пор не появилось модели, эксплицирующей это утверждение?» [12, с. 7]. Альтернативы две, а выход у нас один – принять вызов.

В последние годы в связи с бурным развитием информатики и вычислительной техники не менее бурный прогресс наблюдается в области знания, называемой «проблемы искусственного интеллекта». По-видимому, в границах решения этих проблем, а если шире, то в рамках методологии общей теории систем [24], можно пытаться найти ответы на поставленные выше вопросы. Ни в коей мере не претендуя на окончательное решение (под силу ли это одному человеку?), выскажем некоторые предположения, дающие возможность если не решить поставленные вопросы, то хотя бы продвинуться в нужном направлении.

В настоящее время многими разделяется положение о том, что мозг человека с точки зрения принципов его функционирования можно сопоставить со сложной, даже крайне сложной информационной системой. Приведем всего лишь одно из многих подтверждений этой мысли: «… трактовка психических явлений как информационных процессов, осуществляемых головным мозгом, открывает широкие методологические возможности для разработки проблемы «сознание и мозг» [3, с.19]. Эта система имеет (некоторые считают, что не имеет) определенный алгоритм (или множество алгоритмов) функционирования. В четвертой и пятой главах читателю еще придется немного соприкоснуться со сложным математическим понятием алгоритма. Однако ему будет достаточно в основном  интуитивного, упрощенного понимания алгоритма как определенной, конечной последовательности правил, выполняя которые конечное число раз, можно получить решение задачи.

Эволюция модели

 

Для того чтобы лучше представить модель функционирования информационной системы, подобной мозгу, рассмотрим возможные стадии эволюции модели биологической системы от простой к сложной. Прежде всего, нужно сказать, что модель любой биологической организации, находящейся в условиях реального физического мира, должна пребывать в информационно-энергетическом взаимодействии с этим миром. Самая простая модель имеет всего два канала. Один канал входной, по которому информационно-энергетическое воздействие, например пучок света, поступает на вход модели. Другой канал (тоже инфомационно-энергетический) представляет реакцию на входное воздействие, таковой, например, может быть перемещение модели со светлого на более темный участок пространства.

Для читателей, привыкших к сухому языку чертежей и схем, простейшая модель показана на рис. 1 в виде принятой в кибернетике модели «черного ящика», в которой нам не известна (или нас не интересует) внутренняя «начинка», устройство этого ящика (на рисунке – информационной модели живого организма). Исследователю доступна лишь информация на входе (для живого организма это воздействие внешней среды) и выходе модели (применительно к живому организму выходной информацией следует считать различные реакции организма). Язык представления информации в окружающем нас мире невыразимо богат и практически безграничен, хотя нам известно не так уж много способов передачи информации. Это различные колебательные процессы: звук, свет, радиоволны; разного рода излучения: тепловое, радиационное; различные поля: гравитационное, магнитное, электростатическое (последнее время стало модным говорить о биополях). Информация может переноситься потоком частиц, механическим воздействием и т. д.

Каждое живое существо способно «понимать» какую-то частицу языка природы. Только в границах этой информационной среды организм может функционировать эффективно. Например, некоторые простейшие организмы (и не только они, конечно) наделены способностью реагировать на направленность магнитного поля; зато, сколько не читай амебе Библию, она не станет от этого верующей. Пусть религиозные люди не сочтут подобное сравнение кощунством – автор хотел только подчеркнуть ничтожество первой и величие второй.

В модели на рис. 1 имеются всего два канала передачи информации. По первому из них информация поступает в модель из внешней среды. Выходной канал – наблюдаемые реакции, которыми могут быть: ускорение или замедление движения, изменения его направления и т. д. В простейшей модели предполагается наличие весьма ограниченных характеристик входного и выходного каналов и сравнительно несложный способ преобразования входной информации в выходную, при этом, скорее всего, он с течением времени не изменяется.

В каком направлении могла бы эволюционировать простейшая модель? Следует иметь в виду, что реакция, как только она осуществляется, становится не только свойством модели, но и как бы частью внешней среды, поскольку реакция – это отношение, возникающее между моделью и средой ее обитания. Более жизнеспособной, а значит, и совершенной представляется модель, способная данное отношение воспринимать, что соответствует возникновению канала обратной связи (рис. 2). Модель, обладающая обратной связью, получает новое качество, называемое памятью, что позволяет ей обучаться. Обучаемость – важное качество, дающее модели возможность лучше адаптироваться к изменяющимся условиям внешней среды.

Обратная связь – великое «изобретение» природы. Несколько слов, сказанных выше как бы походя о причинах ее возникновения, не могут быть названы даже жалкой лептой, положенной нами на алтарь Природы. Но добавить, по существу, больше нечего. В качестве оправдания разумно сослаться на авторитет: «… что же касается механизмов обратной связи, … которые присущи всему живому, то их возникновение и сегодня остается тайной за семью печатями» (21, с. 88).

До сих пор акцент делался на энергетическом воздействии на модель. Однако каждое такое воздействие имеет свои границы изменения интенсивности, различные воздействия могут чередоваться в определенной закономерной последовательности или случайным образом. Модель, следовательно, оказывается не только в энергетической, но и в информационной среде.

Дальнейшее развитие модели может быть связано с обогащением языка представления входной информации и языка реакций, что приводит в свою очередь к усложнению правил (а, следовательно, структуры) преобразования входной информации в выходную. Так как «жизнь» модели протекает в смешанной энергоинформационной среде, возможно, что более устойчивыми к факторам такой среды оказываются такие модели, которые способны проводить энергетические и информационные воздействия по разным «ведомствам». В связи с этим на определенной стадии эволюции в модели могут появиться новые управляющие специализированные структуры, которые следует соотнести с возникновением в организме участка тела, именуемого мозгом. Информационная модель такого организма представлена на рис. 3.

Мы не будем здесь задаваться вопросом, почему направление эволюции организмов, обзаведшихся мозгом, оказался более перспективным, чем гипотетическая эволюция безмозглых существ или фантастических существ со многими мозгами. Общие принципы построения искусственных кибернетических систем допускают существование устройств, как с центральным, так и рассосредоточенным управлением. Примером последнего являются матричные структуры, однородные системы автоматов, многопроцессорные системы и т. д. По-видимому, мозг не является системой с центральным управлением, вероятнее всего, его следует отнести к рассосредоточенной системе, состоящей из множества параллельно работающих «процессоров». Однако, рассматривая мозг как единую информационную и управляющую систему, следует отметить, что природа пошла по такому пути, когда одному организму соответствует один мозг. Правда, открытия, связанные с асимметрией полушарий человеческого мозга, позволяют задать вопрос, действительно ли один мозг у человека. Может быть, их два, работающие в паре? Но это другой вопрос, нам же пока удобнее руководствоваться традиционным подходом. Модель, показанная на рис. 3, хотя и обладает мозгом, но по своим качественным характеристикам существенно не отличается от предшествующей модели, и ее следует рассматривать как переходную на пути к следующей, более совершенной, изображенной на рис. 4.

По мере усложнения функций мозга, наращивания его структуры и увеличения массы он становится все более обособленной частью тела, которое, в конце концов, становится для мозга как бы внешней средой. Поэтому возникают специфические каналы 5 и 6 (см. рис.4), роль которых до некоторой степени подобна роли каналов 1 и 2 соответственно, но только не по отношению к внешней среде, окружающей модель организма, а по отношению к телу как внешней среде для мозга.

Каналы 5 и 6 – это типичная обратная связь между телом и мозгом. Известно, что принцип обратной связи – основополагающий принцип построения кибернетических систем. Разумеется, мы не думаем, что природа руководствовалась эти принципом, потому что «знала» его. Наверное, когда в целом обосабливались части, должны же были оставаться связи между этими частями, иначе целое перестало бы быть таковым. Впрочем, это тоже принцип, правда, из области другой науки.

Здесь важно подчеркнуть существенное отличие четвертой модели от первых трех, в которых среда была активна, а реакция модели организма – пассивна. В модели на рис. 4 взаимодействие каналов 5 и 6 обратно: активным следует считать канал 6. Иначе говоря, мозг, будучи активным, теперь сам становится как бы внешней средой для тела, которым он управляет. Несколькими строками выше было сказано, что тело выступало как внешняя среда для мозга. Теперь – наоборот? Нет, просто тело и мозг образуют замкнутый управляющий контур. Из-за этого понятие «стимул-реакция», характерное для пассивной модели, изживает себя, поэтому в последующих моделях оно заменено понятиями «информация внешней среды» и «выходная информация модели». Поскольку каналы 5 и 6 специфичны, так как обслуживают внутренние потребности модели организма и непосредственно не связаны с информационным взаимодействием модели с внешней средой, они на рисунке изображены иначе. Наверное, не будет ошибкой, если мы будем считать каналы 5 и 6 каналами передачи физиологической информации в отличие от других, которые следовало бы называть информационными.

Следующая ступень развития модели живого организма представлена моделью на рис. 5. По мере эволюционного развития мозг становится все более сложной информационной системой. Если в предыдущих моделях он получал сообщения только от внешней среды и «физиологическую» информацию от тела, то теперь для его нормального функционирования требуется информация о его собственной работе не только как физиологической, но и как информационной системы.

Иными словами, мозг с информационной точки зрения становится внешней средой по отношению к самому себе, что подчеркивает его все возрастающую активность. Эту активную роль, как нам кажется, способен выполнять канал 7. По-видимому, в этой модели можно говорить о наличии еще одного канала 8. Его роль легче будет представить, если подразделить все каналы на два типа: 1) описательной информации; 2) исполнительной (командной) информации. Каналы второго типа на рис. 5 показаны темно синим цветом. Данное подразделение каналов на типы представляет собой определенную аналогию с разделением каналов на декларативные и процедурные, принятые в ряде работ по искусственному интеллекту, например, в книге Д. А. Поспелова «Фантазия или наука» (22, с. 162, 163). При такой классификации канал 8 является каналом передачи исполнительной информации от мозга самому себе, т.е. активным каналом.

В модели на рис. 5 существенным представляется то обстоятельство, что мозг и тело с информационной точки зрения не разобщены, поэтому канал 8 является всего лишь ветвью канала 4. Аналогично, мозг не может различить информацию, поступающую через органы чувств из внешней среды и информацию о внешней среде, содержащуюся в нем самом, что показано на рисунке объединением каналов 3 и 7.

Следующая стадия эволюции информационных систем как моделей информационного функционирования живых организмов, как нам кажется, может быть представлена шестой по счету моделью (см. рис. 6). Суть этой модели достаточно ясна из рисунка. Действительно, мозг с информационной точки зрения обособился от тела и внешней среды, став своею внешней средой. (Следует подчеркнуть, что в рассматриваемых моделях физиологические и информационные каналы, хотя и показаны раздельно, на самом деле, конечно же, не являются абсолютно независимыми.)

Если сопоставить гипотетическую эволюцию предложенной нами информационной модели как бы с реальной эволюцией реальных организмов, то в глаза бросается определенное сходство гипотетического и реального путей развития. К простейшим организмам, описываемым моделью рис. 1, можно отнести безъядерные организмы (микробы), появившиеся на земле 3-4 млрд. лет назад. Процесс обработки информации таким организмом весьма прост. Реагируя, например, на градиент химической концентрации какого-либо вещества во внешней среде с помощью специальных хеморецепторов, расположенных на поверхности оболочки, микроб способен перемещаться вдоль градиента, сокращая специальные белковые структуры, находящиеся с внешней стороны оболочки.

Подобную примитивную реакцию демонстрировали и другие одноклеточные организмы, появившиеся 2 млрд. лет назад. Однако язык, который они «понимали», был более богатым. Например, инфузория-туфелька, один из простейших организмов, сохранившихся до наших дней, проявляет реакции не только на химические, но и на механические, световые и тепловые воздействия, а также обладает элементарными навыками обучения. Одноклеточные организмы также не имеют мозга, что вполне вписывается в концепцию информационной модели на рис. 2.

Около 700 млн. лет тому назад появились многоклеточные организмы, обладающие мозгом. Однако основной характеристикой первого мозга (мозг первого типа) была его ригидность, т.е. жесткая запрограммированность. Мозг, получив программу работы по наследству, не мог перестраивать ее в течение жизни особи (модель на рис. 4).

По второму конструктивному варианту эволюция породила мозг, который «не был рабом инстинкта: он мог самостоятельно «уяснять» поступающую информацию, запоминать ее » (22, с. 13). Однако (мы увидим это в четвертой главе), диапазон подобного «уяснения» ограничен и врожден, его нельзя изменить (модель на рис. 5). Наконец, третий вариант мозга – человеческий мозг. Его способности к обучению и адаптации практически безграничны, человеческий мозг в отличие от первых двух вариантов мозга обладает сознанием. Почему же материальный мозг порождает не материальное сознание?

Как материальный мозг вырабатывает не материальную мысль, продуцирует не материальное сознание - это вопрос из вопросов. Мы точно не знаем, каким образом на него можно ответить. Но мы готовы предложить рабочую гипотезу (к сожалению, гипотезы бывают ошибочными?!), намекающую на существовании области, включающей в себе верный ответ.

Было ли вначале слово?

 

Понятие информации является центральным в построении модели сознания и обоснования концепции субъективного бессмертия, поэтому сосредоточим внимание на этом обыденном и загадочном «предмете». Информацией наполнена наша жизнь. Но последнее слово о ней – впереди, хотя бы потому, что о природе ее все еще идут научные споры. Даже само определение: информация – это «… обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом…» [28], мало вразумительно, если не считать безукоризненности перевода английского «information» на русский «сообщение», «сведение». О чем сведения, что за сообщения? На такой вопрос ответить невозможно. Например, «завтра в Москве ожидается облачная погода с прояснениями…» или «коммерческое фиаско потерпела Узбекская валютная биржа…», или «she gave me a quick look needle and registered mistake». Сообщений – бесчисленное множество: «трьис зенымьяц доогр си» - тоже сообщение. Напрашивается вывод: осмысленная английская фраза и случайный набор русских букв дают некоторый ориентир при движении к ответу. Информация как код, как материальный носитель смысла – это одно, а сам смысл ее – совершенно другое. Здесь не пойдет речь о кодовом представлении информации, ибо данный вопрос не связан с нашей темой. Поговорим о смыслах.

Казалось бы, очевидно, что смысл всему дает человек. Отсюда – одна крайность: информация связана с человеком, и вне него, ее просто не существует. Подобный взгляд быстро наталкивается на несуразности, если его направить на вполне «осмысленное» действие робота. Ладно, Бог с ним, с роботом: его, мол, все-таки осмыслил человек.  Крайности тенденциозны, поэтому отойдем от края.

Вожак подает трубный звук – сигнал опасности, и тысяченогое стадо, взметая пыль, несется прочь от затаившегося в зарослях хищника. Здесь нет человека, но есть смысл, понятный даже безрогому детенышу, получившему тревожное сообщение. Выходит, смысл, точнее то, что называется этим словом, понятие не чисто человеческое. Что же это такое, что называется человеческим словом «смысл»?

Имеют место современные взгляды, восходящие к Платону, согласно которым смысл является некой изначальной сущностью: «Наш исходный постулат об изначальном существовании смыслов, упорядоченных на континууме, можно рассматривать как дальнейшее развитие основного положения Платона об изначальном существовании идей» (25, с. 10). Если так, то семантическая сторона информации лежит вне человека, хотя, по существу, является насквозь антропной, ибо как-то не поднимается рука выделить на континууме точку, соответствующую «смыслу» описанного выше бегства, с «точки зрения» спасающихся от погони. Пожалуй, это была бы еще одна крайность. Но тогда почему же информационное сообщение «атанде» (на современном жаргоне «атас»), подвергающее мальчишек в паническое бегство из чужого яблоневого сада, наделено определенным смыслом, а клич вожака стада бессмыслен? Или он наделен смыслом только для человека? Тогда почему же бегут антилопы? Нет, здесь что-то не так. Смысл вряд ли может быть изначальной сущностью, оторванной от человека и одновременно принадлежащей только ему; за ним как за семантической стороной информации угадывается нечто такое, что едино в своем разнообразии и разнообразно при своем единстве.

К месту сказанное слово всегда повышается в цене. Наверное, это также справедливо и для цитат: «… мы можем думать, что Мир во всех своих проявлениях – физическом, биологическом или психологическом – устроен некоторым одинаковым образом. Его сердцевиной является некая изначально заданная данность, раскрывающаяся через число» (9, с. 229). Как в детской игре – уже горячо! Только, почему же нематериальное число, а не нематериальное отношение? Нам думается, что основополагающую роль в построении мира – того, что мы называем отношением, понимали еще пифагорейцы. Правда, в их интерпретации тоже имелось в виду не отношение, а число. Может быть, потому, что оно непостижимо, но доступно? Сейчас мы понимаем, что число выступает как количественная характеристика любого отношения: «… всякая математическая теория изучает определенную алгебраическую систему,… изучает множество с выделенными в нем отношениями» [30].

Если рассмотреть различные уровни организации объектов материального мира от субатомных до галактических, то всем им соответствует некая обобщенная модель: все уровни организуются на основе специфичных для каждого из них взаимодействий составляющих их элементов. Однако эта модель представляется достаточно тривиальной, а, следовательно, малопродуктивной для нашего анализа, если элементы каждого уровня считать только материальными образованьями, и взаимодействие сводить только к разряду физических. Модель существенно обогащается, если перейти к ее расширительному толкованию, т. е. если допустить в качестве элементов не только материальные, но и нематериальные «объекты», а взаимодействия заменить обобщающим понятием «отношение», в которое «воздействие» или «взаимодействие» входят как частный случай. Возможность подобного расширения вполне обоснована, так как она является отражением истинного положения вещей, что несколько ниже будет подвержено рядом примеров.

Предложенная модель в какой-то степени соответствует математическому понятию множества. Множество, конечно, понятие абстрактное. В рамках поставленной задачи (понять, что такое смысл информации) мы постараемся уйти от крайней абстракции, так как будем использовать понятие множества не как формальный математический объект, а только как понятийную структуру, имеющую реальное содержание. Поясним сказанное следующей аналогией. С конвейера автозавода за какой-то отрезок времени сошло, например, двадцать автомашин одной модели. Рассмотрим различные варианты реализации разных отношений.

Вариант первый. Все двадцать автомобилей как элементы множества находятся в одном отношении друг к другу: пусть все они – автомобили одной марки, например ВАЗ-2109.

Вариант второй. Это множество распадается на подмножество из пяти автомобилей, связанных отношением «белый», и подмножество из пятнадцати автомобилей, связанных отношением «вишневый».

Вариант третий. Все двадцать автомобилей находятся в отношении «с приемником».

Вариант четвертый. Множество из двадцати автомобилей распадается на два подмножества по десять автомашин с отношениями для каждого подмножества «сошли с линии №1», «сошли с линии №2».

Вариант пятый. Двадцать автомобилей распадаются на пары: в каждой паре автомобили находятся в одинаковом отношении: все они с точностью, например, до минуты «родились» в одно и то же время; все пары также находятся в одинаковом отношении – они сошли с конвейера в разное время.

Нетрудно видеть, что из тех же самых элементов (автомобилей) можно построить отношения и для шестого и для седьмого и для других последующих вариантов. Также очевидно, что упомянутые (и неупомянутые) здесь отношения – не чистая абстракция: они могут служить основой для создания информации о работе данного автомобильного конвейера.

Теперь следует подробнее остановиться на понятии «отношение». Отношение – это родовое понятие, несводимое к другим, более элементарным (здесь не идет речь о формальном математическом определении). Правда, можно было бы воспользоваться рекурсивным определением, например: отношение – это отношение знакомства, отношение равенства, отношение неравенства, отношение делимости, отношение взаимодействия и т. д. и т. п., наконец, отношение – это отношение. Подобно тому, как когда-то Н. Винер определил: «информация – это информация». Но рекурсия не спасает, так как для определения отношения с ее помощью пришлось бы перечислить бесчисленное множество всевозможных отношений, что является, конечно, бессмысленным занятием.

Проще разделить отношения на три группы. Во-первых, отношения типа непосредственного взаимодействия, когда между элементами устанавливается энергетическая связь (гравитационные взаимодействия, электромагнитные силы, внутриядерные взаимодействия и т. п.). Во-вторых, отношения типа непосредственного информационного взаимодействия. В отношениях подобного вида имеют место и энергетические (даже вещественные) обмены, так как информация не может существовать без энергетического или вещественного носителя. Впрочем, об информации речь пойдет далее. В-третьих, - отношения абстрактные, опосредованные. В отношениях такого типа нет непосредственной связи между элементами, нет их прямого взаимодействия, но отношение, тем не менее, существует.

Важно отметить, что перечисленные выше типы отношений преходящи в том смысле, что существуют не обязательно только в одной единственной из указанных форм. Так, например, одно из основных в мире макротел отношений типа гравитационного взаимодействия проявляется не только в форме движения планет. Формой выражения этого же отношения является абстрактная формула F=km1m2/R2.

Отношение, если оно только не является энергетическим взаимодействием, нельзя считать материальным в том смысле, что не материя как таковая определяет существо такого отношения. И в этом смысле оно может иметь место, как между материальными элементами, так и нематериальными сущностями. В частности, в качестве подобной нематериальной сущности может вновь выступать отношение, что приводит к появлению понятия «отношение отношений». Приведем достаточно простой пример, используя понятие равенства. Скажем, можно говорить о равенстве масс двух камней, или – о равенстве их объемов, или о равенстве (совпадении) двух музыкальных тонов, полученных от разных инструментов, или о равенстве членов уравнения и т. д. и т. п. Очевидно, что для реализации этого отношения совершенно безразлично – материальна или нематериальна природа сравниваемых элементов – важен результат сравнения, а он – явно нематериален. В то же время нематериальные отношения вполне объективны и могут существовать вне человека.

Здесь следует отметить, что нематериальные отношения целесообразно разделить на два класса – реализованные и нереализованные отношения. В связи с этим вопрос об объективном существовании нематериальных отношений разумнее отнести только к реализованным. Равенство количества валентных электронов у кремния и углерода – реализованное отношение, так как оно объективно проявляется в определенном химическом подобии названных элементов. В то же время вряд ли можно говорить о реальном проявлении какого-либо отношения, например, между валуном, лежащем в десяти метрах точно на юг от верхней точки Эвереста (может быть, в этом месте и нет валуна), и атомом водорода, находящемся в данный момент на расстоянии 10 световых лет по линии соединяющей глаз автора с альфа Большой Медведицы (атома водорода там тоже может не оказаться). Однако данное экзотическое отношение тотчас воспроизвелось в той модели мира, которая появилась в голове автора в момент написания этих строк.

Дадим еще ряд примеров отношений, существующих между нематериальными объектами. Пусть имеется сообщение (информация): «число А нацело делится на число 5». Пусть имеется второе сообщение: «число А нацело делится на число 2». Каждое из этих сообщений – нематериально, хотя, конечно, и написано в данном случае на материальном носителе – бумаге, например. Какое новое отношение может быть построено из упомянутых? Для человека, совершенно далекого от математики, между этими сообщениями нет никакого отношения. Но человек, хотя бы немного знакомый с понятием делимости (т. е. отношением делимости), обнаруживает новое отношение между числом А и числом 10. Данный, конечно, очень простой пример можно интерпретировать следующим образом: в результате реализации отношения между отношениями может появиться то, что в обыденной жизни называют словом «информация».

Возьмем другой пример. Тень от освещаемого солнцем предмета (здания, дерева и т. д.) падает на поверхность земли. Тень, как неосвещенное прямыми солнечными лучами место – нематериальна (хотя, само «место» - явно материально). В то же время она существует и является не чем иным, как результатом реализации отношения, возникшего между солнцем (точнее, потоком световой энергии, идущей от него), зданием и площадкой земли. Там, где тень кончается, имеет место проявление другого отношения: отношения солнечных лучей и поверхности земли (если бы не было солнечных лучей, не было бы ярко освещенного места, но если бы не было «места», то «ярко освещенного места» тоже бы не было).

В то же время освещенная солнечным светом площадка земли материальна, как смесь осколков кремнезема, известняка, органических частиц и т. п., а не потому, что она освещена, подобно тому, как нематериальна тень. На границе освещенного и неосвещенного прямыми лучами участка (света и тени) имеет место отношение «свет-тень». В результате различной степени нагрева почвы в тени и на свету (на границе светотени) в почве в принципе могут появиться какие-то, пусть и малозаметные, механические напряжения и деформации. То есть отношение нематериальных элементов (освещенности и тени) может, как бы породить явления материального порядка. Характер распределения микротрещин в почве в этом случае содержит в себе информацию о ходе небесного светила, геометрических параметрах здания, свойствах почвы, наличии облаков на небе и т. д.

Важно понимать, что здесь речь идет о методологии, а не о физике и, следовательно, сказанное не следует понимать как способность «нематерии» творить материю. Конечно же, микротрещины в почве появились не как следствие действия сущностей типа «освещенный» и «неосвещенный». Микротрещины есть результат проявления зависимости механической прочности, например, известняка при его расширении (сжатии) от степени нагрева или охлаждения. Но это физика. На уровне же философского анализа данного, пусть и частного, примера удобнее пользоваться понятием «отношение». Рассмотренный пример показывает, что сведение понятия «отношение» к понятию «взаимодействие» сужает первое и затрудняет обобщенный анализ многих явлений. Из немногих перечисленных здесь примеров можно сделать определенные выводы.

Первое. Отношение может претендовать на роль единого концептуального понятия, позволяющего на основе одного методологического подхода рассматривать самые разные проявления мира материальных явлений и нематериальных сущностей. Иными словами, отношение наряду с такими понятиями как пространство, время, материя, сознание можно было бы отнести к рангу философских категорий, сняв с него рамки только математических или только бытовых определений.

Второе. Отношение по своей природе нематериально (за исключением отношения типа взаимодействия), но также и не идеально, если трактовать идеальное как нечто такое, что принадлежит исключительно человеческому сознанию, так как оно может существовать объективно вне человека, независимо от человека. Например, известно, что масса Земли приблизительно в восемьдесят раз больше лунной. Это объективная характеристика, не зависящая от чьего-либо сознания; иными словами, отношение «в восемьдесят раз больше», рассматриваемое применительно к данному случаю, существует реально. Оно, конечно, не было бы реализовано, опять-таки применительно к данному случаю, без существования Земли и Луны. Планета Земля и ее спутник Луна (рассмотрим их для простоты без Солнца) взаимодействуют между собой, конечно, не потому, что их массы находятся в отношении «в восемьдесят раз больше», а потому, что они подчинены действию закона всемирного тяготения. Но именно в силу объективного существования отношения «в восемьдесят раз больше», которое реализовано посредством существования масс Земли и Луны, Луна является спутником Земли, а не наоборот.

Отношение не является первичной сущностью в том смысле, что может существовать независимо от элементов, между которыми оно возникает. Для появления отношения необходимо наличие хотя бы одного элемента (отношение рефлексии). В математике (в теории множеств) подобные отношения также называются свойствами. Нам представляется, что термин «свойство» весьма удачен не только в математическом, но в обыденном и философском смыслах. Что значит отношение отдельно взятого материального элемента к самому себе, определенное как свойство? Существует, например, такое определение: «Свойство есть философская категория для обозначения внутренне присущей объективной реальности способности обнаруживать те или иные стороны в процессах взаимосвязи и взаимодействия» [31, с. 77].

Думается, что через свойство как одноместное отношение реализуется сам способ существования элемента, так как существование как раз и проявляется через его свойства (свойство «занимать определенный объем», свойство «быть жестким», свойство «быть тяжелым» и т. д. и т. п.). Подобную мысль можно встретить, например, у чуть выше процитированного автора: «… свойства предметов выступают в качестве некоторого потенциального бытия» (там же с.75). Иными словами, ничто не может существовать вне отношения рефлексии (здесь термин «рефлексия» имеет не психологический, а скорее, математический или физический смысл).

Приведенное выше определение свойства основано только на частном виде отношения (взаимосвязь и взаимодействие), и в этом случае свойство является характеристикой материального и может трактоваться как атрибут материи (красный, тяжелый, медленный и т. п.). Однако если допустить расширительное толкование отношения (при этом в качестве элементов также брать отношение»), то категорию «свойство» можно распространить и на нематериальные сущности. Так, например, свойство «быть тождественным» принадлежит не только материальным объектам (скажем, два тождественных конуса), но и объектам нематериальным (тождественные формулы, тождественные мысли, тождественные отношения). А так как свойство выступает как проявление потенциального бытия, то объективно существуют и не материальные элементы. В то же время в связке «материальное-идеальное» эти нематериальные элементы не могут быть отнесены к категории «идеальное», если последнюю трактовать традиционным образом. Мы далеки от намерения распространять идеальное от «человеческого» до «божественного». Логичнее допустить: то, что обычно называется «идеальным», - также атрибут материи. Отсюда можно усмотреть весьма важный вывод.

Элемент (безразлично – материальный или нематериальный) не может актуализировать себя вне отношения (в общем случае не обязательно материального порядка). Материальное и нематериальное неразрывно связаны, и вне этой связи и без этой связи нет ничего сущего: своеобразный монизм, преодолевающий односторонность классического монизма (выводимость всего сущего только из материи) и двусторонность классического дуализма (независимое существование материи и духа). В то же время нам не хотелось бы, чтобы подобное утверждение сводилось, например, к тейяризму (некоторые ссылки на Тейяра будут даны в главе 5), в котором ментальность (как проявление идеального) считается непременным атрибутом материального. Отношение, как нематериальное в общем случае понятие, не есть ментальность, оно – лишь основа для возникновения ментальности.

Особенность категории «отношение» заключается в том, что оно в определенном смысле инвариантно, т. е. не столь однозначно коррелированно с элементами, между которыми это отношение имеет место. Действительно, если вновь вернуться к отношению «гравитационное взаимодействие», то характер его проявления в пустом пространстве абсолютно не зависит от того, рассматривается ли это взаимодействие между двумя пуховыми подушками или металлическими шариками той же массы. Аналогичное можно наблюдать и в отношении «равенство»: совершенно безразлично с точки зрения реализации этого отношения – идет ли речь о равенстве двух чисел или равенстве масс двух планет. Подобная инвариантность отношения к конкретике элементов, между которыми оно возникает, хорошо коррелируется с принципом инвариантности информации к ее физическому носителю [32], что, видимо, подтверждает глубокую связь между понятием «отношение» и понятием «смысл информации».

Следует отметить, что слабая корреляция категории «отношение» и понятия «элемент» - основа моделирования. Всякая модель (в том числе абстрактная, математическая) тем и отличается от моделируемого объекта (явления), что она чаще всего построена на иной «элементной базе», но с той или иной степенью полноты воспроизводит отношения, имеющие место в моделируемом объекте (явлении). Подобная мысль, правда, выраженная с использованием другой терминологии, встречалась и ранее: например, речь может идти о выделении «соответствий образа оригиналу, которые зависят не от сходства их элементов или субстратов, а от подобия ведущих групп отношений между элементами или подсистемами того и другого» [33, с. 264].

Видимая бесчисленность отношений в природе и обществе, казалось бы, не оставляет никакой надежды на их классификацию или ранжирование (ничего не поделаешь – таков удел науки: раскладывать все по полочкам). Но, пожалуй, в отношении неживой природы такая попытка может быть предпринята.

Пространство, время, их метрика и, наконец, силы действия (взаимодействия) – вот форма и одновременно содержание материального мира. Пространство проявляет себя через отношение «быть на расстоянии», время – цепочка причинно-следственных связей или отношений. Метрика может быть раскрыта через отношения «равно», «не равно», «больше», «меньше». Этот, пока еще не работающий механизм, - триедин, ибо каждая составляющая его «часть» не существует сама по себе, а только в неразрывной связи. Любой механизм мертв, его назначение не реализовано, если он не запущен, если он не работает. Силы природы (отношения действия) – вот пружина, дающая механизму вечное движение. Наверное, это случайное совпадение, что основополагающих сил природы, как и отношений, тоже четыре: гравитационные, электромагнитные, ядерные и слабые взаимодействия. Названные силы также не существуют сами по себе: их природа обнаруживается посредством пространства, времени и метрики, т. е. посредством тех отношений, которые они «запускают». Все завязано в плотный клубок. Существует ли начальный конец нити?

Теперь мы готовы говорить о «содержании информации» (смысле) как не зависящей от материальной основы адекватной модели отношения (отчужденное отношение). В то же время информация не может существовать без какого-либо материального носителя, который первичен в философском плане, но не играет определяющей роли в раскрытии смысла информации.

Существующая неоднозначность в трактовке информации (особенно ее смысла) в неживой природе и вне человека объясняется, видимо, тем, что отчужденные отношения в неживой природе выступают в ее же формах и, следовательно, не могут быть (или могут быть с трудом) выделены именно как информация, а не как самостоятельная природная форма. На осадочные породы можно смотреть как на данность, а можно видеть в них отчужденное отношение причин и следствий при изменении климатических условий или сезонных периодов. На движение галактик и планетных систем мы смотрим как на мироздание. А можно ли на них посмотреть как на отчужденное в формах самой же природы проявление пространственных, метрических, причинно-следственных отношений и полного набора физических взаимодействий? Ответ, видимо, очевиден.

До сих пор наиболее абстрактной моделью считается модель математическая (в ней, по сути, отсутствуют материальные элементы и наличествуют только отношения). Видимо, близкими по степени абстрагирования от материальной сущности следует считать и образы, возникающие в мозге и являющиеся информационным отражением реальных, внешних сущностей. Таким образом, широко используемое и взятое, видимо, из философии понятие «образ» по существу совпадает с понятием «модель». Подтверждение сказанному можно встретить и у других авторов: «Реальным эквивалентом субъективно переживаемого образа в мозгу является не сама совокупность нейронов, а лишь упорядоченность, воплощенная в этой совокупности» [3, с.148]. Нетрудно видеть, что здесь речь фактически идет о модели отношений.

Достаточно широко распространено мнение, что информация, хранимая и обрабатываемая мозгом, образует внутри мозга некое информационное поле, отображающее внешний мир и являющееся моделью этого мира. В мозге животного – одна модель, в мозге человека – другая, и, конечно, у разных людей модели чем-то отличаются. Говоря об информационных процессах, протекающих в мозге, можно в качестве пояснительной аналогии пользоваться примерами, взятыми из области телевидения. Приведем один из них.

В телестудии идет видеозапись спектакля. Реальные отношения между его участниками преобразуются с помощью аппаратуры в отношения разной степени намагниченности различных участков магнитной пленки. Через какое-то время, когда участники спектакля будут находиться друг к другу совершенно в других отношениях, их ранее записанные отношения с помощью другой аппаратуры будут переведены в отношения частотных (или иных) характеристик электромагнитного поля, создаваемого излучающей антенной телецентра. Остановим вопреки физическим законам на некоторое время волну и задумаемся. Любые сложные коллизии человеческих отношений, в данном примере рожденные драматургом и воплощенные в жизнь режиссером и актерами, превратились в реальные отношения участков намагниченного вещества или напряженности электромагнитного поля. Что общего между улыбкой актера и ориентацией ансамбля магнитных доменов? Казалось бы, ничего. И, тем не менее, пространственное отношение между уголками губ и, например, кончиком носа, имевшее место на лице и претерпевшее изменение, когда губы сложились в улыбку, полностью преобразовалось в отношение разной степени намагниченности. Оптические и электронные приборы создали кардинальным образом отличающуюся от оригинала модель. Но это кардинальное преобразование сохранило в определенной степени одну основополагающую сущность – отношение. Именно инвариантность отношения в процессе преобразования «спектакль – магнитная запись» позволяет говорить о возможности обратного преобразования. Поэтому последуем за телевизионным сигналом дальше.

Теперь, уже с помощью приемной аппаратуры, он преобразуется в изображение (только в изображение, а не в живых актеров! В этом – неполнота преобразования) и в звук. Драматург, сочинивший пьесу, умер в прошлом веке, режиссер уехал за границу, актеры – одни заняты в другом спектакле, иные – домашними делами. Поэтому то, что мы видим на экране и слышим из репродуктора телеприемника, правильнее всего определить словом – «фантом».

Чем отличаются фантомы, посещающие экраны наших телевизоров, от своих субстанциальных аналогов? Ответ, казалось бы, содержится в самом вопросе: фантомы вроде бы и невещественны; соответствующие же им люди – из плоти, машины  - из металла, горы – из камня, облака – из пара и т. д. и т. п. Но странно, подобное принципиальное различие нами часто игнорируется: эмоции, пробуждаемые в нас телеэкраном, порой неотличимы от эмоций, вызываемых реальной жизнью. Люди подобную условность телевидения (равно, как кино, в некоторой степени - театра) охотно принимают. Из поля зрения ускользает другое, не менее принципиальное отличие телевизионных фантомов от своих реальных аналогов: отношения между фантомами, хотя и похожи на подлинные, однако совершенно иные, чем между реальными объектами. На телеэкране обмен информацией между фантомами только кажущийся. В действительности между различными участками экрана, на которые проецируются изображения, например, беседующих людей, никакого информационного взаимодействия не происходит.

Образ телевизионного фантома, на наш взгляд, является удачной моделью, описывающей картину отображения мозгом реалий внешнего мира. Информационные процессы, протекающие в мозге, являются основой для построения своего рода фантомов. Для понимания их сущности не столь уж важна физическая природа их проявления. Разумеется, она не такова, как в телевизоре; тем более, телевизионный фантом пассивен, его активность – иллюзорна. Фантомы нашего мозга активны, они находятся между собой в отношениях достаточно адекватных тем, которые соответствуют их реальным аналогам. В частности, между ними могут идти процессы обмена информацией.

Что заставляет фантомы нашего мозга быть активными? Это, несомненно, интересный и важный вопрос. На него мы частично ответили в разделе «Эволюция модели».  Дальнейшее разъяснение его будет дано ниже, в разделе «Два процесса». Но даже без этого ответа мы видим, что загадка преобразования материальных нервно-электрических сигналов мозга в нематериальные сознание и мышление заключена в преобразовании отношений. Комплекс отношений - это информация. Мы, люди, с информацией часто сопоставляем слово. И поскольку информация рождается из отношений, то мы вправе дать намек на ответ поставленного в заголовке раздела вопроса.

И последнее, о чем следовало бы сказать в данном разделе. Иногда можно слышать утверждение – да, мозг является информационной системой, да, процессы мышления можно истолковывать как информационные. Но мозг может делать еще «кое-что», никак не укладывающееся в информационно-алгоритмическое ложе. И в этих запредельных пределах науке с ее логикой, с ее рационализмом, делать, мол, нечего. Можно было бы с уважительным пониманием относиться к этому «кое-что», если бы оно не обнаруживало себя, лежащем на этом же самом ложе.

Сделаем, как говорят математики, сильное допущение. Правда, в данном случае оно будет сильным не в математическом, а в мировоззренческом смысле. Допустим, что Космическая разумная сила, Бог, наконец, существует. Разумеется, взаимодействие человека с этими трансцендентными силами происходит не иначе, как посредством «кое-чего». Но если взглянуть на молитву, откровение, ясновидение, состояние глубокой медитации и т. д. непредубежденным взглядом, то кроме информационных «каналов», правда, с иными мирами, мы ничего иного не видим. Неважно, при сделанном допущении, что информационное взаимодействие основывается на внечувственном опыте (информация «оторвалась» от материального носителя). Важно другое – любой внечувственный опыт по своему назначению не выходит за пределы отношений между элементами. Молитва – осмысленный текст, переданный «туда», откровение – тоже либо текст, только переданный «обратно», либо образ (т. е. – модель чего-то), состояние глубокого транса – причудливым образом расцвеченная гамма трудно выразимых образов и т. д. И ничто не говорит о том, что работа мозга даже в состояниях, называемых трансцендентными, выходит за пределы информационных процессов. «Сильное» допущение оказывается лишним: оно не вносит ничего нового, хотя, конечно, и не доказывает невозможность подобного «хода».

 

Долгий путь к сознанию

 

Если кто-то из нас сделает попытку определить, что такое сознание, то он неминуемо столкнется с непреодолимой трудностью. И дело не только в том, что это до сих пор не удалось сделать никому, и даже не в том, что сознание, как, например, и материя, относится к категориальным понятиям, дать определение которым особенно трудно. Существо проблемы в другом: речь идет не столько о поиске дефиниции - ее, в конце концов, всегда можно придумать - сколько в понимании того, что же такое сознание вообще как явление.

Что такое сознание - природный феномен, несводимый ни к каким другим естественным основам или это эпифеномен, вытекающий из каких-то иных оснований, например, как следствие особой системной организации, или это вообще сверхъестественный продукт? О последнем говорить не будем. Что же касается двух первых, то подобные точки зрения уместно подкрепить ссылками на авторитеты. Ссылка первая. «Сознание в смысле феномена осознавания, есть конечная, непосредственно достоверная и окончательная реальность, дальше которой мы не идем в нашем анализе и понимании... Природа мысли - не проблема позитивной науки». Ссылка вторая. «... субъект... является объективной данностью, частицей мира, и то, что от него исходит, в конце концов, исходит из основы мира, ведь даже самое редкое и невероятное живое существо носит на себе и питает общая для всех нас земля». Первое высказывание принадлежит философу Мерабу Мамардашвили [34], второе - психологу Карлу Густаву Юнгу [35 с.62].

Если следовать первой ссылке, то возникает недоуменный вопрос, на который почему-то часто не обращают внимания: почему сознание может быть, а может и не быть (например, на Земле его сначала не было, а потом появилось). Материя же не уничтожается и не возникает, она только переходит из одной формы в другую. Может быть, и сознание существует в разных формах? Во всяком случае, такой взгляд имеет место. Но более реалистичной для нас представляется вторая ссылка, которая открывает путь к основам сознания, и мы этой концепции будем придерживаться.

Видение предмета зависит от точки зрения: если на прямую линию посмотреть с конца, она сама становится точкой. На сознание философы смотрят с особым почтением и даже - трепетом, как и подобает смотреть на тайну. Тейяр высказал бесспорную мысль (возможно, не только он), что филогенез - это рост сознания. Здесь термин сознание употреблен обобщающе: у червяка оно имеет место как примитивное ощущение, на вершине пирамиды возвеличился homo sapiens. Но почему сознание как средство открытости миру должно возрастать? Может быть, задав этот вопрос, мы получим ответы и на остальные? Один из возможных ответов, казалось бы, заложен в самом вопросе: чем выше сознание, тем адекватнее контакт с миром и тем надежнее существование в нем. Однако, как быть с эволюцией бессознательных городских насекомых? Другой ответ - сознание это самопознание миром самого себя посредством человека - порожден упомянутой выше почтительной точкой зрения и приводит, как правило, к серии безответных вопросов. Нам остается одно - оставить традиционную точку зрения и попытаться найти новую.

Основная проблема в понимании сознания - связь физического с психическим. Иначе говоря, - как физические или, точнее, физиологические процессы порождают психологические? Нужно признать, что до сих пор ни одна естественнонаучная дисциплина не смогла в своих рамках решить эту проблему, ни один экспериментальный факт не дает ответа на этот вопрос. Правда, компьютерные аналогии наводят на мысль о правомочности сопоставления мозговых процессов, рождающих сознание, с информационными. Но сами компьютеры сознанием не обладают, поэтому подобные сопоставления многие специалисты и еще большее число неспециалистов расценивают как недопустимые. Несмотря на впечатляющие успехи в развитии естествознания, скромные результаты в решении психофизической проблемы обусловлены, на наш взгляд, неправильной постановкой вопроса: мы все поскорее хотим узнать, какую организацию должна иметь материя, чтобы эта организация могла породить сознание? Однако, как нам кажется, правильнее ставить вопрос иначе: что такое сознание, зачем эволюция живых систем пошла по пути его создания?

Спускаясь по лестнице инволюции жизни, уместно задаться интригующим вопросом: на какую ступеньку нужно встать, чтобы уверенно сказать - на ней сознания нет? Диапазон звучащих ответов угрожающе велик: одни ученые полагают, что даже на предыдущей перед человеком ступеньке говорить о сознании не приходиться, а кто-то призывает спуститься в глубокие подвалы материального мира, предлагая поискать сознание даже у электрона. Если мысль о сознании электрона понимать буквально, что бы это могло означать? Осознает ли себя электрон электроном, как он, например, воспринимает прибор, в котором ему приходиться трудиться и который мы, люди, называем электронным микроскопом? Буквальное понимание электронного сознания ничего не прибавляет к нашему знанию о сознании как таковом по сравнению с отказом от сознательной деятельности у млекопитающих. Но если сознание электрона - метафора, что же, с этим можно было бы согласиться. В самом деле, то, что проявилось у человека в форме сознания, может быть, уже заложено в свойствах праматерии? Тогда эволюцию сознания, рост сознания по выражению Тейяра, следует понимать как накопление, развитие, раскрытие этих свойств?

Если свойство иметь белый цвет принадлежит какому-то предмету, то свойство не изменяется от геометрических размеров последнего: бывают белые снежинки и белые пароходы. Сознание не может быть большим или маленьким. Правда, иногда говорят о раскрывшемся или нераскрывшемся сознании, однако - это очередная метафора. Говоря о природе сознания, нужно отчетливо понимать: если на какой-то ступени эволюционной лестницы возникло сознание (пусть, мы не можем сказать, что это такое), то на предыдущей ступеньке следует искать его предпосылки. Ниже - не значит - проще. Тем не менее, если большое следствие вызвано маленькой причиной, то предпосылки могут оказаться доступнее для анализа: помните - «враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя». Думается, эволюция жизни неукоснительно следует этому закону. До какой же ступеньки нам опускаться, или - все то же самое - с какой начинать подъем?

Наше предположение заключается в следующем: даже если отнести появление сознания к верхней ступеньке лестницы жизни, искать истоки его следует в структуре косной материи и метафора американского физика Бома по поводу сознательного электрона оказывается уместной. Однако испытать электрон на сознательность физическими методами вряд ли удастся. Скальпель должен быть тоньше. Информация не относиться к сфере физики, однако, не назовешь ее и метафизическим понятием. В этом смысле наши старания никоим образом не будут выходить за рамки компетенции науки.

Ранее было высказано соображение: существовать - значит, быть в отношении с чем-то или с кем-то, или - как универсальный способ определения существования - быть в рефлекторном отношении к самому себе. Кстати, подобное определение полностью соответствует привычному - иметь место, быть в наличии: неопределенное место или не выявленное лицо - как раз то, в отношении чего существующее и рассматривается. Трудный для размышления вопрос - знает ли существующее, например, камень о том, что он существует? Если отказаться от эзотерических поисков, то следует сказать - не знает. Но в чем различие - можно вообще не существовать, можно существовать, не зная об этом? Изнутри, если бы такой взгляд был возможен - одно и то же. Разлетелась планета Земля на кусочки стараниями ее жильцов, подобно легендарному Фаэтону. Для человечества есть какое-то различие - было лицо, не стало лица. Для Земли - безразлично - она не знает своего лица. Напомним - мы отказались от экстравагантных попыток приписать Земле как планетному телу разум. Однако неудовлетворенность остается - существование косной материи относительно самой себя равносильно не существованию.

Эта неудовлетворенность «мучила» М.Хайдеггера [36], вопрошавшего - почему существует нечто, вместо ничто - оно же проще? Логика нашего мышления подсказывает: сказать не существует ничего и сказать существует ничто, значит, сказать одно и то же. Попробуем разобраться. Первая фраза отказывает в существовании всему - даже отношению: мы же договорились, что без отношения невозможно и существование. Вторая - предполагает существование, коль скоро произноситься существует. Возможны два варианта рассуждений: ничто берется в отношении самого себя - поэтому и существует, или оно, ничто рассматривается в отношении, например, человека. Однако, какое оно после этого ничто? Поэтому непротиворечивым, казалось бы, является первый вариант. На самом деле он также вводит в логический тупик: ничто существует, потому что существует отношение ничто к самому себе, т.е. существует пара взаимоувязанных, но различных объектов - ничто и отношение. Это - не ничто. Логическая казуистика дает ответ на мучительный вопрос - ничто не существует, ибо существование его невозможно. Правда, сформулированная здесь сентенция справедлива при допущении одного предположения. Повторим его еще раз - существовать, значит, находиться в отношении.

Итак, косный мир обречен на существование, безразлично какое - в форме разбегающихся, сбегающихся галактик или как изотропного во всех отношениях физического вакуума. Этот мир (если взять все его реальные и мыслимые ипостаси) не мог не быть, а значит, не мог быть сотворен, не может быть он и уничтожен. Поэтому вопрос - знает ли мир о своем существовании, должен ли он знать о своем существовании - вопрос чисто человеческой природы, без человека он не имеет смысла. Но почему-то мир «захотел» узнать это, и... возникла жизнь. Ответ на «почему-то» еще ждет своего заветного часа.

Имеется много определений живого. Дадим еще одно - живое отличается от неживого повышенным обменом информации внутри живого, а так же - между живым и косным. Обладание информацией - это, в конце концов - обладание знанием. У живого, в отличие от мертвого появилась потенциальная возможность знать. Знать можно многое; первое из этого многого - знать, что существуешь. На сцену кроме предиката (сказуемого) существовать выходит второе действующее лицо - предикат быть. Удостоверимся, все ли упомянутые здесь термины имеют четкое определение. Быть - это существовать, будучи обогащенным знанием о своем собственном существовании. Не быть, небытие - существование без знания об этом.  Знание - обладание информацией, существование - пребывание в отношении. Остается невыясненным атрибут собственный. Спросим себя - что же нужно, чтобы его раскрыть?

Многое в начальном становлении живого неизвестно, но одно установлено безоговорочно: живое от неживого отделилось оболочкой, мембраной, позже - панцирем, шкурой, кожным покровом. Один камень от другого камня, или камень от воздуха отделяются... самим же камнем или... - самим же воздухом. В живой природе появилось новое понятие - организм (индивидуум), который обязательно отделен не только пространственно, но и телесно от среды и других организмов (индивидуумов). Известно, что тело обменивается со средой веществом и энергией, и если бы не работал принцип соматической (телесной) индивидуализации, как бы различались вещество и энергия, принадлежащие телу и принадлежащие среде? Не было бы этого различения, не было бы и тела, ибо для обособления необходимо нечто, подобное  забору. Однако соматическое обособление - это проявление только внешней индивидуализации. Живая особь, выделившись из мира телесно, внутри себя не знает, что она выделилась, ей об этом нужна информация: надо же знать - есть ты или тебя нет. И коль скоро все живое, получая от мира информацию, порождает и свою, внутреннюю, оно должно уметь отличать внутреннее от внешнего. Чем адекватнее внутренняя информация внешней, тем более благоприятно пребывание данного организма в данной среде.

Можно ли по аналогии с принципом соматической индивидуализации говорить о принципе индивидуализации информационной? Думается, да. Информационно индивидуализировать себя - это, значит, знать: что есть «ты», и что есть «не-ты». Иметь это знание - совсем непростое дело. На уровне нашего, человеческого, понимания мы заговорили, казалось бы, о тривиальных вещах: каждый из нас умеет отличить «Я» от «не-Я», Но это возможно именно потому, что мы сознательны. Русское слово сознание (знание себя) удивительно точно передает смысл этого феномена. А если проанализировать способ распознавания более внимательно? Пусть в нервном волокне какого-либо организма возникло возбуждение. Возбуждение возникло внутри, а причина его могла быть как внутри, так и снаружи. При соматической индивидуализации внутреннее и внешнее разделены кожей. Как разделиться информационно? Кожа здесь не поможет, металлический экран - вообще прервет поток информации. Возникает противоречие: с одной стороны нужно как можно сильнее открыться миру, т.е. увеличить поток информации, а с другой - информационно отделить себя от мира.

Представим себе начальный, простейший живой организм, может быть, даже не прокариот, а что-то даже более простое, о чем мы не знаем. Но этот организм, тем не менее, как-то действует, идет какой-то примитивный метаболизм. Возникает вопрос: автомат этот организм или не автомат? Автомат - это замкнутая или открытая система, действующая в окружающей среде самостоятельно по определенной фиксированной или самостоятельно изменяемой программе. Тогда два первых уровня живого угадываются достаточно четко - биологические автоматы с фиксированной программой и автоматы с изменяемой программой.

Нам здесь не важно, какая программа - попроще, какая посложнее. Вполне возможно, что у некоторых организмов фиксированная программа могла быть сложнее гибкой, изменяемой. Нам важна посылка, а она такова - первые живые организмы были по нашему определению автоматами. В определении автомат особо хочется подчеркнуть - он существует, не зная об этом. Это же ужасно: существовать и как бы не существовать. Но «с точки зрения тела» механизмы сохранения, допустим, работают: убегание в темноту, в тепло, или, наоборот - в холод, избегание каких-то химических реагентов и т.п. Однако еще нет информационного механизма, отличающего бытие от существования, или, то же самое - бытие от небытия.

Следующий, принципиально новый этап становления живого - появление механизма отличения бытия от существования. Итак, живой организм узнал, что он существует: узнал - означает, что у него появилась информация о собственном существовании. Для этого нужно информационно выделить себя из окружающей среды и установить, что собственное - это собственное тело и информация, хранящаяся в нем, а все остальное - несобственное. Думается, с момента появления предпосылок информационного механизма отличения бытия от небытия начался кошмарный, невообразимо долгий этап дальнейшего становления жизни. Если дать волю воображению, то можно представить - насколько мучительно трудным был этот самый процесс информационной индивидуализации. Червяка придавил камень, но червяк не знает, что он червяк, что существует камень, который может придавливать. Жизнь конвульсивно извивается в страшных судорогах и пытается отличить себя от нежизни и другой жизни.

Жизнь, выйдя из небытия, чтобы не уйти в небытие опять, была обязана научиться распознавать бытие-небытие. Его распознавание - атрибут жизни, и, следовательно - информационная индивидуализация - также ее атрибут. Если ввести понятие степени информационной индивидуализации, то она может быть выражена количественно, например, от нуля до единицы. Нулевое значение степени может быть сопоставлено косной материи, полная информационная индивидуализация соответствует человеку. Допустимо на наш взгляд высказать следующее принципиальное положение: увеличение степени информационной индивидуализации - это и есть рост сознания; полная информационная индивидуализация воплотилась как человеческое сознание.

Специалисты, когда говорят о сознании, часто важнейшим свойством сознания называют свойство бимодальности, т.е. способности сознания формировать «Я» и отличать его от всего остального «не-Я». В предлагаемой нами трактовке нужно перевернуться с головы на ноги (в понимании сознания мы все время стояли и продолжаем стоять на голове, поэтому с сознанием так трудно) и сказать то, что и нужно: не сознание обладает свойством бимодальности, а реализовалась бимодальность как информационная индивидуализация, и мы назвали это сознанием.

Мы так подробно остановились на информационной индивидуализации, потому что считаем ее тем принципом, который определил появление сознания и его рост. На самом деле, как мы убедились, росла индивидуализация, информационное выделение себя из мира. Рост сознания, или по-другому - рост психического и есть процесс возрастания информационной индивидуализации. Животное, будучи телесно отделенным от мира, психически еще интегрировано с ним. И только человек, создав внутри себя свое «Я», тем самым построил внутри себя и «не-Я», полностью завершив этим процесс индивидуализации. С предложенной точки зрения сознание, оставаясь тайной по происхождению, становится понятным как явление. С этой точки зрения оно видится великим следствием простой причины, а такое, например понятие, как Космическое Сознание - великой химерой. Оказывается, не только в повседневности, но и в миропонимании важно видеть - в каком порядке стоят телега и лошадь. Нам кажется, что природа не столь расточительна, чтобы изначально закладывать готовое сознание в свои сокровенные основы. Будь так, и надо было бы признать за ней сверхъестественную предусмотрительность и неестественную терпеливость. Таким образом, рост сознания можно представить следующей восходящей пирамидой (рис. 7)

Человек как телесно-психический организм, действительно, стоит на вершине пирамиды, но его двойственность видится не таинственной, невесть откуда привнесенной сущностью, она - реальное отражение реально существующего мира. Поэтому, если мы хотим понять сознание (а после него понять смерть), нам нужно установить - на основе каких механизмов осуществляется информационная индивидуализация. Сделать это удобнее не на примере живого организма, а используя понятие информационная система.

Пусть имеется информационная система, а коль скоро она имеется, то имеется описание ее структуры и правил ее работы в виде каких-то схем, программ, может быть, - формул, текстов. Все это - информационное описание системы, однако - в человеческих понятиях. В понятиях системы - ее собственным описанием является она сама, взятая как множество отношений ее элементов. Для того чтобы в рассматриваемой системе заработал механизм информационной индивидуализации, необходимо:

- чтобы система могла прочитать собственное информационное описание (этим самым она получает информацию о себе),

- чтобы система могла прочитать информацию об окружающей ее среде (этим самым она получает информацию о не себе),

- чтобы система могла отличить первое описание от второго.

При более внимательном рассмотрении оказывается, что данные требования избыточны: достаточно двух условий - умения прочитать собственное описание и умения отличить его от всего остального. Чтобы удовлетворить второму условию язык собственного описания должен отличаться от языка «всего остального». Следовательно, основой информационной индивидуализации, а по нашей гипотезе - и сознания, является некий механизм чтения собственного описания.

Важно подчеркнуть, что механизм чтения собственного описания должен быть составной частью системы. Поэтому поиски четкой психофизической границы между мозгом и психикой (рис.8) представляются несостоятельными. Так как информационный процесс чтения собственного описания следует относить к особым образом организованной системе, т.е. к мозгу, и считать его - физикой, то неуловимая граница должна пролегать не между, а целиком принадлежать одной из сторон (рис.9). Необычность подобной границы заключается в том, что сотворена она физикой и пролегает как бы на ее территории, но проявляет себя как невидимая основа психики. Таким образом, способность мозга читать себя сотворена природой, и каждый рожденный нормальный мозг, в том числе и человеческий, изначально должен обладать этой способностью. Уместно вспомнить здесь высказывание В.В.Налимова [12], сравнивавшего сознание с текстом, который читает сам себя.

Далее, чтобы быть предельно строгим, а строгость нужна - не в бирюльки играем, - следует соединить высказанные соображения с материалом следующей главы, в которой будет представлена абстрактная математическая модель - машина Тьюринга и раскрыто важнейшее понятие - самоприменимость машины Тьюринга. Пока мы ввели понятие «способность мозга читать себя». В дальнейшем  изложении мы и свяжем с ним процесс самоприменимости машины Тьюринга, и станет понятным, что самоприменимость это не искусственно придуманный  нами процесс - что, мол, произойдет, если машина Тьюринга начнет читать собственное описание. Фактически - это единственная мыслимая модель информационной индивидуализации. Природа воспользовалась этой моделью, что условно изображено  на рис.10. К рисункам 8, 9, 10 следует дать пояснение. Хотя психика находится «внутри» тела, мы изображаем ее вне, чтобы подчеркнуть открытость психики, сознания внешнему миру. Отнесение психофизической границы к способности мозга читать себя позволяет «оторвать» наше «Я» от нашего тела и отнести его к способности тела (точнее, мозга): с рождением каждого нового мозга возникает (рождается) одна и та же способность быть Я, как умения отделять «себя» от «не себя», бытия - от небытия. Здесь еще раз уместно подчеркнуть - чтобы правильно понять смерть, и все то, что за ней «происходит», необходимо говорить о рождении.

Теперь - об одной важной особенности. Процесс способность мозга читать себя (об информационных моделях мозга человека и животных разговор пойдет в следующей главе) не может осуществиться, если одновременно с этим чтением не пойдет другой информационный процесс, который на рис.10 назван обработкой привнесенной информации. Если толщина слоя 1 на рис.4 постоянна и задана конструкцией мозга, то слой 2 может иметь ничтожную толщину - мозг новорожденного и очень большую - мозг одаренной личности. Слово слой здесь также условно, оно соотносимо только с изображением на рисунке, а - не с какими-то слоями в реальном мозге. Совместное протекание двух информационных процессов в слоях 1 и 2, если отнести эти процессы к реальному мозгу и составляют сознание. Тьюрингова модель покажет нам, что каждый из информационных процессов в слоях 1 и 2 не может протекать самостоятельно и независимо один от другого: только в связке они образуют сознание (на рис.10 - объединение зон, закрашенных голубым и зеленым цветом). К рисункам 8, 9, 10 следует дать пояснение. Хотя психика находится «внутри» тела, мы изображаем ее вне, чтобы подчеркнуть открытость психики, сознания внешнему миру.

Схемы на рис.8-10 дают возможность высказать некоторый комментарий по поводу ряда старых и современных концепций сознания. Если психофизическую границу оставлять на линии между мозгом и психикой, то имеем тело и сознание, которые можно оторвать друг от друга, что соответствует религиозным, идеалистическим концепциям. Такое же положение границы устанавливается и современным материализмом; однако, при этом возникают два «нельзя»: одно постулируемое - нельзя отрывать психику от тела,  другое непреодолимое - нельзя

найти границу, хотя она есть. Одна из современных попыток отыскать неуловимую границу сводится к предположению о существовании особых материальных частиц

 

сознания - психонов. Если предполагать, что они существуют, то эти частицы должны заполнять слои 1 и 2, и тогда возникает вопрос о взаимодействии их в слое 1 с мозгом. Или вся психика есть слой 2 (слой 1 отсутствует), тогда - как же воплощается принцип индивидуализации? Или он в этом случае не нужен? Почему-то здесь возникает аллюзия с очень знакомым: «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша».

Заслуживает внимания еще одно важное обстоятельство, возникающее при рассмотрении психофизической границы в ее традиционном и предлагаемом понимании. Положение традиционно понимаемой границы установлено более-менее определенно: где-то между материей и сознанием (рис.8). Хотя граница сама не видна, четко определено то, что лежит по обе ее стороны - материя и сознание. Можно даже отдельно наблюдать одну из сторон - бессознательную материю. Сознание без материи воочию невидимо, но предположение, что это возможно - важнейший принцип идеализма и религии. Предлагаемое положение психофизической границы обозначено нами иначе - «внутри» сознания, но ее видимость также принципиально отсутствует: гибель мозга приводит к исчезновению границы, ибо проходит она между исчезающими при гибели (обмороке, глубоком сне, летаргии, клинической смерти) информационными процессами. Но и при жизни она не поддается локализации с помощью инструментальных средств: при ее локализации сознание вместе с ней исчезает. Природа надежно спрятала ее от наших любопытствующих взоров.

Вводный урок математики

 

Известно, что практически нет лабиринтов, в которых не было бы тупиков. Что же, нить Ариадны может завести нас и в такой коридор. Нам очень хочется посмотреть, узнать - можно ли мозг описать сугубо математическими методами? Тогда - помимо скальпеля, электронного томографа, записи и анализа энцефалограмм, бесед с психиатром и проч. весь мозг можно было бы «записать» математическими символами в памяти компьютера, и далее, с помощью компьютерного анализа -  раскрывать  его тайны.

Мы, правда, не предполагаем далее (по крайней мере, в рамках этой книги) строить и разрабатывать математическую модель той информационной структуры, которая была представлена, скажем, на рис. 6. Слишком мало мы знаем о процессах работы мозга, чтобы пытаться создать полную формализованную картину его работы. Мы даже не знаем, можно ли  в принципе средствами математического аппарата сделать это. Однако на один формальный момент хотелось бы обратить внимание. Если в информационной модели рис. 6 обозначить входную информацию символом X, информацию, циркулирующую по каналам 2, 3, 4, 7, 8, соответственно через R, W, L, I, P, а алгоритмы преобразования информации каналами – как неизвестные операторы А1, А2, А3, А4, А7, А8, то может быть представлена следующая, правда, весьма упрощенная, система рекурсивных уравнений:

R=A2(L,A1(X),A1(R)),

W=A3(L,A1(X),A1(R)),

L=A4(W,I,P),

I=A7(W,I,P),

P=A8(W,I,P).

Читателям, изучавшим математику только в школе, дадим небольшое пояснение. Само слово «рекурсия» означает «возвращение». Интуитивный смысл рекурсии заключается в том, что значение некоторой функции (в нашем случае это значения W,L,I,P,R) в некоторой точке вычисляются через значения этой же функции в других точках. Например, первое, четвертое, и пятое уравнения явно соответствуют этому определению, так как значения R,I,P встречаются в левой и правой частях уравнений. Если подставить значения левой части одних уравнений в правую часть других, то легко сделать явной рекурсию и по остальным рекурсивным значениям. Например, подставив значение L из третьего уравнения во второе, получаем

W=A3(A4(W,I,P),A1(X),A1(R)),

т. е. рекурсию по W.

Рекурсивное уравнение (или система рекурсивных уравнений) может быть решено при выполнении, по крайней мере, двух обязательных условий: во-первых, должно быть задано начальное значение переменной (переменных), по которой осуществляется рекурсия, и, во-вторых, должно быть известно или количество шагов рекурсии, или значение рекурсивной переменной должно сходиться к некоторой величине.

Появление рекурсии в данной системе уравнений – далеко не случайное явление. Мы получили рекурсию, двигаясь, так сказать, от эвристической информационной модели живого организма. К рекурсивным методам приходят специалисты, работающие в области искусственного интеллекта, исходя из формализации идей и методов, лежащих в основе информатики. Например, А. Эндрю пишет: «Рекурсия стала важной характеристикой специальных языков программирования, разработанных для решения задач искусственного интеллекта» [37, с. 223]. Так, чтобы решить даже не очень сложную задачу из области искусственного интеллекта (например, задачу нахождения кратчайшего пути выхода из лабиринта (!), схема, которого, правда, известна), можно воспользоваться специально разработанным для проблем искусственного интеллекта языком «Пролог» [38]. Можно с уверенностью сказать, что составленная для решения этой задачи программа (правильнее сказать, что программу компьютер составит сам, а человек задаст ему определенный набор исходных данных), будет содержать последовательность рекурсивных обращений.

Можно высказать еще одно дополнительное соображение: наличие рекурсии подтверждает разделяемый многими тезис о том, что мозг может быть уподоблен некой «рефлектирующей машине», а мыслительная деятельность – процессам, протекающим в ней. Поясним, что математической моделью процессов, происходящих в рефлектирующих структурах, как раз и может быть система рекурсивных уравнений.

Взять бы, да и решить с помощью компьютера такую систему, хотя бы для начала ту, простую, что написана выше! Но мы не можем это сделать, потому что не умеем явно записать неизвестные операторы А1, А2, А3, А4, А7, А8 пусть для начала на человеческом языке, а затем - на компьютерном. Что, тупик, и надо возвращаться? В нашем путешествии мы поступим именно так. Однако заметим, что тупики бывают разные: в одном случае - это непроходимый в принципе монолит, в другом, тонкая стена или подлежащий расчистке завал.

Работы нашего соотечественника, известного российско-американского ученого, профессора Калифорнийского университета, основателя нового научного направления - рефлексивного управления - В.А. Лефевра позволяют надеяться, что перед нами не монолит. В его книгах «Рефлексия» и «Алгебра совести» (а также, в более ранних работах) содержаться идеи и конкретные методы, которые, возможно, позволят преодолеть тупик. К сожалению, автор, по определенным причинам не смог прочитать упомянутые книги и дает лишь ссылку в Интернете, по которой до указанных книг можно было добраться. www.psihol.meta-shop.ru/sbproduct-193176.html  (к сожалению, эта ссылка теперь не работает). Правда, автор знаком с более ранними идеями В. А. Лефевра [39], которые основаны на применении аппарата булевой алгебры. Даже на основании прочтения этой работы автор позволяет себе сделать оптимистичные выводы. Далее мы упоминать о рекурсии не будем, а если это слово, нет-нет, встретится по тексту, то это пусть будет напоминанием, что в загадочно-обнадеживающем тупичке мы все-таки побывали.

Отмечая практическое и теоретическое значение работ В. А. Лефевра для изучения рефлектирующих структур, и потенциальные возможности подхода, основанного на исследовании и решении систем рекурсивных уравнений (естественно, при явном задании входящих в них операторов), мы, тем не менее, изберем иной путь, не подводящий нас к горе на слишком близкое расстояние. Отметим только  лишь, что наличие рекурсии, в систему которой включены непредсказуемые внешние воздействия, позволяет утверждать, что рассматриваемые информационные модели (см. рис. 5 и 6) не являются жестко запрограммированными автоматами. Их поведение может быть очень гибким и в каком-то смысле даже непредсказуемым: «ибо тут… властно вмешивается, вклинивается, разрывая готовую цепь, а потом замыкая ее концы по-новому, каждый раз на иной лад, каждый раз в согласии с новыми, заранее не предусмотренными никакой готовой схемой условиями и обстоятельствами внешнего воздействия, дополнительное звено – «размышление» [40, с. 39].

Рефлектирующая машина, булева алгебра, система рекурсивных уравнений и… сознание, мышление. Кибернетик такую «пищу» принимает спокойно, но гуманитарий, о Боже! Он на такую наживку «не берет». Каждому - свое. Трепетная лань печатает свой след на податливой почве окропленного росами поля затейливой вязью причудливых ассоциаций, а трудяга-конь тащит свою тяжелую повозку по каменистой дороге.

Мозг и алгоритм

 

Коль скоро в начале, при нашем входе в лабиринт, было упомянуто понятие алгоритма применительно к работе мозга, можно было бы вспомнить давние и не столь давние споры по поводу природы его работы – алгоритмическая она или нет. И хотя эти споры кончились как бы ничем, а спорщики разошлись по разным углам комнаты, последние работы в области создания систем искусственного интеллекта, в частности, - робототехники, все больше и больше как бы подтверждают правоту «алгоритмистов».

Если раньше только «отчаянные кибернетики», одним из которых был академик А. Н. Колмогоров, могли сказать, что «не видят никаких принципиальных ограничений в кибернетическом подходе к проблемам жизни и полагают, что можно анализировать… и человеческое сознание со всей его сложностью методами кибернетики» [41, с. 44], то теперь подобные по смыслу высказывания многими воспринимаются достаточно спокойно, и для их подтверждения даже не надо ссылаться на авторитеты.

Не вдаваясь в детали обсуждения этой интересной и крайне важной проблемы, выскажем на этот счет некоторые соображения, у которых, разумеется, есть сторонники и противники. Один из главных тезисов противников алгоритмической концепции работы мозга сводится к вопросу: а как быть с творчеством? Определенный ответ на него дал ряд опубликованных работ. В частности, одна из книг Л. С. Альтшулера так и называется, дразняще и вызывающе – «Алгоритм изобретения». К этому же ряду из известных нам работ могут быть отнесены результаты, полученные Д. С. Поспеловым, Д. Мичи, И. Н. Гореловым и некоторыми другими авторами.

Приведем несколько цитат. «В часто повторяющихся ситуациях общения наша повседневная речь более похожа на общепринятые стандарты, чем на индивидуальное творческое поведение». Или: «…довольно легко показать, что большая или меньшая степень стереотипности поведения (и мышления) прекрасно уживается в голове человека с убеждением в его собственной нестандартности, непохожести на других». (Добавим от себя: чем же является это убеждение, как не стереотипом?). Далее: «…не менее вредны бездумные уверения в «неповторимости», а то и «величии» всего, что совершается человеком» [42, с. 8, 14, 31]. Или такое высказывание: «Многие сложные виды деятельности можно представить, используя набор основных примитивов» [43, с.224]. И, наконец: «…психологические исследования приводят к заключению, что мозг хранит информацию в виде шаблонов» [44, с. 84].

Полностью соглашаясь с цитируемыми авторами, мы также считаем, что работа мозга, в том числе и в процессе творчества, может заключаться в реализации последовательности стереотипов. А разве стереотип – не тот же алгоритм, спрятанный под более знакомым широкой публике наименованием? Нам думается, что элементарные шаги, «кирпичики», из которых строится процесс мышления, не столь уж сложны. Число исходных стереотипов у человека не столь велико, и если воспользоваться классификацией чисел, предложенной А. Н. Колмогоровым, то оно должно быть отнесено к средним числам, что составляет тысячи или, в крайнем случае, десятки тысяч. Называя эти числовые значения, мы исходим из количества понятий, которыми оперирует человек, так как каждому понятию соответствует слово, иногда – группа слов. Словарный состав активно используемой части большинства языков как раз составляет такое количество.

А дальше начинается комбинаторика. Из пары простых элементов, которых и всего-то, например, одна тысяча, можно получить полмиллиона различных комбинаций, а из трех – более ста миллионов. Полученные сочетания также могут комбинироваться между собой, образуя такое невообразимо большое количество комбинаций, которое сопоставимо с большими или сверхбольшими (по упомянутой выше классификации) числами, которым нет аналогов во Вселенной ни по количеству образующих ее атомов, ни по массе содержащегося в ней вещества и т. д.

Любая задача может быть решена с помощью четырех арифметических действий, которые в свою очередь сводимы к одной операции – сложению. Машина Тьюринга (о которой будет подробнее рассказано в четвертой главе) выполняет всего четыре элементарных действия: запись символа, считывание символа и сдвиг ленты (или считывающей головки) на одну дискретную позицию, изменение состояния управляющего устройства. Тем не менее, из различных комбинаций этих элементарных операций могут быть сконструированы все существующие алгоритмы, и все те, которые будут созданы в будущем. Различие – только в порядке складывания «кирпичиков» и в их количестве. Важнейшая особенность человеческого мозга – осознанная способность изменять порядок «кладки» стереотипов и, если требуется, менять их содержание, сохраняя форму, т. е. сущностный признак алгоритма.

При гигантском количестве возможных цепочек стереотипов трудно отделаться от ощущения, что очередная цепочка, сгенерированная мозгом, является стереотипом. Не все цепочки стереотипов или цепочки цепочек стереотипов обоснованны: большинство из них бессмысленны и не имеют права на существование. Правда, абсурдные решения, которые иногда принимает человеческий мозг, показывают, что бессмысленные цепочки порой тоже идут в «дело». Тем не менее, мозг должен уметь выполнять некую процедуру выбора: решать – годен или не годен тот или иной вариант. Самый простой способ выбора, наверняка не реализуемый на практике, если не считать простейших случаев, - так называемый алгоритм Британского музея, т. е. полный перебор всех вариантов. Можно указать на методы, существенно сокращающие перебор: принцип дихотомии, метод ветвей и границ и т. п. Кстати, последнее время специалисты обращают пристальное внимание на так называемые «генетические алгоритмы», которые приводят к приемлемым решениям на основе воспроизведения процессов, происходящих при рекомбинации родительских генов на стадии появления нового организма. Почему бы этим самым, «генетическим алгоритмам», не включиться в работу нашего мозга?

«Антиалгоритмистов» все время беспокоит вопрос о творчестве – как быть с ним? Мысль о трудности «укладывания» творчества в прокрустово ложе формализаций, в самом деле, не может не беспокоить. Но творчество, если это настоящее творчество, всегда кончается результатом. И коль скоро творческий результат знаменует собой окончание конкретного творческого процесса – это обстоятельство могло бы позволить утверждать, что мозг работает алгоритмически. Последнее утверждение (правда, сознательно высказанное в сослагательной форме) сейчас будет рассмотрено подробнее.

Если предпосылки (исходные данные) творческого процесса – суть переменные x1,x2,…xn, а творческий результат – значение S, то можно полагать, что функция S=f(x1,x2,…xn) эффективно вычислима [45, с.15]. Тогда на основании тезиса Черча-Тьюринга [45, с.75] можно утверждать, что функция f вычислима по Тьюрингу, иными словами – любой творческий процесс может быть промоделирован на универсальной машине Тьюринга (см. главу 4), т. е. задан некоторой формальной схемой.

С другой стороны, анализ большинства творческих процессов явно показывает, что происходящее там мало, чем напоминает формальные действия. В чем дело? Думается, что допустимы следующие альтернативы: или тезис Черча-Тьюринга «не работает» применительно к информационным процессам человеческого мозга (а, может быть, и мозга животного?), или должна существовать такая модель, которая, будучи формальной, по существу, оставляла бы простор для неформальных построений. Первая альтернатива сводится к нахождению хотя бы одной эффективно вычислимой функции (или к доказательству ее существования), которая была бы невычислима по Тьюрингу. Конечно, если бы это удалось сделать, «это» выглядело бы очень убедительным обоснованием неалгоритмичной природы работы мозга. Но «это» пока не удалось сделать никому! Эмоции по поводу неформальной природы информационных процессов мозга убеждают лишь легковерных. В то же время одна из возможных формальных моделей с «неформальными» проявлениями будет показана ниже. Насколько она убедительна – судить не нам.

Итак, творческий процесс завершается не только получением творческого результата S, но и построением алгоритма f получения этого результата. Цель достигается построением к ней дороги, ибо если бы алгоритм f не был человеком создан, то не было бы и результата S. Тезис Черча - Тьюринга остался незыблем! Творчество, стало быть, состоит в первую очередь в создании алгоритма творчества. Чаще всего этот алгоритм остается неосознанным, так как многие этапы его создания протекают на подсознательном уровне. Озадачивает другой вопрос: как создается «алгоритм творчества»? Проведем рассуждение по аналогии.

Коль скоро функция f эффективно вычислима, то тьюрингову процедуру можно задать как f=φ(z1,z2,…zk), где φ – алгоритм построения алгоритма f на основе использования некоторого множества предпосылок z1,z2,…zk. Далее, можно положить φ=ψ(u1,u2,…um), где u1,u2,…um – множество новых предпосылок, и осуществлять этот процесс, при необходимости, далее. Получается своеобразная рекурсивная «вложенность» алгоритмов f(φ(ψ(…)…). Логично предположить, что некоторой функции f(φ(ψ(…)…), построенной по схеме достаточной глубины вложенности, имеющей на вид очень сложную, как бы неформальную структуру, на самом деле может быть поставлена в соответствие последовательность вполне формальных процедур φ, ψ и т. д. Человеческие творческие программы имеют, видимо, большую глубину вложенности, но какую – на это, скорее всего, смогут ответить специально организованные совместные исследования психологов и математиков.

Первый (самый низкий) уровень человеческого мышления – мышление по заданным алгоритмам. Иными словами, алгоритмы были когда-то восприняты и далее остались неизменными, или подверглись незначительным модификациям (стереотипное мышление). Крайнюю степень подобного «мышления» показали Ильф и Петров на примере небезызвестной Эллочки. Творческое мышление предполагает наличие, по крайней мере, не менее двух уровней, когда на первом уровне имеются «заготовки» (стереотипы), из которых на следующем уровне (опять-таки по стереотипным процедурам) создаются новые процедуры, которые, в самом деле, не будут казаться столь стереотипными. Очевидно, что творческая сила интеллекта должна находиться в прямой зависимости от глубины процедурных уровней. При этом не исключено взаимовлияние этих уровней. Глубина творческой мысли – не прямой темный колодец, она – скорее всего туннель, созданный освещенными и находящимися напротив друг друга зеркалами.

Поэтому, как бы там ни было, остановимся пока на тезисе, что мозг работает алгоритмически, однако не будем отвлекаться на поиски алгоритмов его работы, ограничившись представлением об их комбинаторной, рекурсивной природе. Для нас в данном случае важны не конкретные алгоритмы, а принципы их построения. Но, оставаясь в рамках методологии проблем искусственного интеллекта, мы, тем не менее, откажемся от попытки обнаружить эти принципы в каких-то конкретных алгоритмах, моделирующих различные функции мозга. Такой подход оправдан выбранной нами стратегией – не подходить к горе слишком близко. Следовательно, попробуем найти решение, двигаясь по концептуальному пути, иными словами, опираясь на фундаментальные результаты, полученные в теории алгоритмов. Но об этом в следующей главе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. КЛЮЧ ОТ ПОТАЙНОЙ ДВЕРИ

 

Когда процесс окажется разделенным на

части, изученным и понятым, похоже, что

интеллект исчезает.

 

П. Уинстон. Искусственный интеллект

 

 

Остановка «машина Тьюринга»

 

Предложенные в третьей главе информационные модели взаимодействия мозга, тела и внешней среды при описании различных стадий эволюционного развития живой материи дают весьма укрупненную, качественную картину. В них отражено наше стремление ответить на вопрос - куда и откуда информация передается. Не менее (скорее всего - более) важная проблема – как эта информация обрабатывается? Важность этого «как» стала для нас еще более очевидной после попыток в той же третьей главе «нащупать» расположение психофизической границы. Такая постановка вопроса, казалось бы, обрекает нас на неминуемую неудачу в стремлении получить ответ, потому что целостного представления о переработке информации мозгом пока не существует. Многое в его работе неизвестно, особенно когда речь идет о сознательной деятельности человека.

Поэтому мы будем говорить не о конкретных алгоритмах переработки информации мозгом, а только о принципах ее переработки. Что в данном случае понимается под словом «принцип»? Специалистам, работающим в области вычислительной техники и программирования (и не только им), известны принципы обработки информации в современных компьютерах: разделение информации на программы и данные, командный принцип выполнения операций,  объединение команд в программы, возможность интерпретации программ как данных (в ряде случаев наоборот) и т.д. Это все принципы.

Можно не знать, как реализуется конкретный алгоритм, но, зная принципы его выполнения, можно делать определенные выводы о работе компьютера, в том числе об его структурной организации. Подобный методологический подход (от принципа обработки информации к некоторым принципам работы мозга) мы постараемся применить к поиску ответа на  поставленный выше вопрос.

Сразу же оговоримся, что знание упомянутых принципов работы компьютера нам почти не поможет, так как, во-первых, они далеки от принципов работы мозга, а во-вторых, они изначально сложны. В то же время принято считать, что природа, строя сложное, всегда шла от простого. В силу этого, а также с учетом упомянутого ранее тезиса о якобы «алгоритмическом» характере работы мозга нам представляется, что в основу концептуального рассмотрения проблемы и следует положить то, что обозначается термином «алгоритм».

В настоящее время в математике существует несколько эквивалентных определений этого понятия: одно из них – машина Тьюринга [46]. В связи с этим нелишне напомнить, что в теории алгоритмов постулирован следующий тезис (основной тезис теории алгоритмов): если проблема, связанная с переработкой информации, имеет решение, то всегда может быть построена машина Тьюринга, описывающая алгоритм ее решения.

Специалисты понимают, что вместо взятой для названной цели машины Тьюринга можно попытаться использовать, например, аппарат нормальных алгоритмов Маркова или методы теории рекурсивных функций (о рекурсии ранее мы  упоминали). Однако из-за большей наглядности тьюринговой модели мы остановили свой выбор на ней.

Следует упомянуть и еще одно, может быть, даже более существенное обстоятельство, определившее наш выбор. А. Тьюринг, разрабатывая принципы работы машины, получившей впоследствии его имя, руководствовался далеко не в последнюю очередь той методикой, которую при решении задач применяют математики. Математик – прежде всего человек, поэтому, решая задачи, он использует не только специальные приемы и методы своей науки, но, прежде всего способности и возможности своего разума. Таким образом, в идее машины Тьюринга изначально заложены определенные качества, присущие думающему мозгу.

И, наконец, как бы еще больше подтверждая наш выбор, сошлемся на высказывание Дж. Вейценбаума: «В конце концов, поскольку все могут научиться имитировать универсальную машину Тьюринга (об универсальной машине Тьюринга речь впереди. – Б.П.) , мы по определению сами есть универсальные машины Тьюринга». Правда, Дж. Вейценбаум тут же добавляет: «Это означает, что мы, по крайней мере, универсальные машины Тьюринга» [46, с.109], указывая этим «по крайней мере» на то, что мы сложнее любой машины, в нас есть и еще «кое-что», чего нет в ней. Далее мы поймем, что же может под этим «кое-что» скрываться.

Машина Тьюринга, несмотря на то, что  у некоторых имеется соблазн увидеть в ней структурное образование, прежде всего и только – лишь математическая модель процессов преобразования информации. Попытка «увидеть» за ней структуру мозга заранее обречена на неудачу. Сошлемся на следующий пример. Дифференциальное уравнение вида:

является математической моделью колебательных процессов; в зависимости от физического смысла и значений коэффициентов a, b, c, f и переменной x это уравнение описывает механические колебания фортепьянной струны и невидимые электрические процессы в колебательном контуре радио- или телеприемника и т.п. Физические и структурные различия фортепьяно и телевизора очевидны, но суть процессов подобна, что и подтверждает приведенное выше уравнение. Однако никому не придет в голову на основе подобия уравнений говорить, что фортепьяно и телевизор подобны.

Аналогично, на машине Тьюринга можно, в принципе, воспроизвести процесс компьютерного подсчета месячной зарплаты (практически делать это  в высшей степени неразумно) и этот же процесс, когда он выполняется человеком (мы говорим о принципиальной возможности такого описания). В каждом случае свои принципы кодирования информации, свои алгоритмы и т. д., и поэтому делать вывод, что машина Тьюринга и мозг подобны, хотя они решают одну и ту же задачу, значит идти против здравого смысла. Это самое деликатное определение такого намерения.

Ну, а если  в сопоставлении тьюринговой модели с функционирующим мозгом искать не структурных совпадений, а лишь аналогию в принципах обработки информации? В лучшем случае тогда допустимо сказать, что такая модель  может более-менее адекватно описывает процесс переработки информации в мозге только при условии, что указанный процесс алгоритмичен. Но мы не можем описать  тьюрингову модель детально, так как нам не известны конкретные алгоритмы работы мозга. Единственное, что мы можем постулировать с большей или меньшей уверенностью, - это то, что принципы обработки информации в тьюринговой модели допустимо использовать в качестве абстрактной модели информационных процессов, протекающих в мозге. Не мало ли? К сожалению, действительно, мало, но, как мы увидим в дальнейшем, даже из этого, казалось бы, чрезвычайно ограниченного подхода можно сделать весьма далеко идущие выводы.

Далее будет показано, что существуют два типа тьюринговых моделей – специализированная и универсальная. На основе различия этих моделей (причем различия принципиально существенного) можно сделать вполне закономерные выводы о различии процессов, протекающих в моделируемых объектах. И наоборот, если какие-то модельные процессы одинаковы, то имеется основание думать, что и моделируемые явления протекают одинаково. Напоминаем еще раз, что более осторожно следует подходить к вопросу о соотнесении модельных процессов и структур моделируемых объектов. Тьюрингова модель – слишком абстрактное понятие, чтобы ее можно было во всех случаях напрямую связывать с реальными процессами, происходящими в мозге, и тем более с его структурой.

В конце данного раздела мы считаем необходимым  еще раз пояснить - почему, стремясь постигнуть сущность сознания, мы остановились на машине Тьюринга. Ход наших рассуждений состоял из четырех шагов. Шаг первый: мозг -  «машина», перерабатывающая информацию. Шаг второй: мы руководствовались  уверенностью, что сознание «находится» в мозге, поэтому истоки сознания следует также искать в переработке информации. Далее, на шаге третьем мы приняли в качестве постулата, что информация перерабатывается мозгом по некоторым правилам, последовательность которых - суть алгоритм. И, наконец, поскольку формальным представлением алгоритма является машина Тьюринга, на четвертом шаге стало ясно, что удобной формализованной моделью для поиска сущности сознания может быть взята именно она.

 Это разъяснение мы делаем исключительно для тех читателей первого издания книги (возможно, и второго), которые упрекнули автора в примитивизме подхода к решению проблемы. Мол, современная вычислительная техника работает на уровне суперкомпьютеров, а автор «возится» с какой-то «машиной Тьюринга». Это же прошлый (теперь в буквальном смысле) век! Подобный подход -  все равно, что от микромодулей и микрочипов перейти на уровень перфокарт и неоновых лампочек. Этим читателям можно ответить так: речь идет не о реализации, а о принципах; их, как правило, надо искать не в сложном, а в простом, но глубоко, и поэтому незаметно спрятанном.

Теперь несколько замечаний для неспециалистов. Они могут выбрать одну из трех линий поведения. Первая – собраться с духом и продолжать внимательно и вдумчиво читать дальше. Вторая – читать понятное, не пытаясь вникать в сложное. Третья – полистать главу до конца, где будут даны выводы, и больше к ней не возвращаться. Выбравшие второй путь после выводов могут вернуться, если захотят, и повторно посмотреть сложные для них места.

Описание машины Тьюринга имеется в достаточно большом количестве источников, в том числе относительно популярных, и можно было бы сослаться на них. Однако чтобы читателю, неспециалисту была понятна суть дальнейшего, и чтобы не превращать для него чтение данной книги в научное изыскание, посвятим несколько страниц описанию принципов работы этой машины.

Как она работает

 

Машина Тьюринга – это не машина в том значении, в котором обычно употребляется это слово. Это вычислительная модель или модель преобразования информации, однако, при описании структуры машины и процесса ее функционирования используются некоторые технические термины, что и позволяет, видимо, употреблять термин «машина». Существенно отметить, что, во-первых, машина Тьюринга работает с алфавитным представлением информации, т. е. со словами или с последовательностями слов; во-вторых, доказано, что любая, самая произвольная информация без потерь может быть закодирована в каком-либо алфавитном представлении (языке). Так, например, те, у кого на работе или дома есть компьютер, знают и понимают, что любая информация, представленная в компьютере (тексты, числа, рисунки, звук, движущиеся изображения) в конечном счете записывается в виде последовательностей двоичных символов (0 и 1), называемых двоичными словами или двоичными кодами.

Машина Тьюринга - это вычислительная модель, в которой вычислительный процесс доведен до самых, что ни на есть элементарнейших шагов или операций. Известно всем, что любые вычисления, сколь сложными они бы ни были, сводятся к выполнению четырех арифметических действий - сложению, вычитанию, умножению и делению. В этом смысле в машине Тьюринга тоже четыре операции, но значительно более простые, чем упомянутые арифметические. Что это за операции, будет сказано ниже.

Но предварительно зададим себе вопрос - зачем нам требуется сводить преобразование информации к последовательности каких-то элементарнейших шагов, которые можно было бы назвать «квантами переработки информации»? Ответ не сложен: это дает нам возможность отвлечься от содержания информации (содержание информации в мире, можно сказать, разнообразно до бесконечности, а разнообразие ее часто не позволяет увидеть суть явления), и сосредоточить внимание только на принципах ее обработки. В этом смысле любая задача (проблема) на машине Тьюринга решается одинаковым образом.

Машину Тьюринга можно представить себе как некоторое «устройство», состоящее из следующих «частей»:

- бесконечной или полу бесконечной (т. е. ограниченной  с одной стороны) ленты, разделенной на ячейки; в каждой такой ячейке может быть записан один алфавитный символ (буква);

- читающе-записывающей головки (скажем, наподобие магнитофонной);

-                  управляющего устройства, которое за один временной такт работы машины осуществляет следующие операции: 1. считывание из ячейки ленты, напротив которой находится головка, одного символа, 2. запись в ячейку нового символа, 3. перемещение головки на одну ячейку вправо или влево и, наконец, 4. изменение своего состояния.

Последовательность перечисленных операций задается структурой управляющего устройства, причем под структурой понимается не какая-то, скажем, электронная схема, а запись, определяющая способ функционирования машины. Часто одной из форм такой записи является прямоугольная таблица, строки которой соответствуют символам алфавита, с которым работает машина, а столбцы – состояниям управляющего устройства. В клетках таблицы записываются группы, состоящие из трех символов («тройки»): символа входного алфавита, символа направления движения головки и символа состояния. Схематическое изображение машины Тьюринга, а также некоторый вариант ее таблицы приведены на рис. 11, 12.

На этих рисунках приняты следующие обозначения: Si – символ, считываемый с ленты, Sj – символ, записываемый на ленту; q0, q1, q2 (в обобщенном виде - qi, qj) – символы состояний машины; ! – символ состояния останова машины; Q – обозначение памяти, хранящей эти состояния; символы H, R, L обозначают направления движения головки соответственно вправо, влево, команду головке остаться неподвижной; P – условное обозначение устройства, управляющего движением головки; наконец, в нашем конкретном примере 1, l, + - символы внешнего алфавита, записываемые на ленте, при этом, как это часто принято делать при описании работы машины Тьюринга, греческой буквой l обозначается «пустой символ», указывающий на то, что в соответствующей ячейке ленты ничего не записано.

Работу машины Тьюринга, используя, например таблицу (см. рис. 12) можно описать следующим образом. Если в какой-то момент времени управляющее устройство находилось в состоянии q0 (вертикальный столбец таблицы, обозначенный q0), а головка, из ячейки напротив которой она в этот момент находилась, считывает символ 1 (горизонтальная строка таблицы, обозначенная символом 1), то в эту ячейку записывается пустой символ l, т. е. стирается записанный там ранее символ, головка перемещается на одну ячейку вправо, и управляющее устройство переходит в состояние q2. Описанное действие считается одним тактом работы машины.

Обычно, когда рассматривают функционирование машины Тьюринга, считается, что в начальный момент времени на ленте записано некоторое входное слово, состоящее из последовательности символов, головка стоит в некотором стандартном положении, например, напротив самого левого символа входного слова, а управляющее устройство находится в начальном состоянии, обозначенного, скажем, символом q0. Подобное начальное положение часто называется термином «начальная конфигурация машины».

Если задача имеет решение, то после конечного числа тактов движение головки прекращается (при этом она оказывается в некотором стандартном положении), управляющее устройство переходит в определенное заключительное состояние, а на ленте оказывается записанным некоторое новое слово. Начальное входное слово можно отождествить с исходными условиями задачи, заключительное (выходное) – с результатами решения. При этом заключительное слово может оказаться в той зоне ленты, где сначала было входное слово, которое, естественно, стирается, а может быть записано в новом месте ленты, т. е. с сохранением входного слова: все зависит от конкретного вида таблицы машины.

Удобно рассматривать работу машины Тьюринга как последовательность так называемых конфигураций. Отдельно взятая конфигурация – это слово, записанное на ленте к данному такту работы машины. Под буквой, напротив которой расположена головка, подписывается символ состояния, в котором находится машина. Пример первых трех соседних конфигураций для машины, изображенной на рис. 12 с исходной конфигурацией

l 1 1 1 + 1 1 l,

   q0

показан на рис.13. Исходное слово в данном случае представляет собой запись условия: сложить в унарной системе счисления числа 3 (три единички) и 2 (две единички). Если проследить все конфигурации, возникающие при решении данной задачи, то заключительной будет конфигурация

l 1 1 1 1 1 l,

!

т. е. действительно получен результат 5, представленный также в унарной форме.

Мы выше говорили, что если задача или проблема имеют решение, то всегда может быть построена машина Тьюринга (т. е. составлена ее таблица), которая за конечное число тактов переведет начальную конфигурацию (условия задачи) в конечную (результат решения). Использовать машину Тьюринга в качестве практического вычислителя, конечно, не имеет смысла. Во-первых, не всякую информацию удобно перекодировать в алфавитную форму (хотя и возможно). Во-вторых, (что является особенно существенным), сведение процесса вычислений к слишком детальной последовательности элементарных шагов делает этот процесс настолько медленным, что даже очень простые задачи на этой модели будут решаться недопустимо долго, не говоря о сложных. В связи с этим никогда, видимо, не возникала мысль о построении машины Тьюринга для решения практических задач, но как теоретическая модель она оказалась весьма удобной, важной и нужной.

Описанную нами модель машины Тьюринга можно назвать специализированной моделью, так как для каждой конкретной задачи должна быть разработана своя конкретная таблица машины. Рассмотрев работу специализированной машины Тьюринга, мы хотим обратить внимание на одно немаловажное обстоятельство. Элементарной структурной единицей машины является клетка таблицы. Информация, содержащаяся в такой клетке, задает один такт работы машины, состоящий из следующих действий: восприятия с ленты входного символа (стимул), изменения состояния машины (эквивалент действия обратной связи), записи на ленту нового символа (реакция). Подобный такт работы машины вполне может быть сопоставлен с  принятым в психологии механизмом опережающего возбуждения: так называемой схемой Т-О-Т-Е (проба-операция-проба-результат).

 

Внутренний язык

 

Доказано, что для решения любой задачи, имеющей решение, может быть построена так называемая универсальная машина Тьюринга, т. е. такая машина, которая имеет единственную, строго фиксированную таблицу, описывающую ее работу. Например, для универсальной машины Тьюринга, оперирующей с двоичным алфавитом, таблицы (диаграммы) работы ее управляющего устройства можно посмотреть в монографии М. Минского «Вычисления и автоматы» [48].

Идея универсальной машины заключается в том, что ее начальная конфигурация на ленте состоит не только из входного слова, упомянутого ранее, но и еще из одного слова, которое можно назвать описанием произвольной специализированной машины (см. рис. 14). Такое описание есть не что иное, как последовательная линейная запись двумерной таблицы. Например, таблицу, изображенную на рис. 12, если ее разворачивать слева направо и сверху вниз, можно представить в виде последовательности «пятерок» символов (входной символ, символ состояния и «тройка» символов, записываемая в соответствующей клетке таблицы):

 

1q0lRq21q11Lq11q21Rq2lq0lRq0lq1lRq0lq21Hq1+q0lH!+q1+Lq1+q2+Rq2

 

В дальнейшем подобную линейную запись таблицы машины Тьюринга будем называть термином собственное описание. Работу универсальной модели можно описать (конечно, очень упрощенно) следующим образом.

Универсальная машина, находясь в начальной конфигурации, считывает первый символ входного слова (условия задачи). Затем, согласно тому состоянию, в котором должна быть моделируемая специализированная машина, находит в слове – записи моделируемой машины – соответствующую «пятерку». И далее, по записи остальных трех символов этой «пятерки» определяет новое состояние моделируемой специализированной машины, записываемый на ленту символ и направление движения головки специализированной машины. Затем считывается следующий символ входного слова, находится следующая «пятерка» и так до получения заключительной конфигурации.

Смысл этого краткого изложения можно раскрыть таким образом. Универсальная машина как бы читает на ленте описание алгоритма работы специализированной машины и по этому описанию делает то, что делала бы специализированная машина, то есть работает по принципу интерпретации (подражания). Сам принцип интерпретации заключается в последовательном выполнении раз и навсегда закрепленных правил (указаний). Воспользуемся для пояснения достаточно простыми интерпретирующими указаниями, взятыми нами с небольшими изменениями из книги Б. А. Трахтенброта «Алгоритмы и вычислительные автоматы» [46, с.126].

Указание 1. Обозревайте на ленте ячейку (единственную), под которой подписана буква. (Здесь и далее, в данной последовательности указаний, подписанная под ячейкой буква обозначает символ состояния интерпретируемой машины.)

Указание 2. Отыщите в таблице столбец, обозначенный той же буквой, которая подписана под обозреваемой ячейкой.

Указание 3. В найденном столбце обозревайте тройку букв, которая расположена на пересечении со строкой, обозначенной такой же буквой, какая вписана в обозреваемой ячейке.

Указание 4. Замените букву из обозреваемой ячейке первой буквой из обозреваемой тройки.

Указание 5. Если в обозреваемой «тройке» вторым символом является признак завершения вычислений, например, знак «!», то остановитесь – процесс закончен.

Указание 6. Если в обозреваемой «тройке» вторым символом является символ останова головки - буква Н, то замените букву, подписанную под обозреваемой ячейкой, третьей буквой из обозреваемой «тройки».

Указание 7. Если в обозреваемой ячейке вторым символом является признак движения головки влево – буква L, то сотрите букву, подписанную под обозреваемой ячейкой, и левее ее запишите третью букву из обозреваемой «тройки».

Указание 8. Если в обозреваемой «тройке» вторым символом является признак движения головки вправо – буква R, то сотрите букву, подписанную под обозреваемой ячейкой, и правее ее запишите третью букву из обозреваемой «тройки».

Указание 9. Если просмотр входного слова не закончен, переходите к указанию 1, в противном случае заканчивайте процесс.

Если данную систему указаний закодировать по принятой системе «пятерок» (что, несомненно, является чрезвычайно трудно осуществимой задачей), то полученная запись может рассматриваться как собственное описание универсальной машины. Примечательно, что описание данного алгоритма (т. е. последовательности указаний) почти не использует символы внешнего алфавита интерпретируемой машины, и, следовательно, этот алгоритм может быть записан на «внутреннем» языке универсальной машины (в выше написанных указаниях - это обычный русский язык). В самом деле, в собственном описании, составленном из указаний 1-9, из символов интерпретируемой машины будут использоваться только три стандартных символа R,L,H. Отсюда видно, что чтение описания алгоритма работы специализированной машины универсальной машиной идет стандартным образом, как предписывает система указаний, и не зависит от конкретного вида этого описания (при принятой системе кодирования информации). Иными словами, если у нас есть универсальная машина, она без изменений своей таблицы может решать любую задачу. Этому обстоятельству мы придаем исключительно важное значение.

Нетрудно заметить, что работа универсальной модели происходит еще медленнее, чем соответствующей специализированной, но нас это обстоятельство не должно волновать, так как речь идет не о практической реализации какой-то структуры, будь она специализированной или универсальной, а всего лишь о модели.

Естественно, что упомянутый несколько ранее квант переработки информации биологической моделью (стимул, изменение состояния, реакция), если последняя представлена универсальной машиной Тьюринга, фактически перестает быть таковым, так как оказывается состоящим из последовательности более элементарных шагов, обеспечивающих действие механизма интерпретации. Но каждый такой новый элементарный шаг вновь состоит из: чтения-записи символа, движения головки, изменения состояния. Иными словами, принцип работы универсальной машины Тьюринга тот же, что и специализированной, хотя принцип реализации алгоритма – качественно иной.

Мозг и машина Тьюринга

 

При рассмотрении машины Тьюринга в качестве «алгоритмической» модели мозга животного или человека мы можем пока говорить лишь о самых общих свойствах модели в самом общем виде. К таким общим свойствам следует отнести: способность модели к обучению, ее эволюцию, пластичность и устойчивость модели, а также еще одно важное свойство, о котором будет сказано ниже. Обратимся сначала к специализированной модели, изображенной на рис. 15.

Специализированная модель оперирует следующим набором символов:

-             входные символы ленты,

-             выходные символы ленты,

-             символы, описания таблицы управляющего устройства.

Входным символам можно поставить в соответствие сигналы внешнего мира, поступающие в мозг через множество соответствующих рецепторов. К таковым можно отнести также определенную часть сигналов, вырабатываемых самим мозгом и по цепям обратной связи передаваемых на вход и поэтому являющихся как бы составной частью внешней среды.

С выходными символами можно сопоставить различные командные сигналы органам тела. К выходной информации также можно отнести какую-то часть элементов памяти, созданных в онтогенезе. Правда, при определенных условиях последние могут стать входными, так как, несмотря на то, что рассматриваемая группа символов относится к внутренним проявлениям модели или моделируемого объекта, по существу значительная их часть «адресована» внешнему миру.

Рассмотрим далее группу символов описания таблицы управляющего устройства более детально. Ее в свою очередь можно разделить на три подгруппы.

Первая - подгруппа внешних символов, идентифицирующих строки таблицы. Важно отметить, что когда речь идет о машине Тьюринга как вычислительной машине, то эта подгруппа совпадает с ранее упомянутыми входными символами ленты. Однако когда речь заходит о тьюринговой модели мозга, то о совпадении говорить не приходится, только - о соответствии. Например, к «внешним символам ленты» мы могли бы, допустим, отнести образ, запечатленный на сетчатке глаза. Соответствующий ему внешний символ из подгруппы символов, идентифицирующих строки таблицы, это, видимо, «эталон» данного образа, хранящийся в памяти (на самом деле зрительный образ сам состоит из множества элементарных символов, но в качестве поясняющего примера упомянутое сравнение вполне допустимо). Хотя рассматриваемая подгруппа символов сопоставлена нами с внешними сигналами, она в действительности имеет двойную природу; с одной стороны, это отражение внешнего мира, с другой - отражение внутренних функциональных и структурных характеристик самого мозга, появляющихся в филогенезе и онтогенезе. Для модели ригидного мозга состав подгруппы неизменен в течение жизни особи; модель пластичного мозга допускает изменчивость подгруппы.

Вторая - подгруппа внутренних символов, идентифицирующих столбцы таблицы. Применительно к тьюринговой машине символы этой подгруппы образуют множество состояний модели. Чем выше мощность этого множества, тем сложнее, при прочих равных условиях, возможное поведение модели. Множество состояний модели дискретно. Когда встает вопрос о мозге, то дискретное множество его состояний может оказаться лишь удобной абстракцией, позволяющей описывать происходящие в нем непрерывные процессы. Очевидно, что группа символов состояний характеризует сугубо внутреннюю природу модели, а значит, и мозга.

Третья - подгруппа символов, образующих «тройки» таблицы. Среди символов каждой «тройки» - те самые, указанные ранее внешние символы и символы состояний. Но коль скоро эти символы находятся в другом месте таблицы, то надо полагать, что соответствующие им в реальном мозге сигналы, имеют другое кодовое представление. Кроме того, среди символов «троек» имеется еще один символ, управляющий перемещением головки в модели. Его мы также отнесем к внутренним символам, имеющим природу, аналогичную природе символов состояний.

В специализированной модели можно попытаться рассмотреть два способа разделения ленты на зоны для представления различной информации. Один способ, когда информация внешней среды и информация о собственном описании представлены в разных зонах ленты, что подчеркивает несвязность этих видов информации (лента «а» на рис.15). Второй способ, когда оба вида записаны в одной зоне (лента «b» на рис.15). Вскоре мы увидим, что первый способ в специализированной модели фактически не может быть реализован. Здесь следует специально отметить, что наличие на ленте «собственного описания», если модель рассматривать как вычислительную машину, просто не нужно, однако если речь идет о моделировании информационных процессов в мозге, наличие подобного описания оказывается необходимым.

В специализированной модели, как было отмечено выше, структура управляющего устройства настроена на решение одной задачи или одного единственного множества, рассматриваемого как единая задача, что соответствует определенному набору алгоритмов. Такая модель может работать следующим образом. Считывающая головка прочитывает слова из зоны «информация внешней среды», вырабатывает на нее реакцию согласно заложенным в устройстве управления алгоритмам и записывает их в зону «реакции на внешнюю среду». Информация, записываемая в этой зоне, имеет временный характер: появляется новое внешнее воздействие, записывается новая реакция, а старая стирается. Кроме того, в данной модели предусматривается возможность каждую пару «стимул-реакция» записывать в зоне памяти.

Начинаем классифицировать модели

 

Назначение этого и следующего за ним разделов - попытка перекинуть мостик между эволюцией возникновения и роста сознания, описанной в разделе «Долгий путь к сознанию» и тьюринговой моделью сознания. Возможность построения такого мостика - определенная гарантия справедливости гипотезы о сущности сознания.

Если взять модель на рис.1, ей может быть поставлена в соответствие специализированная машина Тьюринга с жестко фиксированной таблицей устройства управления. Различным простейшим организмам, простым многоклеточным - червям, насекомым и т.д., имеющим различные алгоритмы обработки входной информации, в специализированной тьюринговой модели соответствуют различные таблицы. Основная характеристика такой модели - ее ригидность. Поведение организма может быть достаточно сложным (например, у пчелы), но, тем не менее, оно определяется жесткой программой, которой в модели соответствует фиксированная структура управляющего устройства.

Разнообразию простейших организмов в окружающей нас природе может быть поставлено в соответствие множество различных специализированных моделей с фиксированной структурой. Будем такую модель называть  - «ригидная специализированная модель».

В каком направлении может развиваться подобная ригидная модель, чтобы стать более гибкой и, тем самым, более приспособленной? В информационной модели, мы это видели, гибкость достигалась появлением каналов обратной связи. Как это может быть реализовано в тьюринговой модели? Очевидно, что этого можно достигнуть с появлением свойства перестраиваемости структуры управляющего устройства.

Перестраиваемая структура может реализовать не один жестко фиксированный алгоритм, а множество алгоритмов, что придает модели важное свойство пластичности (гибкости), вполне сопоставимое с аналогичным свойством, присущим реальному мозгу (мозг второго типа). Будем называть модель с перестраиваемой структурой - «пластичной специализированной моделью».

В теории алгоритмов не описаны машины Тьюринга с перестраиваемой структурой, так как способность перестраиваться не вносит в теорию этих машин ничего нового: такая машина всегда может быть рассмотрена как совокупность нескольких специализированных машин с жесткой программой работы для каждой. В качестве теоретической модели перестраиваемости могут быть использованы автоматы фон Неймана [49], которые в свое время были предложены как модель размножения. Однако все эти крайне интересные вопросы лежат вне области нашего рассмотрения.

Самоприменимость или продолжение классификации

 

Следует иметь в виду, что перестраиваемость структуры управляющего устройства не может не быть не контролируемой, в противном случае непредсказуемые влияния внешней среды, а также мутации могут привести, скажем, к сверхпластичности модели, что окажется «невыгодным» для сохранения признаков моделируемого организма.

Процесс контроля, естественно, должен идти по каналам обратной связи, которые мы ранее наблюдали в информационной модели на рис.5. Как данный контроль может быть реализован в тьюринговой модели? Для этого необходим механизм считывания информации, описывающей структуру управляющего устройства, и устройства для подачи этого собственного описания на ленту машины, после чего оно может быть, например, сравнено с записью некоторого эталона, хранящегося на ленте. В результате сравнения может вырабатываться серия признаков, сигнализирующих о допустимости или недопустимости границ перестраиваемости модели. Однако в подобном варианте использования тьюринговой модели, вообще говоря, нет необходимости вводить некоторый эталон и проводить с ним сравнение.

В теории машин Тьюринга известны понятия самоприменимости и, соответственно, несамоприменимости машины. Говорят, что машина Тьюринга применима к своей записи (самоприменима), если она перерабатывает запись таблицы собственного управляющего устройства (собственное описание) в некоторое слово и останавливается. Если остановка не наступает или если результирующее слово читается в нестандартном положении головки, то машина Тьюринга несамоприменима. Читателю рекомендуем вспомнить, что о механизме чтения собственного описания мы говорили в разделе «Долгий путь к сознанию».

Обычно под терминами самоприменимость, несамоприменимость понимается свойство машины быть самоприменимой или несамоприменимой. В нашей работе термину самоприменимость дается более широкое толкование. Самоприменимость - это процесс, в результате выполнения которого машина оказывается применимой к собственному описанию. Аналогично может быть расширено понятие несамоприменимости. Таким образом, когда речь идет о самоприменимости или несамоприменимости машины Тьюринга, предполагается, что в такую машину «встроены» дополнительные механизмы перекодирования двумерной таблицы ее управляющего устройства в линейную запись и подачи этой записи на ленту. Если подобного механизма нет, то такой случай можно обозначить термином «машина Тьюринга без самоприменимости».

Свойству самоприменимости модели можно поставить в соответствие такую ее способность, как «узнавание себя». Будем считать, что любая нормально функционирующая модель самоприменима. Если модель самоприменима - значит, она идентифицирует себя, несамоприменима - следовательно, в модели произошли изменения, не позволяющие говорить о том, что это - та модель, какой она была раньше, будучи самоприменимой.

Таким образом, самоприменимую перестраиваемую модель можно рассматривать как модель обработки информации в организме с достаточно пластичным самоконтролируемым мозгом. Границы пластичности такой модели детерминированы зоной самоприменимости, имеющей определенный диапазон для каждой специализированной модели. Между структурой устройства управления специализированной модели и границами ее самоприменимости наверняка существует жесткая связь: одни структуры допускают большую перестраиваемость, другие - меньшую. Этот момент можно соотнести, например, со способностью разных животных к разной степени обучения и дрессировки. В дальнейшем будем называть такую модель - «пластичная специализированная модель с самоприменимостью».

Примем следующую аналогию (она кажется нам вполне допустимой). Информация на ленте - это все или почти все, что накапливается как опыт модели в «онтогенезе» (в реальной жизни - рефлексы, выработанные животным, или социальный и личный опыт человека). Исключение из «почти всего», возможно, составляет собственное описание: оно должно появляться при создании модели. Можно, правда, предложить механизм считывания информации из управляющего устройства в зону «собственного описания» в процессе работы модели, но это будет не вполне машина Тьюринга, а нечто большее, что и было отмечено выше. Информацию, составляющую описание структуры управляющего устройства, можно отождествить с той частью информации, которая у животных (и, в частности, у человека) передается генетически. Подобное разделение на информацию, накопленную в онтогенезе и филогенезе, мы будем считать достаточно условным: вполне возможно, что какие-то виды данных, записанных на ленте, могут передаваться генетически, и, наоборот, определенные изменения структуры управляющего устройства возникать в «онтогенезе».

Поэтому в качестве некоторого промежуточного итога отметим следующее. Информацию, накопленную на ленте в течение «жизни» отдельного экземпляра модели будем считать индивидуальным опытом модели; эта информация при «гибели» экземпляра модели теряется и при «размножении» моделей «потомству» не передается. Информация, образующая запись алгоритма функционирования управляющего устройства, также теряется при «гибели» отдельного экземпляра, но так как она, по нашим предположениям, имеет «генетический» характер, то такая информация может передаваться потомству. «Эволюцию» подобной модели можно представить себе как медленное, от поколения к поколению, изменение записи алгоритма функционирования управляющего устройства. Здесь можно предположить два механизма реализации этого изменения.

Первый механизм. Какая-то часть информации, записанной на ленте, перекодируется и малыми порциями передается в запись алгоритма функционирования управляющего устройства. Правда, из этого следует, во-первых, что «личный опыт» тоже как бы передается генетически. Однако порции информации, передаваемые от одной «популяции» к другой, могут быть так малы, что даже при длительном наблюдении будут оставаться незаметными. Во-вторых, это соответствует своеобразному представлению о машине Тьюринга, работающей совместно с автоматом фон Неймана. О подобном «тандеме» мы упоминали выше. Следует сказать, что теории этих двух совместно работающих моделей пока нет.

Второй механизм. Малые изменения непосредственно в записи алгоритма функционирования управляющего устройства, то есть в таблице машины Тьюринга, возникают спонтанно. Положительные «мутации» закрепляются, отрицательные - теряются. Этот второй механизм эволюции специализированной тьюринговой модели соответствует традиционному представлению об эволюции живых организмов. Рассмотренная модель, хотя обладает способностью обучения и контролирующим свойством самоприменимости, имеет существенный недостаток, проявляющийся как раз в ограниченности свойства обучаемости.

Напомним, что структура управляющего устройства в специализированной модели фактически фиксирована, и при «рождении» каждого нового экземпляра модели ему передается исходный, необученный вариант структуры (мы не говорим о тех навыках, которые передаются по «наследству» и которые уже зафиксированы в устройстве управления). Таким образом, обучение каждого нового варианта модели помимо появления новых записей на ленте должно сопровождаться каким-то изменением структуры модели.

Можно предполагать, что если машина Тьюринга с подобной простой таблицей обладает свойством самоприменимости, то достаточно внести в эту таблицу небольшое изменение, как машина перестает быть таковой, и, следовательно, исчезает способность контролировать границы допустимой пластичности. Конечно, несамоприменимая машина также реализует какой-то алгоритм. Но что допустимо в модели, может оказаться гибельным для организма. Наверное, таблицы машины Тьюринга, описывающей реальные процессы переработки информации в реальном мозге, если бы такие таблицы удалось создать, оказались бы не столь критичными к небольшим изменениям. Однако существование границ этих изменений в специализированной модели легко угадывается. Это обстоятельство устанавливает для каждой пластичной специализированной модели с самоприменимостью жесткий предел - потолок ее возможностей, следовательно, у каждой такой модели, можно сказать, фатальная предопределенность.

Когда мы рассматривали работу машины Тьюринга, то вне поля нашего зрения остался вопрос, каким образом информация, считающаяся для машины входной, попадает на ленту в зону входной информации. Действительно, когда речь идет только о входной информации, вопрос этот не представляется существенным: на то она и входная, что откуда-то поступает, и, следовательно, механизм записи ее во входную зону не касается принципов работы модели.

Вопрос ставится по-другому, если какая-то часть информации с выхода модели поступает на ее вход (каналы 4 и 5 на рис.5). Что это за информация? Если продолжать рассуждение в терминах тьюринговой модели, то следует отметить, что это или информация, переписываемая во входную зону ленты из других ее зон, или информация, поступающая во входную зону из управляющего устройства. Что касается первого случая (то есть переписывания данных во входную зону из других зон), то этот процесс описывается стандартно, как определено в тьюринговой модели, т.е. введением дополнительных команд в таблицу описания функционирования управляющего устройства.

Возвращаемся к самоприменимости

 

Механизм передачи информации второго вида из управляющего устройства на ленту, т.е. передачи записи алгоритма работы машины (например, записи двумерной таблицы как линейной последовательности «пятерок») во входную зону ленты в качестве входного слова, мы определили как процесс самоприменимости.

Вопрос о самоприменимости машин Тьюринга к настоящему времени не разработан достаточно глубоко. Поэтому преждевременно говорить, например, о теории самоприменимости, как разделе теории алгоритмов, хотя, на наш взгляд, разработки в этом направлении были бы актуальны.

Если машина самоприменима, во что она перерабатывает собственную запись? Нам представляется, что это один из трудноразрешимых вопросов, связанных с изучением самоприменимости, и в этом смысле он тесно смыкается со вторым вопросом в той его части, которая констатирует его недостаточную разработанность.

Здесь уместно привести одно высказывание М.Минского: «... что случится, если машине (универсальной. - Б.П.) сопоставить ее собственное описание? Можно ожидать, что в этом случае машина будет «парализована», потому что она будет бесконечное число раз повторять интерпретирующие циклы и никогда не сможет произвести какого-либо вычисления. Сперва такие явления кажутся занимательными, потом они начинают раздражать, и, наконец, мы вынуждены сделать вывод, что они свидетельствуют о непреодолимых препятствиях на пути нашего исследования» [48, с.143-144].

Вместо понятия самоприменимости, казалось бы, можно воспользоваться более распространенным термином  - обратная связь: ведь по существу элементы такой связи в самоприменимой модели Тьюринга присутствуют. Практика анализа управляющих систем, как живых, так и искусственных, показывает, что наличие обратной связи в подобных системах, скорее правило, чем исключение, и поэтому связь процесса самоприменимости модели Тьюринга с циркуляцией информации в каналах обратной связи не должна казаться странной.

Однако это не вполне обычная, так сказать, классическая обратная связь, при организации которой часть информации, перерабатываемой системой, передается с ее выхода на вход: здесь с выхода системы на вход подается не циркулирующая в системе информация, а информация, описывающая систему, если хотите - информация, составляющая «образ» системы; поэтому правильнее, видимо, говорить, что информация передается на вход не с выхода, а как бы изнутри системы. Теории подобной «обратной связи» пока не существует, но совершенно ясно, что такая «обратная связь» может привнести в систему новые качественные характеристики, отличные от традиционных, таких, как изменения устойчивости, чувствительности и т.д. Если воспользоваться философской терминологией, то, видимо, следует признать, что самоприменимость - это отражение моделью своей собственной структуры, образом которой является собственное описание. Для подобного самоотражения может быть употреблен и другой термин - рефлексия. Нелишне отметить, что математическим аналогом этого явления служит рекурсия, о которой мы упомянули в предыдущей главе.

Все в этом мире служит каким-то, часто неясным для нас, целям. Иначе говоря, нет или не было бесполезных вещей. Даже бубенчик на колпаке шута играл свою незатейливую, но обязательную роль. Мерка полезности, приложенная к «формам» самоприменимости, без особых вопрошающих взглядов с нашей стороны, указывает на ответ: самоприменимость и самоконтроль находятся в родственных отношениях.

Естественные биологические системы в отличие от искусственных кибернетических не имеют специально сконструированных встроенных устройств контроля, контрольные функции выполняет сама система. Отсюда следует, что если модель охвачена подобным типом «обратной связи» и оказывается при этом самоприменимой, то она подтверждает тождественность самой себе и, следовательно, правомерность реализации того алгоритма, на который она настроена. Поэтому вполне обосновано утверждение о том, что процесс самоприменимости (первичной рефлексии) - это процесс самоконтроля, возникший эволюционно и служащий целям большей устойчивости и более полной адаптации живого организма к меняющимся условиям существования. Если пластичность нужна как механизм приспособления к среде, то самоприменимость - это датчик, говорящий - нужны изменения. Но одновременно самоприменимость - это сторож, предостерегающий от излишнего увлечения перестройкой.

Может ли мозг, моделью которого является специализированная машина Тьюринга с перестраиваемой структурой и самоприменимостью, породить что-либо большее, чем модель пластичного мозга со свойством обучаемости и контролирующим механизмом? Ответ на данный вопрос следует искать в анализе языков, с которыми работает пластичная специализированная модель с самоприменимостью.

Мы можем указать на существование следующих языков:

- входной язык (язык внешней среды, язык стимулов);

- язык представления реакций;

- язык представления информации в памяти;

- язык описания управляющего устройства (язык для записи «пятерок», из которых образована таблица).

Этот последний (четвертый в данном списке) составлен из каких-то кодовых представлений символов входного языка (символов стимулов), символов выходного языка (символов реакций), а также символов состояний управляющего устройства и символов, обозначающих направление движения головки, которые по смыслу также можно отнести к группе символов состояний.

Если первые две составляющие четвертого языка, а также первые три из перечисленных языков можно считать внешними по отношению к модели, то последние три составляющие четвертого языка сугубо внутренние. Но это именно составляющие языка, а не сам язык. Поэтому нам представляется,  что чего-то цельного, имеющего определенное завершенное качество, специализированная модель с самоприменимостью породить не может (кроме того, о чем было упомянуто выше). Нужно, однако, отметить следующее.

Процесс самоприменимости помимо своих основных контролирующих функций попутно предоставляет модели возможность «знакомства» с описанием своей собственной структуры, то есть позволяет ей как бы «осознавать» себя. Тем не менее, подлинного «осознания» собственной структуры в специализированной модели не получается, так как при самоприменимости такой модели на ее вход поступают символы смешанного алфавита, о чем было сказано выше, а в модели нет механизма их разделения на символы внешнего алфавита и собственные, внутренние символы.

Желая найти для самоприменимости специализированной машины какую-либо знакомую аналогию, можно, наверное, представить себе странное зеркало. В нем отражается не вся наша фигура, а отдельные ее фрагменты. Отсутствующие же заменяются находящимся позади нас фоном, а мы, глядя в зеркало, почему-то не можем понять - какие фрагменты отражения соответствуют нашему телу, а какие - фону.

Если сопоставить подобную модель с мозгом млекопитающих, то следует сказать, что у последних, видимо, присутствует элемент осознания себя, но он интегрирован с восприятием внешней среды. Поэтому животное не способно воспринимать себя отдельно от окружающего мира, иначе говоря, в мозге, описываемом данной моделью, не может возникнуть подлинное сознание, ощущение «Я», личность. Именно поэтому нет смысла на ленте специализированной машины выделять отдельную зону для собственного описания, о чем было упомянуто выше. Этот факт дополнительно подтверждает «недоразвитость» канала обратной связи в модели на рис.5.

Теперь рассмотрим модель, описываемую универсальной машиной Тьюринга (рис.16). Универсальная модель работает с теми же группами символов, что были указаны ранее для специализированной модели; правда, нужно иметь в виду, что все символы этих групп являются теперь только символами ленты. Что же касается тех, которые образуют таблицу универсальной машины, то это сугубо внутренние символы. Они могут, в крайнем случае, лишь соответствовать ленточным символам (например, символам состояний), в остальном же они имеют свою особую внутреннюю сущность, не обязательно отражающую сущность входных и выходных сигналов модели. В этой модели информацию, содержащуюся на ленте или поступающую на нее, можно разбить на следующие зоны:

- текущие данные, поступающие из внешней среды;

- множество алгоритмов работы модели;

- совокупность данных о внешней среде;

- совокупность данных о модели;

- собственное описание;

- данные о текущих реакциях.

Заметим, что между информацией в зонах «совокупность данных о модели» и «собственное описание» существует принципиальное различие: первая накапливается в «онтогенезе» модели, вторая суть структурное свойство и, в частности, обусловлена генетически. Кроме того, первая, как мы увидим, является «осознанной» информацией, вторая - это данные о структуре модели, которые «осознанию» непосредственно не подлежат. Управляющее устройство этой модели выполняет стандартные операции типа перезаписи слов, размещения признаков, локализации [48] и, возможно, еще ряд каких-то стандартных операций, обеспечивающих универсальность модели, т.е. ее работу по принципу интерпретации. На начальной стадии работы модели почти все зоны ленты практически пусты: один, среди немногих, там должен быть записан алгоритм перевода (трансляции) пар «внешнее воздействие - выходная информация» из формы «данные» в форму «алгоритм» (создание стереотипа). Принцип интерпретации данных как алгоритма (программы), а также алгоритмов как данных известен в практике современного программирования, и, видимо, эта «находка» является отражением реально существующих явлений.

Даже при неизменном алгоритме создания стереотипов (т.е. перекодировке данных в программы) количество последних в такой модели может быть сколь угодно большим. А если допустить возможность хотя бы ограниченного изменения этого «неизменного» алгоритма, стереотипы могут перестать казаться таковыми. Мы видим, что обучение в этой модели идет не по пути перестройки структуры, а посредством записи на ленту (если нужно, то и стирания) все новых и новых алгоритмов.

Таким образом, можно высказать предположение, что верхний уровень обучаемости универсальной тьюринговой модели не имеет теоретических пределов и ограничен только объемом памяти и временным фактором. Что касается «эволюции» универсальной модели, то она должна иметь тот же механизм, что и в специализированной модели, т.е. осуществляться с помощью медленных изменений записи алгоритма функционирования управляющего устройства. Однако так как принципы функционирования универсальной модели (по крайней мере, с точки зрения сегодняшнего уровня понимания этого вопроса) представляются оптимальными, то изменения должны касаться не структуры управляющего устройства, т.е. принципов работы, а, например, расширения возможностей алгоритма перекодировки, увеличения объема памяти и т.д. В отличие от специализированной модели, где перестраиваемость структуры была мерилом ее пластичности, в универсальной модели структура управляющего устройства не должна быть перестраиваемой, ибо перестраиваемость может легко привести к потере универсальности. Пластичность этой модели достигается за счет модификации информации на ленте. Поэтому назовем эту модель - «ригидной универсальной».

Автору в настоящее время не известны работы, где бы проводились исследования по классификации универсальных тьюринговых машин или изучались вопросы о связи каких-то  определенных структурных признаков со свойством универсальности. Однако можно с уверенностью сказать, что их количество (при выбранной системе кодирования информации) не столь велико. Поэтому в универсальной модели роль самоприменимости, если последняя существует, должна быть иной, а именно - не допустить в процессе «мутагенеза», «рекомбинаций» и т.д. такую перестройку структуры управляющего устройства, при которой она может потерять свойство универсальности.

Следует отметить, что реализация самоприменимости в универсальной тьюринговой машине должна осуществляться не так, как в специализированной модели. Там было достаточно подать в качестве входного слова собственное описание и осуществить наблюдение: самоприменима - несамоприменима. Согласно исходному расположению информации на ленте универсальной машины для того, чтобы поставить ее в условия, при которых мог бы происходить процесс чтения собственного описания, информация на ленте должна быть записана так, как показано на рис.17.

Правая часть ленты - это запись таблицы универсальной машины U в виде «пятерок»; эта часть интерпретируется управляющим устройством U как алгоритм. Левая часть ленты  (в обычной ситуации здесь записывается входное слово, перерабатываемое алгоритмом, расположенном в правой части ленты) - также собственное описание, подлежащее обработке интерпретирующим алгоритмом. При таком расположении исходной информации, как на ленте рис.17, и при тех принципах работы, которые заложены в интерпретирующем алгоритме, мы должны прийти к утверждению, что универсальная интерпретирующая машина Тьюринга несамоприменима.

Действительно, алгоритм, записанный на ленте справа (описание машины U), - это интерпретирующий алгоритм: все, что он «умеет делать» - это интерпретация слова, записанного на ленте слева, как алгоритма. Но слева, в самом деле, записан алгоритм (описание машины U), притом алгоритм интерпретирующий. Поэтому обработка левого слова фактически сводится к его интерпретации и, следовательно, выполнению как алгоритма. Это приведет к тому, что считывающая головка машины U будет перемещаться в зоны ленты, расположенные левее тех, которые изображены на рис.17. Если там ничего не записано, то головка будет двигаться влево неограниченно долго, что приводит к заключению о несамоприменимости универсальной модели, если ее лента будет организована, как показано на рисунке.

Однако несамоприменимая интерпретирующая модель может быть сделана самоприменимой, если левее двух зон, указанных на рис.17, расположить еще две зоны, в одной из которых записать алгоритм некой специализированной машины, а в самой левой - некоторое входное слово, обрабатываемое этим специализированным алгоритмом (см. рис.18). Мы не можем сообщить что-либо конкретное об этом алгоритме и слове, которое он обрабатывает, но если исходить из принципа самоконтролируемости системы, то это должен быть, как принято называть, тестирующий алгоритм, обрабатывающий некие тестируемые данные (входной тест). Если принцип самоконтроля проводить последовательно, то необходимо признать, что входное тестирующее слово должно совпадать с собственным описанием специализированной тестирующей машины.

Таким образом, мы приходим к своеобразной двойной самоприменимости. Она складывается из самоприменимости универсальной интерпретирующей машины и самоприменимости некоторой специализированной тестирующей машины, «встроенной» в ленту машины интерпретирующей. При этом важно отметить, что самоприменимость первой не может состояться без самоприменимости второй, и наоборот.

Ранее было отмечено, что самоприменимость универсальной тьюринговой модели реализуется на некотором внутреннем языке, что является следствием принципа интерпретации. Теперь этот вывод должен быть уточнен, так как приходится говорить о самоприменимости также и тестирующей машины. Принципы построения тестирующих программ для проверки работоспособности искусственных кибернетических систем, в частности ЭВМ, показывают, что эти тесты основаны на использовании внутренних функциональных и структурных свойств контролируемых устройств. Таким образом, введение тестирующей машины не нарушает наш вывод о том, что процесс самоприменимости универсальной тьюринговой модели целиком выполняется на ее внутреннем языке.

Если еще раз вернуться к зеркальной аналогии, которой мы воспользовались при описании самоприменимой специализированной модели, то самоприменимости универсальной модели соответствует обычное зеркало, в котором мы четко видим себя отделенными от окружающего фона.

Два процесса

 

Нетрудно догадаться, что коль скоро было сделано предположение о том, что в основе информационных процессов, протекающих в мозге животных, лежит специализированная тьюрингова модель, то естественно заключение о сопоставлении универсальной тьюринговой модели с мозгом человека. Такие сопоставления и будут делаться в ряде последующих разделов книги. Однако ради строгости изложения и нежелания дать повод читателю упрекнуть автора в предвзятости мы будем в данном разделе вести разговор только о моделях.

Если рассматривать упомянутые ранее процессы самоприменимости с точки зрения их контролирующих функций в специализированных и универсальных моделях, то нужно отметить следующее. Модель существует не изолированно, а находится в некоторой среде и подвергается  со стороны этой среды, в частности, информационным воздействиям. Более «жизнеспособной», естественно, оказывается такая модель, которая свои контролирующие функции реализует не от случая к случаю, а постоянно или - почти постоянно. Иными словами, процесс самоприменимости, поскольку он имеет длительность, должен быть периодическим.

Кроме процесса контроля в модели происходят и другие информационные процессы, и поэтому немаловажен вопрос и ответ на него - как осуществляется взаимодействие контроля с остальными процессами. По поводу периодичности (например, каково значение этого периода в разных типах моделей) сказать что-либо определенное в настоящее время не представляется возможным. Ясно одно, что величина этого периода обусловлена как параметрами модели (например, скоростью обработки информации), так и какими-то параметрами среды (например, частотой и интенсивностью внешних воздействий). Более определенные суждения, нам думается, можно сделать относительно взаимодействия процесса контроля (самоприменимости) и остальных информационных процессов, имеющих место в модели.

Рассмотрим сначала это взаимодействие на примере специализированной тьюринговой модели. Пусть в некоторый момент времени модель начинает преобразование слова, являющегося собственным описанием. Если она самоприменима, то за конечное число шагов произойдет обработка этого слова, и считывающая головка модели остановится в определенном стандартном положении относительно какой-то фиксированной позиции. Пусть эта позиция будет совпадать с левым символом входного слова, записанного на ленте и являющегося кодовым отображением информации, поступившей к этому времени в модель из внешней среды.

Согласно алгоритму, предписанному таблицей модели, последняя преобразует входное слово, запишет на ленте результирующее слово и вновь перейдет в режим самоприменимости. Затем начнется обработка следующего входного слова и т.д. Закономерен вопрос: что произойдет, если входное слово в соответствующую зону ленты не поступит? Очевидно, что модель не будет выполнять предписанный ей специализированный алгоритм, хотя процесс самоприменимости будет периодически выполняться. Таким образом, напрашивается вывод: информационные процессы в специализированной тьюринговой модели (кроме процесса самоприменимости) активизируются внешней средой.

Обратимся теперь к универсальной модели. Уточнение, сделанное в предыдущем разделе, говорит, что универсальная модель будет самоприменима только тогда (при условии исправной работы механизма интерпретации), когда головка модели после чтения на ленте «собственных описаний» переместится в ту зону ленты, где записан какой-то специализированный алгоритм. В частном случае, как было отмечено ранее, это может быть некий тест. Напрашивается, вообще говоря, интригующий вывод. Поскольку на ленте универсальной модели записаны специализированные алгоритмы, то для их активизации не обязательно поступление на ленту входного слова непосредственно из внешней среды; алгоритмы могут активизироваться внутренним процессом самоприменимости. Иными словами, универсальная самоприменимая тьюрингова модель обладает свойством внутренней информационной активности. Как тут не вспомнить об активности мозговых фантомов, о которых мы говорили в разделе «Было ли вначале слово»? В то же время в этой модели не запрещена ситуация, когда какой-либо специализированный алгоритм, записанный на ленте, начнет свою реализацию с помощью интерпретирующего механизма после подачи входного слова, т.е. будет активизирован непосредственно внешним воздействием. Последняя ситуация, правда, станет возможной, если в модели процесс самоприменимости не выполняется.

Таким образом, универсальная тьюрингова модель допускает два принципиально различных режима реализации алгоритмов, записанных на ленте. Если процесс самоприменимости не осуществляется, то алгоритмы активизируются внешними воздействиями. Если самоприменимость имеет место, то информационные процессы, соответствующие различным специализированным алгоритмам, обусловлены этой самоприменимостью. и опосредованы ею. При таком режиме работы модели идут совместно как бы два взаимоувязанных процесса: процесс самоприменимости и процесс преобразования информации; при этом первый процесс не может состояться без второго, а второй - вызван первым. Вспомним, что о совместном протекании двух информационных процессов мы вскользь говорили в разделе «Долгий путь к сознанию».

Дань трудному моменту

 

Итак, мы познакомились с двумя моделями машины Тьюринга - специализированной и универсальной - и убедились, что при той детализации рассмотрения, которой мы ограничились, все там для внимательного читателя просто, все на виду. Теперь самое время задать тревожный вопрос: а где же здесь сознание, где Я? Что их нет в модели, это понятно: на то она и модель; но, тем не менее, если выбранная нами модель адекватно описывает сущность процесса обработки информации мозгом, то она должна, по крайней мере, содержать элементы, которые в реальном мозге обусловливают протекание процессов, с которыми можно было бы связать появление сознания.

Если перевести приведенную ранее разбивку зон ленты универсальной модели с языка специальных терминов на общепринятый язык, то с перечисленными несколько ранее шестью зонами можно соотнести следующее:

- зрительную, слуховую, тактильную и прочую информацию, поступающую в мозг через органы чувств из внешнего мира (в том числе и своего собственного тела);

- данные, обеспечивающие протекание в мозге процессов, которым мы ставим в соответствие такие понятия, как мышление, думанье;

- информацию о том, что человек на данный момент знает о внешнем мире; его научные знания, мировоззрение, культура, социально-нравственные нормы и т.д. и т.п., т.е. все данные о внешнем мире, хранящиеся в памяти;

- аналогичную информацию, но только не о внешнем мире, а о себе, также хранящуюся в памяти;

- данные о текущих реакциях в модели, которым можно поставить в соответствие постоянно присутствующие в мозге человека проявления его жизнедеятельности (имеется в виду не деятельный или физиологический уровень, а скрытые от наблюдателя мозговые «команды», являющиеся источником деятельности).

Читатель, конечно, заметил, что перечислено пять пунктов и отсутствует соответствие зоне «собственного описания». Это не забывчивость автора, а дань трудному моменту. Трудность заключается в том, что, во-первых, собственное описание - это не то, что модель знает о себе, ибо знание о себе может быть переменчивым, а собственное описание - это константа. На языке модели, мы это теперь знаем, оно соответствует описанию таблицы (алгоритма) функционирования управляющего устройства. Возможно, в мозге ему соответствует неизвестная нам структура или функциональное образование. Во-вторых, наличие в модели, на ленте собственного описания само по себе еще ничего не означает. Оно никакими, скажем так, преимуществами перед остальными зонами не обладает, кроме одного отличительного признака: оно записано на внутреннем языке, нигде, ни в чем не совпадающим с языком других зон ленты. Нам не известен пока какой-либо «внутренний язык» мозга, который мы могли бы сопоставить с внутренним языком модели.

Внимательный читатель заметил также, что среди отмеченных выше признаков и свойств функционирования человеческого мозга отсутствует такое понятие, как сознание. Можно возразить, что была указана зона информации, содержащая данные о самом себе и способная предположительно образовать качественно новую категорию, которую можно было бы сопоставить с понятием сознания. Однако это возражение парируется следующим образом. Информация о себе накапливается только через постижение внешнего мира, посредством общения с другими людьми. Знание о наших достоинствах или недостатках, способностях, наклонностях, словом, знание о том, «что есть Я», образуется на основе, одинаковой с образованием знания «что есть Он», ибо все мы находимся в одной природной среде, в одном социуме. Другое дело, что знание о себе может характеризоваться иногда большей полнотой, чем знание о  других, но это тема из другой плоскости рассмотрения. Таким образом, природа появления в модели «совокупности данных о модели» та же, что и «совокупности данных о внешней среде». Отсюда напрашивается вывод, что, так как нет качественного различия между процессами обработки информации в названных зонах, то, скорее всего, не следует ожидать появления нового качества при чтении информации из зоны «совокупность данных о модели».

Пожалуй, настало время вернуть небольшой долг: во второй главе мы обещали подробнее рассмотреть «синдром множественности личности». Мы, конечно, не собираемся объяснять его на языке психологии или физиологии. Однако объяснение в терминах универсальной тьюринговой  модели выглядит достаточно простым. Упомянутая выше зона «совокупность данных о модели» в случае рассматриваемого синдрома фактически должна состоять из нескольких подзон, обмен информацией между которыми невозможен. Каждая такая подзона соответствует определенной «личности».

Что мы видим и что выбираем

 

А теперь вернемся к сознанию - это не какое-нибудь заурядное свойство, в совершенно уникальное, особое качество, не имеющее никаких аналогов, поэтому естественно ожидать и в модели наличие каких-то особых свойств, принципиально отличающихся от всех остальных, которые можно было бы попытаться связать с механизмом появления сознания. Однако что мы видим в модели, особенно в ее универсальном варианте?  На ленте можно записать или создать какое угодно количество самых разных алгоритмов: они могут отличаться один от другого по объему памяти, по времени реализации, между ними, в конце концов, могут быть какие-то качественные различия. Но к стандартному управляющему устройству все они находятся в одинаковом отношении - их всех оно обрабатывает по одному и тому же алгоритму.

От универсальной тьюринговой модели мы вправе ожидать  не только «выдающихся» ученических способностей и особых эволюционных свойств, но так же элементов, из которых строится сознание. По сути дела, при сегодняшнем уровне знания универсальная тьюрингова модель - это рубеж, находясь на котором нужно честно задавать вопросы и честно  на них отвечать.

Может быть, работа мозга имеет естественную и «алгоритмическую» природу и следует в тьюринговой модели искать элементы, моделирующие сознание?

Может быть, работа мозга имеет естественную, но не алгоритмическую природу и нечего от тьюринговой модели требовать того, чего в ней нет?

Может быть, работа мозга имеет естественную и алгоритмическую природу, но машина Тьюринга - это не то, за что мы ее принимаем?

Может быть, мы вообще слишком сузили поле исследований, сосредоточившись только на процессах обработки информации? На этот счет можно привести и предостерегающие высказывания, например: «...сейчас все отчетливее становится понимание, что попытки моделировать работу «голого» мозга к успеху не приведут, нельзя отрывать «душу» от «тела» [50, с.140].

Может быть, работа мозга имеет сверхъестественную природу и нам остается сказать - «аминь!»?

И вот на такой стадии, когда нужно честно выбирать (а выбирать фактически нужно между первым, третьим, четвертым и пятым вопросами, ибо Тьюринг, как и жена Цезаря, выше подозрений), можем, разряжая драматизм ситуации, сказать, что мы выбираем пока первую альтернативу. Почему возникает это неуверенное «пока», станет ясно из дальнейшего.

Побочный эффект

 

Читатель, ознакомившийся со свойством самоприменимости специализированной модели и проанализировавший сопоставление зон ленты в универсальной модели, пожалуй, догадался, что решающий вклад в механизм возникновения сознания должен внести неясный пока для нас, протекающий в реальном мозге процесс, моделью которого может оказаться самоприменимость универсальной тьюринговой модели.

Мы полагаем, что в процессе реализации самоприменимости, основная цель которой - контроль над устойчивостью структуры управляющего устройства, появляется «побочный» эффект. Когда модель считывает сигналы внешнего мира, она «постигает» внешний мир. Когда модель читает информацию о себе, она постигает себя в той части, которая также обусловлена внешней средой. Наконец, когда модель читает собственное описание, она «постигает» себя в той части, которая связана с описанием управляющего устройства. В наличии как бы две цепи обратной связи, два цикла, информация в которых передается разными кодами: первый цикл - это работа со всеми зонами ленты, кроме зоны «собственное описание»; во втором цикле идет обработка «собственного описания»; как было показано выше; этот цикл, в свою очередь, может состоять из двух циклов. То, что в модели называется самоприменимостью (а в универсальной модели в той части, которая связана с механизмом интерпретации, этот процесс, что очень важно, идет на внутреннем языке), в реальном мозге при наличии соответствующих рецепторов создает  феномен, который мы называем способностью к возникновению субъективного начала. Побочный эффект становится доминирующим фактором. Воистину, природа слепа и не видит, что творит. Вновь прозвучало словосочетание «субъективное начало» (первый раз оно было употреблено во второй главе). В принципе, мы готовы уделить ему большее внимание, но по необходимости, из-за композиционных особенностей излагаемого материала, это будет сделано в следующей главе.

Заканчивая данный раздел, отметим, что мы имеем следующую последовательность алгоритмических моделей, начиная с более простых:

- ригидная специализированная модель без самоприменимости;

- ригидная универсальная модель без самоприменимости;

- пластичная специализированная самоприменимая модель;

- ригидная универсальная самоприменимая модель.

Если в данной иерархии руководствоваться только комбинацией различных свойств моделей, то следовало бы ввести еще неуказанные здесь - пластичную специализированную несамоприменимую и ригидную универсальную несамоприменимую модели. Однако с информационной точки зрения такие модели следует считать неустойчивыми, но категорически утверждать, что подобные модели не могут реально существовать, видимо, нельзя. Последняя в списке «ригидная универсальная модель с самоприменимостью» будет считаться нами наиболее совершенной.

Но сразу же напрашивается еще одна - «пластичная универсальная самоприменимая модель», как бы, самая высшая и не указанная в данной иерархии. Что это такое? Вопрос очень и очень непростой, и здесь дается лишь предварительное мнение о его возможном решении. Пластичность и универсальность (в том понимании, в каком эти термины использовались применительно к тьюринговой модели) исключают друг друга, так как универсальность структуры предполагает ее стабильность в пределах сохранения принципа интерпретации, то есть по идее не должна допускать ее пластичности. Если рассуждать формально, то самое ничтожное изменение структуры управляющего устройства порождает новую специализированную модель. Однако когда специализированная модель сопоставляется с мозгом того или иного животного, то небольшие изменения удобнее относить  к зоне пластичности, объявляя саму модель моделью вида, класса, отряда и т.д.

Если поставить вопрос о возможном количестве специализированных моделей, то мощность их множества можно условно определить как бесконечное, но счетное. Множество универсальных моделей также  бесконечно и счетно. Очевидно, что при сохранении принципа интерпретации одна модель будет отличаться от другой только своим внутренним языком.

Следует отметить, что множества специализированных и универсальных моделей не равномощны. Если воспользоваться образным сравнением, то универсальные модели - островки в океане специализации. Структурная пластичность противопоказана универсальной модели: она размывает ее в специализированное безбрежье. Поэтому, если руководствоваться тезисом, что универсализм основан на принципе интерпретации (другого принципа мы пока не знаем), то мозгу человека следует поставить в соответствие четвертую по счету - универсальную самоприменимую ригидную модель. Что касается пятой, то о ней несколько слов будет сказано в разделе «Ниша для Бога».

 

Похвальное слово самоприменимости

 

Ранее в одном из разделов мы высказали утверждение, что самоприменимость - это способ самоконтроля живого организма. На самом деле высказано не утверждение, а предположение, так сказать - рабочая гипотеза. Гипотезы принято проверять, обосновывать. Все бы хорошо, если бы в нашем распоряжении имелось много разнообразных самоприменимых структур. Но у нас их нет, кроме самоприменимой машины Тьюринга. Стоп! Согласно нескольким вполне содержательным работам, опубликованным в сети Интернет ([51],[52]), самоприменимость окружает нас, если можно так выразиться, на каждом шагу. Согласно работам, на которые мы только что сослались, самоприменимость есть основа существования, основа бытия всего существующего. Таким образом, исходя из принципа самоприменимости, связь существования, сознания и бытия, на основе прочтения этих работ, представляется несомненной.

К сожалению, мы не имеем возможности излагать здесь весьма «тонкие», использующие математическую символику, рассуждения автора этих статей относительно принципа самоприменимости. Однако мы пришли к основополагающей ее роли  в возникновении сознания, идя «своим путем», опираясь на понятие самоприменимости, взятой, так сказать, в узком смысле, то есть - на самоприменимость машины Тьюринга. Когда процесс переработки информации мозгом, в ее модельной тьюринговой интерпретации был разложен «по полочкам», то не оставалось ничего, где бы можно было увидеть модельные истоки сознания, кроме самоприменимости машины Тьюринга, то есть - чтения ею собственного описания.

Это сейчас можно сказать, что «не оставалось ничего». На самом деле, к данному заключению вела цепочка рассуждений, звенья которой разбросаны по всему предыдущему тексту. Соберем эти звенья и повторимся. Был поставлен простой, даже наивный вопрос. «Может ли камень знать о своем существовании»? При этом, конечно, предполагалось, что какой-то конкретный камень действительно существует. Отказавшись от принципа одухотворенности всего сущего, мы на этот собственный вопрос ответили отрицательно - камень не знает о своем существовании. И сразу возникло представление о невообразимо долгом пути от мертвой материи к одушевленной природе и ее высшему представителю - человеку.

Однако параллельно с возникновением и развитием биологических организмов, ископаемые следы которых мы находим, или предполагаем, что они могли существовать, от нас совершенно скрыто нечто иное, а именно - процесс возрастающего обмена информацией организмов со средой. Понятно, чем на более высоком уровне происходил этот процесс, тем более приспособленной к условиям существования оказывалась живая особь. В главе 3, в которой мы описывали предполагаемую эволюцию моделей живых организмов, было обращено внимание, что по внутренним каналам моделей циркулирует информация, как о внешней среде, так и внутренних состояниях моделей. На рисунках это было легко показать - мол, по одним каналам циркулирует внешняя информация, а по другим - внутренняя. Но на самом деле, все информационные каналы находятся внутри организма. Организм должен был научиться сам различать, что соответствует внутреннему миру, а что - внешнему. На специализированной тьюринговой модели мы показали, что в ней нет средств различения внешних и внутренних символов.

Итак, отделившись от внешнего мира кожным покровом (панцирем, мембраной, чешуей), живой организм, чтобы не погибнуть в среде, был обязан отделиться от нее информационно: мол, это «мое», а это - «не мое». Мы писали, что осуществить это  «изнутри» может только процесс самоприменимости; причем полное информационное разделение внешнего и внутреннего доступно только в самоприменимой универсальной тьюринговой модели. Поэтому, наконец, на основе всего вышесказанного можно попытаться дать следующее определение понятию сознания, возможно, для многих читателей - неожиданное. Сознание - это информационный процесс, происходящий в информационной системе и заключающийся в способности этой системы информационно полностью отделить «себя» от «не себя».

Ниша для Бога

 

И еще один момент, который в связи с обсуждением универсальной тьюринговой модели заслуживает внимания хотя бы на уровне первичного упоминания. Как было отмечено, основу работы универсальной тьюринговой машины составляет алгоритм интерпретации. В теории алгоритмов доказана теорема о том, что «существуют универсальные машины Тьюринга» [46,с.130]. Множественное число, фигурирующее в формулировке теоремы, не случайно. В зависимости от принятого способа кодирования информации могут быть «построены» различные универсальные машины, отличающиеся одна от другой по таким характеристикам, как число состояний функциональной таблицы, скорость обработки информации, используемый объем ленты.

Отличия моделей по названным критериям, видимо, должны являться отражением факта каких-то отличий в моделируемых объектах. Нам важно осознать, насколько осуществимыми могут оказаться эти различия. Очевидно, что число состояний, скорость обработки, объем памяти - это количественные характеристики; качественная сторона алгоритма интерпретации при этом не меняется, и, следовательно, мы не можем говорить о качественных различиях в принципах обработки информации в моделируемых универсальной моделью объектах.

Поэтому принципиальное значение имеет вопрос: можно ли построить универсальную машину Тьюринга, в основе которой лежал бы алгоритм, качественно отличный от алгоритма интерпретации (скажем, используя упомянутую в разделе «Побочный эффект» пятую по счету модель)? Очевидно, что этот вопрос далеко выходит за рамки чистой математики: положительный ответ на него означает, что возможно существование разума, качественно отличного от человеческого, отрицательный ответ ведет к выводу, что человеческий разум - единственный во Вселенной (это не означает, что человечество - единственное мыслящее сообщество; единственен в этом случае человеческий принцип мышления).

На сегодняшний день теория алгоритмов не утверждает, что универсальная машина Тьюринга единственна, наоборот, по способам кодирования информации она множественна, но пока не предложено никакого иного алгоритма, кроме алгоритма интерпретации, который мог бы лежать в основе ее работы.

Когда мы ставим вопрос о качественно ином типе разума, то естественно возникает мысль о Боге, ибо Бог мыслим как высший разум, качественно отличный от человеческого. Выше было отмечено, что на поставленный вопрос о различных типах разума возможны два ответа - положительный и отрицательный. Однако нельзя исключить и третий вариант: формально ответ не может быть получен, если данный вопрос являет собой алгоритмически  неразрешимую проблему (об алгоритмической неразрешимости мы  еще будем говорить далее). Автор склонен считать, что при любом варианте ответа - положительном или отрицательном - вывод один: Бога нет. Даже если ответ положителен, и иной разум, возможно, существует, это не Бог, ибо Бог в принципе непознаваем. И только третья ипостась ответа (алгоритмическая неразрешимость) образует нишу, в которой мог бы спрятаться Бог. Но даже этот ответ не доказывает Бога, а лишь не отрицает его.

 

Резюме для неспециалистов

 

У кого не хватило духу, навыков работы с «сухими» текстами, наконец, уровня подготовки, может, как было обещано, обратиться к данному резюме.

Объявленная цель - понять естественную природу возникновения сознания и далее нащупать пути в сферу бессмертия. Сознанием обладает только человек. Поэтому, чтобы понять его природу, нельзя говорить о нем, как это ни покажется странным, на человеческом языке. Предостережение Г.К. Честертона «разуму вредно и опасно препарировать разум» [53, с.315] оказалось как никогда кстати: получилось так, что мы как бы вняли совету, поместив между «объектом исследования» и нашим разумом модель. Честертон предостерегает, собственно, вопрошающего, оберегая его рассудок. Может быть, и для нас это стало полезным, но главное в том, что тьюрингова модель оказалась пронзительным прожектором, осветившим доселе погруженные во тьму глубины. Модель - инструмент, который должен обладать точностью стрелы Робин Гуда, педантичностью зеркала, строгостью квадрата Малевича. Этой моделью и стала машина Тьюринга. Не понявшие принципов ее работы вовсе не обязаны думать, что мозг устроен, как она.

Не столь важно, чтобы модель совпадала со своим прототипом - важно, чтобы она сохраняла основные отношения, свойственные ему. В игрушечном автомобиле колеса приводятся в движение или пружиной, или электромотором, или инерционным маховиком. В игрушке нет бензинового или дизельного мотора, но главное, что присуще любому автомобилю - способность к движению, реализовано. Наша модель показала:

Первое. Различие между человеком и всем животным миром вписывается в концепцию двух типов моделей - специализированных и универсальной.

Второе. Модель дает объяснение - почему животный мир бесконечно разнообразен, а человек - один. В следующей главе это объяснение получит еще большую убедительность.

Третье. Универсальная модель обладает практически неограниченными возможностями для своего «обучения», при этом структура модели никак не меняется. «Способности» специализированной модели к обучению ниже, а качество обучения - иное.

Четвертое. В моделях (как специализированных, так и универсальной) может быть организован процесс, имеющий название «самоприменимость». Об этом загадочном процессе что-то сказано в прочитанной главе, что-то будет раскрыто в главах последующих. Самоприменимости можно поставить в соответствие, например, собаку, пытающуюся укусить собственный хвост, змею, заглатывающую самое себя, отражение одного зеркала в другом. Наконец, самоприменимость - это отражение мозгом своей собственной структуры и законов ее работы.

Стоит хотя бы немного вдуматься в приведенные сюжеты, чтобы понять всю их загадочность и неразрешимость. Видимо, нет ничего удивительного, когда при отражении мозгом своих структурных и функциональных проявлений возникает такое загадочное явление, как сознание. Поэтому с модельным процессом  самоприменимости универсальной модели мы связали способность к возникновению в реальном мозге нового качества, названного термином «субъективное начало».

Пятое. Универсальная модель имеет свойство, которое можно определить термином «бимодальность», что соответствует способности модели отделять себя  от всего, что является «не моделью». В следующей главе будет показано, что из этого свойства (в сочетании с самоприменимостью) выводимо понятие «Я». Кстати, специализированная модель свойством бимодальности не обладает.

Шестое. Самоприменимость модели описывает, по нашему мнению, некоторый реальный процесс, происходящий в мозге. Этот процесс, возникший эволюционно, контролирует и, видимо, обеспечивает устойчивость мозга как информационной системы в случае неблагоприятных внешних изменений.

В пятой главе по мере развертывания композиции будут дополнительно проанализированы названные и другие особенности тьюринговых моделей, что еще в большей степени укрепит нашу уверенность в правильности выбранного пути: сознание можно изучать на формализованных моделях, сознанием не обладающих.


 

Глава 5.  ФЕНОМЕН СОЗНАНИЯ

 

Над ручьем весь день

Ловит, ловит стрекоза

Собственную тень.

 

Тиё-Ни (Японская поэзия позднего

                средневековья).

 

Два звена цепи

 

Итак, мы вторглись в область, нахождение в которой может свидетельствовать о неосторожности и, стало быть, дерзости. Не слишком ли эфемерный инструмент находится в руках, чтобы надеяться с его помощью познать пока еще непознанное? Не правда ли, как предупреждение звучит следующее высказывание безвременно ушедшего от нас М.К. Мамардашвили? «Ни в виде предельного философского понятия, ни в виде реального явления, описываемого психологическими и другими средствами, сознание не поддается теоретизации, объективированию... По мере приближения к нему сознание, как тень ускользает от исследователя» [34, с.3].

Понятие человеческого «Я» и сознание как основополагающее свойство, отличающее человека как субъекта от животных, неразделимы: если нет сознания, нет «Я». Понятие «Я» - комплексное понятие, включающее в себя ряд элементов: восприятие непрерывности своего существования, обусловленное определенной стабильностью памяти; способность в определенных границах анализировать ход процесса мышления собственного мозга, наконец, ощущение собственного тела. Все эти свойства настолько переплетены и взаимообусловлены, что чаще всего «Я» человека для него самого как субъекта выступает как нечто единое и неделимое.

Рассматривая подход к мозгу как к информационной системе, модель которой может быть представлена универсальной машиной Тьюринга, мы видим два процесса - работа с лентой и самоприменимость. Это позволяет предположить, что и в моделируемом объекте также можно выделить, по крайней мере, два качественно различных процесса, обуславливающих появление сознания.

Первый процесс или, как мы его назовем, «первое звено в цепи возникновения сознания» образовано рефлексией определенных мозговых структур. В результате подобной рефлексии, на наш взгляд, возникает некое качественно уникальное свойство, названное нами способностью к возникновению субъективного начала. Это - первое звено сознания. Должен быть некий механизм, который эту способность создает, и в этом смысле субъективное начало объективно.

Применительно к универсальной тьюринговой модели мы видели, что названное первое звено в цепи сознания может моделироваться ее самоприменимостью. Высказанную мысль, поскольку это важно, можно сформулировать иначе: самоприменимость универсальной модели моделирует реальный процесс, который можно определить как отражение мозгом его собственной структуры, и правил ее функционирования. Наличие подобного процесса есть необходимое условие для возникновения субъекта.

Второе звено в цепи сознания - это как раз то, что появляется в результате реализации упомянутой выше способности, что, если так можно сказать, ощущается первым звеном. Это, во-первых, тот самый механизм, который создает способность к возникновению субъективного начала, во-вторых, сведения о себе  самом, содержащиеся в памяти субъекта (что соответствует появлению самосознания), и, наконец, сведения о внешнем мире, которые интегрируются в традиционном понятии - «сознание». Механизм появления второго звена в цепи сознания в универсальной тьюринговой модели иной: он может реализоваться как результат обработки информации во всех остальных зонах ленты.

Мы далеки от утверждения, что разделение сознания человека на две части носит механический характер и каждая часть может существовать самостоятельно. Нам думается, что два звена сознания находятся в более сложной, взаимообусловливающей неразрывной связи, и хотя каждому звену в дальнейшем будут поставлены в соответствие самостоятельные модельные процессы и метафорические аналоги, такое сопоставление следует рассматривать не более как гипотезу.

Первое звено сознания, выражаясь языком математики, является лишь необходимым звеном в цепочке, его образующей. Точно так же необходимым является и второе звено. Каждое из них по отдельности не образует ничего, что было бы пусть даже отдаленно похоже на сознание. Только в составе кольца, составленного из двух звеньев, возникает феномен сознания. Мы ничего не можем сказать о протекающих в коре больших полушарий мозга материальных процессах, если их рассматривать с точки зрения разделения на процессы, соответствующие первому и второму  модельным звеньям сознания и их взаимодействию. Однако в модели - это процессы, соответствующие операциям в разных зонах ленты: в зоне «собственное описание» (первое звено сознания) и во всех остальных зонах (второе звено сознания).

Указанные процессы, несомненно, должны взаимодействовать, и это взаимодействие процесса самоприменимости и процесса с остальными зонами ленты можно представить следующим образом. В результате применения к собственному описанию алгоритма интерпретации вырабатывается некое выходное слово (модель считается самоприменимой), которое может стать входным словом для каких-то других алгоритмов, записанных в соответствующей зоне ленты, что позволяет создать следующий цикл рефлексии и т.д., включая в каждый новый цикл все новые и новые элементы. Это всего лишь весьма условная, гипотетическая схема, однако, даже на ней видно, что взаимосвязь двух процессов может быть весьма сложной.

Принципиальное различие в модельных механизмах двух выделенных звеньев в цепи образования сознания, видимо, сопоставимо с фактом их качественного различия и в реальном мозге. Первое звено, так как оно сопоставлено нами с качеством, приводящим к появлению субъективного свойства, можно было бы связать с изначальной и постоянной сущностной частью человеческого «Я» - с тем, что обозначается понятием... И вот здесь возникает щекотливая ситуация: ни в современной отечественной психологии, ни в современной отечественной философии нет понятия и соответствующего термина для обозначения первого звена «Я». Зато в так называемых идеалистических и религиозных концепциях самосознания  названий для нашего первого звена предостаточно: «чистое Я», «цельное Я», «первичное Я», «центральное Я», «Я само по себе», «мистическое Я», «верховное Я», «Духовное сердце», Абсолют и даже Бог. Но  это только названия; конкретного, объективно зафиксированного  содержания за ними, к сожалению, нет. Второе звено - более подвижное, изменчивое, зависимое от внешних обстоятельств; оно обусловливает образование индивидуальных черт и характеристик личности. Материалистическая концепция «Я» фактически исчерпывается нашим вторым звеном, т.е. тем, что в модели сводится к всевозможным операциям с зоной «совокупность данных о модели», без учета процесса самоприменимости.

Чтобы отметить одно примечательное обстоятельство, приведем довольно длинную цитату: «Понятие индивидуального «Я» является в европейской психологии, пожалуй, одним из самых неопределенных. Несмотря на его эмпирическую доступность, данность его в интроскопии (или, скорее всего, именно в силу этой явной и очевидной  доступности), диапазон значений этого термина чрезвычайно широк. Некоторые психологи включают в «Я»  не только всего человека, но и его ближайшее материальное и социальное окружение, другие - лишь довольно небольшой пласт психики. Объем данного термина и его содержание настолько неопределенны, что это понятие в последнее  время все реже употребляется в литературе по психологии. И, тем не менее, несмотря на значительные его разночтения, все европейские психологи солидаризируются в одном: само индивидуальное «Я» бесспорно и, несомненно, существует.  Дискутировать можно лишь о его эмпирических характеристиках» [54, с.144] . Если данное высказывание сопоставить с нашей концепцией двух звеньев, то появляется возможность внести в этот сложный вопрос некоторую, хотя и не окончательную ясность.

При этом правда, придется задать вопрос, провоцирующий автора на ответную реакцию: поскольку самоприменимость - это чисто модельный процесс, введенный нами как бы искусственно, может быть, в реальном мозге никаких аналогов ему нет? На провокацию можно ответить тем же: пусть самоприменимости нет, однако предложите механизм, который обеспечивал бы устойчивость мозга в онтогенезе... и, скорее всего, придется вернуться к самоприменимости или чему-то похожему на нее.

Вопрос, однако, не в этом: можно допустить отражение мозгом самого себя для обеспечения своей структурной устойчивости и этим ограничиться. Однако мы считаем нужным отметить, что любой материальный процесс, протекающий в материальной системе, всегда сопровождается «побочным» эффектом, или, как это принято сейчас называть, - «эффектом сборки»: механическое движение сопровождается звуком; электрический ток вызывает нагревание проводника, создает магнитное поле; элементарная частица, теряющая энергию, излучает квант света и т.д. и т. п. Исключительно исходя из подобных аналогий, мы и предположили, что мозг, отражая сам себя и выполняя это отражение на внутреннем языке, создает нечто такое, что имеет отношение к возникновению субъективного.

«Аналогия» со светом»

 

Разделение, казалось бы, целостного понятия «Я» на два звена - принципиальный момент в нашей гипотезе, и его нужно понять. Когда мы чего-то не понимаем, то для уяснения непонятного пользуемся аналогиями со знакомыми явлениями. Сознание представляет собой такой феномен, у которого нет даже приблизительных аналогий. Наиболее удачное сравнение, найденное человеком, - сопоставление сознания, разума со светом. Не имея большего, воспользуемся им.

Свет - это первое звено в цепи сознания. Причем это не столько источник света (он может быть разным, например, мощным прожектором и слабым ночником), сколько сам свет, излучаемый источником. Можно возразить, что свет тоже бывает разный: слабый, сильный, поляризованный, монохроматический и т.д. Однако свойство света - светить - одно. Именно с этим свойством и можно сопоставить первое звено сознания, которое одинаково у всех людей. Второе звено в цепи сознания  - это то, что освещается светом. В каждой конкретной ситуации, каждый конкретный источник будет освещать самые разнообразные, но единственные в своем роде предметы. Это и соответствует индивидуальной неповторимости второго звена сознания.

Используя приведенную «аналогию», можно отметить, что оба звена в цепи сознания едины и неразделимы: свет (не источник света!) невидим, если отсутствуют освещаемые им предметы, так же - как и предметы невидимы, если они не освещены светом. Но это единство и неразделимость - более высокого порядка, чем, если бы сознание было единым и неразделимым в смысле его неструктурированности. (Чуть детальнее «аналогия со светом» изложена на сайте в разделе «Реоригинация доходчиво», - БП).

Направо пойдешь, налево пойдешь

 

Теперь следует задать весьма важный вопрос и, естественно, ответить на него. Действительно, почему в случае специализированной модели мы «отказали» процессу самоприменимости в занятии им места претендента на роль создателя феномена сознания и оставили за ним право лишь породить некоторые его элементы? Почему эту роль мы безоговорочно отдаем самоприменимости универсальной модели? Ответ на эти два взаимосвязанных вопроса сравнительно прост и зависит от особого, опять-таки побочного, свойства самоприменимости универсальной модели.

Существенная, отличительная особенность самоприменимости универсальной модели по сравнению с моделью специализированной проявляется в наличии двух факторов. Фактор первый. Реализация любого алгоритма в универсальной модели может быть выполнена через процесс ее самоприменимости. Имеется налицо существование двух процессов и их взаимная обусловленность, что, по крайней мере, внешне хорошо коррелируется с сознательной деятельностью мозга человека: идет процесс умственной деятельности и процесс осознания этой деятельности, что в свою очередь влияет на характер этой деятельности. Фактор второй. Самоприменимость универсальной модели никак не связана с использованием символов внешнего алфавита, так как описание таблицы универсальной машины Тьюринга может быть выполнено фактически полностью на «внутреннем» языке, нигде не пересекающимся с внешним. Об этом мы говорили, когда описывали работу универсальной машины Тьюринга.

Собственное описание интерпретирующего механизма, составленное полностью из символов внутреннего языка модели и прочитанное на входе модели без «вкрапления» в него символов внешнего алфавита (как это было в специализированной машине Тьюринга), создает качественно новую картину, позволяющую однозначно отделить «осознание» моделью своей структурной организации от «осознания» остального мира. «Осознание» этой структурной организации идет только на внутреннем (как его иногда называют, интроспективном) языке, без «вкрапления» сигналов внешнего мира. Это обстоятельство могло бы способствовать не только субъективно воспринимаемой уникальности самовосприятия, но и его целостности, поскольку никакие непредсказуемые воздействия внешней среды, если процесс самоприменимости не подвержен своим внутренним искажениям, не могут его разрушить. Существование внутреннего языка, на котором реализуется самоприменимость универсальной модели, т.е. ее рефлексия, хорошо вписывается в концепцию информационной модели на рис.6, в которой каналы обратной связи мозга строго специфицированы.

П. Тейяр в своей книге «Феномен человека» уделяет значительное внимание рефлектирующему мозгу (о термине рефлексия мы упомянули выше). Правда, у Тейяра этот термин трактуется шире, чем у нас: мы рефлексию рассматриваем только в связи с самоприменимостью модели. «... Рефлексия - это приобретенная сознанием способность сосредоточиться на самом себе и овладеть сами собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, - способность не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь. Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя... элемент, до того распыленный и разделенный в смутном кругу восприятий и действий, впервые превратился в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются  в единое целое, осознающее свою организацию».

Процитируем далее: «Рефлектирующий психический центр, однажды сосредоточившись на себе, может продолжать существование лишь путем двустороннего развития, которое состоит в дальнейшем самососредоточении путем проникновения в новое пространство и одновременно в сосредоточении вокруг себя остального мира, путем установления в окружающей реальности все более стройной и лучше организованной перспективы. Не неподвижно застывший очаг, а водоворот, все более углубляющийся путем втягивания жидкости, в которой он возник. Рефлектирующее существо в силу самого сосредоточивания на самом себе внезапно становится способным развиваться в новой сфере. В действительности это возникновение нового мира. Абстракция, логика, обдуманный выбор и изобретательность, математика, искусство, рассчитанное восприятие пространства и длительности, тревоги и мучения любви... Вся эта деятельность внутренней жизни - не что иное, как возбуждение вновь образованного центра, воспламеняющегося в самом себе».

И, наконец, последняя цитата: «С появлением рефлективности, свойства в сущности элементарного (по крайней мере, в начале!), все меняется, и мы замечаем, что под более яркой реальностью коллективных преобразований  скрытно происходило параллельное движение к индивидуализации» [55, с.136, 132].

Нам бы хотелось сопоставить процитированные тексты с нашими собственными предположениями. Итак, первое. На наш взгляд, рефлексия - это не «приобретенная сознанием способность», а первооснова сознания, без нее его просто нет. Полемизируя с Тейяром, выскажем следующее суждение: рефлексия - это лишь необходимое условие возможности появления сознания. Чтобы оно (условие) стало достаточным, нужно, чтобы первый, начальный цикл рефлексии осуществлялся на внутреннем языке мозга. Однако в чем мы полностью солидаризируемся с Тейяром - это его упоминание о «параллельном движении к индивидуализации».

А теперь сформулируем важное, на наш взгляд, утверждение: хотя рефлексия по своему внешнему проявлению выглядит как функциональное свойство (я знаю - я знаю, что я знаю - я знаю, что я знаю, что я знаю и т.д.), в ее основе лежит структурное образование. Для того чтобы лучше понять, сколь важна роль особой структурной организации в рефлектирующей информационной системе, воспользуемся следующей достаточно наглядной аналогией.

Может ли плоское зеркало отразить себя? Нет, оно может отразить лишь окружающее его полупространство. Но если взять зеркальную полусферу, то она способна отразить полное пространство, но себя отразить по-прежнему не может. А если сфера будет полая и выполнена из прозрачного материала, такого, что наружная и внутренняя ее поверхности будут обладать достаточно высоким коэффициентом отражения? (наглядной иллюстрацией возможности построения такой сферы является знакомый с детства каждому мыльный пузырь). В результате мы имеем весьма интересный объект. Наружная поверхность прозрачной сферы отражает внешнее пространство. Образ этого отражения полностью подобен отражаемой реальности и в то же время специфичен в силу отражения света от поверхности с отрицательной кривизной. Внутренняя поверхность вновь отражает окружающее сферу пространство, но это происходит уже путем отражения самой себя и уже на другом, своем «языке», обусловленном отражением света от поверхности с положительной кривизной. Итак, плоское зеркало не рефлектирует, а внутренняя поверхность упомянутой сферы, т.е. мыльного пузыря, да. В этом и заключается проявление структурных свойств. Правда, рассмотренная рефлектирующая сфера в отличие от рефлектирующего мозга пассивна, но на ее примере, тем не менее, можно показать один достаточно важный момент. Хотя полая прозрачная сфера рефлектирует, т.е. отражает себя, она сама в отражении невидима, если, конечно, предположить, что на ее поверхности нет дефектов и загрязнения. Но, будучи невидимой, она вносит в отражаемое изображение характеристики своей структуры.

Не происходит ли нечто подобное и с рефлектирующим мозгом? Внутри черепа мы не находим ничего, что не было бы отражением внешнего мира (более точная цитата по этому поводу будет приведена позже), и в то же время в этом отражении не присутствует ли нечто такое, что является отражением сугубо внутренних, уникальных и в то же время стандартных свойств? Как-то сам собой напрашивается еще один вопрос: «рефлектирующий психический центр», упомянутый Тейяром, или его же элемент, который живет внутри себя, не есть ли это та самая внутренняя отражающая поверхность сферы, не есть ли это инвариантная система координат, упомянутая в первой главе, не есть ли это тот самый первый уровень рефлексии, моделируемый самоприменимостью универсальной тьюринговой модели?

Как тут не вспомнить еще одно высказывание цитируемого нами автора: «Материалисты упорно продолжают говорить о предметах так, как если бы они сводились лишь к внешним условиям... спиритуалисты упорно не хотят выйти за пределы... одиночной интроскопии, где существа рассматриваются лишь замкнутыми в себе... По моему убеждению, эти две точки зрения требуется объединить, и они скоро будут объединены в рамках своего рода феноменологии, или расширенной физики (добавим от себя - информатики. - Б.П.), в которой внутренняя сторона вещей будет принята во внимание, как и внешняя сторона мира» [55, с.53].

Нами осилена, пожалуй, труднейшая часть пути. Поэтому полезно оглянуться назад и осмыслить пройденное. Цель, стоявшая перед нами, - понять сущность сознания. Однако вместо, казалось бы, ожидаемого исследования поведения организмов, обладающих мозгом, мы пошли иным путем. Были предложены две модели организации процессов обработки информации в мозге - специализированная и универсальная. Мы увидели, что первая из них в принципе может достигнуть достаточно высокого уровня пластичности в определенных границах изменения входной информации и диапазона перестраиваемости, то есть ее эволюционные возможности и приспособляемость к меняющимся условиям среды в принципе достаточно велики. Она обладает способностью накапливать информацию в течение своей «жизни», иными словами, обучаться. Правда, предел обучаемости может быть достигнут достаточно быстро, что  ограничивает возможности каждой конкретной «популяции» этой модели. Модель может обладать начальными элементами самосознания, которые, однако, не позволяют выделить себя из среды «обитания». Поэтому модель интроспективно интегрирована со средой.

Вторая, универсальная модель, подобно первой тоже имеет фиксированную (во всяком случае, при «рождении» модели) структуру, но эта фиксированность основана на других принципах. Она также может эволюционировать, правда, ее эволюция идет иначе, чем у первой модели. Пластичность второй модели очень высока, а способность к обучению у нее практически безгранична. Модель содержит механизм самоприменимости, способствующий появлению в моделируемом объекте устойчивого и цельного качества, в результате чего объект становится субъектом.

По результату сравнения двух рассматриваемых моделей мы фактически высказали следующее. Первая модель в ее высших специализированных формах - это модель мозга млекопитающих, вплоть до самых близких человеку, как принято считать, - приматов. Вторая модель - модель мозга человека. Выбор пути - «направо пойдешь...», «налево пойдешь...» произошел давно, наверно, гораздо раньше и не так, как сейчас принято думать.

Плывем в сторону

 

В этом месте русло наших рассуждений имеет ответвление. Очень соблазнительно посмотреть, что находится за изгибом, обозначенным словами: «выбор пути... произошел... гораздо раньше и не так...». Без наличия лоции не рекомендуется отправляться в путешествие по незнакомым фарватерам. Но мы не будем углубляться далеко, только чуть-чуть посмотрим, что там впереди: мощное течение или уютное болотце со всеми его неотъемлемыми атрибутами. Однако поворот в сторону - это не только любопытство. Теперь во всей своей необходимости «замаячила» новая цель: найти как можно больше подтверждений (а, может быть, опровержений?) справедливости предложенных моделей. Поэтому мы вновь готовы совершить путешествие в эволюционные дебри. У нас есть только один компас - тьюрингова модель. Выберем с помощью этого компаса ряд навигационных принципов, или постулатов, которые пригодятся в дальнейшем. Некоторые из них известны или очевидны, другие будут иметь гипотетический характер.

Постулат первый. Любая, произвольным образом составленная таблица, если ее рассматривать как таблицу машины Тьюринга, задает некий процесс переработки информации.

Постулат второй. Не всякая, произвольным образом составленная таблица задает алгоритм, т.е. определенное целенаправленное действие. Таким образом, очевидно, что мощность множества «целенаправленных» таблиц (назовем так) меньше мощности множества, отмеченного в первом постулате. Для не математиков поясним, что мощность множества означает количество элементов, в нем содержащихся; это справедливо для множеств с конечным числом элементов. Если же рассматривается бесконечное множество, то мощность характеризует порядок роста этой бесконечности.

Постулат третий. Не всякая машина Тьюринга, образованная из «целенаправленных» таблиц, самоприменима. Иными словами, мощность множества самоприменимых машин меньше мощности множества машин, выделенных вторым постулатом.

Это, так сказать, очевидные положения, которые к тому же подтверждены экспериментально. Так М.Минский в одной из своих работ [56] описывает машинный эксперимент над несколькими тысячами тьюринговых машин, который позволил выделить четыре основных типа. Во-первых, машины, вычислительный процесс в которых прекращался, не приводя к результатам. Во-вторых, машины, стирающие на ленте всю информацию и ничего больше не делающие. В-третьих, зацикливающиеся, т.е. бесконечно повторяющие одну и ту же последовательность действий машины. И, наконец, в-четвертых, очень малое количество машин, которые приводили к каким-то интересным результатам. Конечно, число типов может быть больше; приведенные четыре - получены среди нескольких тысяч наиболее простых машин.

Постулат четвертый. Чем проще модель, тем ограниченнее зона ее самоприменимости. При определенном усложнении модели зона ее самоприменимости может расширяться. Очевидно, что под зоной самоприменимости понимается некий диапазон изменений таблицы, в котором модификация алгоритма функционирования модели (опять-таки в определенных пределах) не лишает модель свойства самоприменимости.

Постулат пятый. Универсальная модель, так же как и специализированная, может быть самоприменима и несамоприменима. Универсальная самоприменимая модель, работающая на принципе интерпретации в определенной фиксированной системе кодирования информации, единственна. Можно ослабить это предположение и считать, что число таких машин конечно.

Постулат шестой. Мощность множества самоприменимых универсальных машин существенно меньше мощности множества специализированных самоприменимых моделей.

Постулат седьмой. Если считать действие движущих факторов эволюции случайным потоком, то с понятием мощности множества можно связать понятие вероятности появления той или иной модели.

Следует особо оговорить принципы контролируемости модели, ибо ни одна сложная система не может обойтись без контроля своей  работоспособности. Нужно иметь в виду, что нашей модели, поскольку она является «природным образованьем», принципиально возможны только методы внутреннего контроля (самоконтроля). В данном случае можно указать на две его формы - пассивную и активную. Пассивная форма фактически соответствует созданию таких условий, при которых необходимость контроля вообще отпадает, - условий, при которых система жестко консервирует себя (ригидность). Еще одна форма пассивного (почти пассивного) контроля - резервирование вышедших из строя элементов. Однако так как резервирующие элементы тоже должны быть ригидными, то такой контроль не вносит в наши рассуждения ничего принципиально нового. Активный контроль - это самоприменимость, при которой или допускается определенная пластичность модели (самоприменимые специализированные модели) или устанавливается «сверхригидность» модели (самоприменимые универсальные модели).

Резюмируя сказанное, сформулируем наш восьмой постулат. Ригидность и самоприменимость - две формы контроля модели. Каждая из них, обеспечивая большую устойчивость модели, одновременно консервирует ее.

Проанализируем поведение различных типов моделей при изменении внешней среды их обитания. При этом следует принять в расчет, что внешние изменения могут проявлять себя, по крайней мере, двумя способами. Во-первых, это могут быть малые изменения входных воздействий, к которым модель приспосабливается, и, во-вторых, большие воздействия, на которые модель реагирует необратимыми изменениями своей структуры.

Несамоприменимая (ригидная) специализированная модель. Изменения входного алфавита или появления нестандартных комбинаций входных символов такой моделью не обнаруживаются, однако ее поведение становится неадекватным изменившимся условиям внешней среды. Модель попадает в зону риска, где более отчетливо проявляют себя факторы естественного отбора. Следует иметь в виду, что изменения условий обитания  действуют не на отдельные «особи» модели, а на всю «популяцию». Поэтому в результате мутагенеза определенного числа «популяций» происходит либо адаптация, либо исчезновение. Если адаптация осуществилась, то мы имеем фактически новую специализированную модель. Если внешние воздействия вносят в модель какие-то структурные изменения, то они касаются не всей «популяции», а отдельных «особей», однако окончательный итог, по-видимому, тот же, что и в предыдущем случае.

Самоприменимая (пластичная) специализированная модель. Такая модель обнаруживает изменения внешних воздействий, и поэтому ее дальнейшую «судьбу» будут определять не только факторы естественного отбора, но и ее собственная активность. Совместное действие указанных факторов либо вообще не меняет модели, либо приводит к ее незначительной трансформации. Интенсивные внешние воздействия, изменяя структуру модели (вновь - не у всей «популяции», а только у отдельных ее «особей»), могут привести к двум ситуациям: либо измененная модель остается самоприменимой (что менее вероятно), и мы приходим к исходной ситуации, либо модель лишается свойства самоприменимости (более вероятный случай), что приводит к появлению неустойчивого типа. Следует иметь в виду, что в хорошо сконструированной системе, если ей «суждено» выйти из строя при воздействии каких-то непредвиденных ситуаций, сначала отказывают службы контроля. Данное высказывание можно отнести и к самоприменимой тьюринговой модели: как только внешние воздействия выходят за некоторый, допустимый для данной модели, диапазон, она, меняя себя, перестает быть самоприменимой. Далее, пластичность становится источником появления новых специализаций.

Резюмируя, можно предположить, что серьезные изменения внешней среды (тем не менее, назовем это «микро взрывом») «взрывают» самоприменимую пластичную специализированную модель, порождая определенное множество специализированных «осколков» (ветвей). В результате этого возникают близкие «популяции», большинство из которых гибнет; успевшие обзавестись самоприменимостью, сохраняются как обновленные специализированные «популяции.

Оценим теперь ситуацию с универсальными моделями, которые по определению являются ригидными, начав анализ с универсальной несамоприменимой. Такая модель нечувствительна к изменению внешних воздействий, так как она сможет достаточно быстро выработать новый алгоритм обработки этих изменений с соответствующей сохранению «популяции» реакцией. Изменения модели (на ее ленте), происходят, но не затрагивают основное ее свойство - универсальность. Теперь остановимся на «серьезных» изменениях в модели, причем придется отдельно оговорить таковые как на ленте, так и в структуре таблицы. Информация, записанная на ленте универсальной модели, вообще характеризуется подвижностью, поэтому ее искажения подлежат достаточно быстрому восстановлению или изменению в нужном направлении. Изменения структуры таблицы более опасны: если они не приводят к потере универсальности, то несамоприменимая модель их не обнаруживает, но запас ее устойчивости, естественно, уменьшается.

Наиболее интересным является случай, когда универсальная модель теряет свое главное свойство, т.е. универсальность, и по необходимости становится специализированной (трудно сказать - какой, самоприменимой или нет). Это, как нам кажется, не медленный переход от одной специализации к другой, это скачок. Вновь возникает множество специализированных моделей. Назовем это «большим взрывом». Среди «осколков» (ветвей) бывшей универсальной модели могут сохраниться и несамоприменимые универсальные. Для детального описания этого скачка необходимо знание структуры конкретной универсальной модели, что нам пока не доступно. Поэтому придется ограничиться только констатацией наличия скачка при переходе от универсальности к специализации, что, несомненно, важно.

И, наконец, универсальная самоприменимая модель. Как это ни парадоксально (в свете наших же предположений), но такая модель по отношению к эволюционным факторам действует подобно несамоприменимой. Ее структурные свойства (напоминаем - структурные свойства модели, а не моделируемого объекта) практически не коррелируются с внешними воздействиями: лишь бы они не нарушали эти свойства. Все компенсационные реакции, если они необходимы, реализуются на ленте. Конечно, наличие самоприменимости должно вносить и наверняка вносит качественные изменения в описываемые явления, но так как процесс самоприменимости не формализуем, мы не можем его учесть с помощью нашей модели. Здесь нужны иные подходы, но нам для дальнейшего вполне достаточно полученных выводов.

Теперь следует остановиться на очень важном и еще более трудном вопросе: каким образом возникает универсальная модель? Можно просто предположить, что вслед за общепринятой ригидной моделью (мозг первого типа), специализациям которой несть числа, появилась тоже ригидная по структуре, но зато очень пластичная по операциям на ленте, а стало быть, универсальная модель. Иными словами, преемственность перехода как бы обеспечивается сохранением свойств ригидности. Почему это произошло? Действительно, специализация - это один из принципов эволюции. А Гексли писал: «Специализация... это повышение эффективности приспособления к определенному образу жизни... Органическая эволюция сводится главным образом к развитию специализации» (цит. по [57,с.331]). Если принцип специализации универсален, откуда же взялась универсальная модель? Можно, конечно, отшутиться, заявив, что универсальная модель - это модель, специализированная на универсальности. Если же считать возникновение универсальности случайным фактором, нужно признать вероятность такого возникновения ничтожно малой.

Построение универсальной модели на путях ее сознательного конструирования - факт весьма распространенный. Человеку свойственно  моделировать и строить универсальное: универсальная ЭВМ, универсальная машина Тьюринга, универсальный кухонный комбайн, университетское образование, универсальный магазин - список можно продолжать долго. Но как могла возникнуть универсальная модель на путях действия слепых сил? Существует, правда, мнение, что движение к сознанию - это тоже действие одного из принципов эволюции. Так, например, Тейяр пишет: «... в сердцевине жизни, как объяснение ее поступательного движения  (находится. - Б.П.) пружина подъема сознания» [55,с.124]. Правда, несколькими строками ниже следует иной поворот мысли: «Импульс мира, выражающийся в росте сознания, может иметь своим последним источником лишь какой-то внутренний принцип движения, только в нем он находит объяснение своего необратимого устремления к все более высоким формам психического... Быть может, когда-нибудь мы это лучше поймем» [55,с.124,125]. Действительно, нам пока неизвестны какие-то скрытые принципы эволюции.

Что может служить переходным мостиком между специализированной и универсальной моделями? Конечно же, какие-то принципы, существующие в природе или, может быть, в модели. Относительно внешних природных принципов мы не можем судить сколько-нибудь определенно, поэтому попытаемся обратиться к принципам, которые могут существовать в модели.

Нам думается, что убедительно предположение о переходе к универсальной модели от специализированной через пластичность последней. Пластичная - это значит более гибкая и, следовательно, более приспособленная к внешней среде модель. Можно предположить, что пластичность обеспечивается функциональной и структурной  избыточности модели. Таким образом, специализированную пластичную тьюрингову модель можно представить или как таблицу, имеющую избыточное число клеток, или как некоторое множество неизменных таблиц, работающих с одной лентой: в зависимости от значений входных воздействий в работу включается та или иная таблица. Из пластичности (изменчивости) структуры управляющего устройства однозначно вытекает требование контролируемости этой изменчивости, которое может быть удовлетворено с помощью процесса самоприменимости. Самоприменимость, как мы видели, есть передача информации из устройства управления на ленту, для чего необходимо специальное перекодирующее устройство.

Что же переносит перекодировщик из устройства управления на ленту? Вот именно - алгоритм функционирования специализированного управляющего устройства. Но на ленте универсальной машины Тьюринга, которую нам нужно создать, как раз и записываются алгоритмы работы интерпретируемых специализированных моделей. Иными словами, лента самоприменимой пластичной специализированной модели по своей разбивки на зоны имеет черты сходства с лентой универсальной (правда, несамоприменимой) модели. Для того чтобы модель «превратилась» в универсальную, дело за малым: необходим механизм интерпретации данных как алгоритмов.

Интерпретация команд как чисел (слов), подлежащих обработке, и, наоборот, чисел (слов) как команд - прием, хорошо известный в теории и практике программирования (об этом мы упоминали ранее). На заре возникновения вычислительной техники, в отсутствие языков программирования высокого уровня, профессиональные программисты частенько пользовались эти приемом. Программы, выходившие из-под их пера, были компактны и... непонятны. Они выдавали правильный результат, но, как это они делали, большинство не понимало. Нужно было приблизиться к уровню и стилю работы таких программистов, чтобы понять тонкости и хитрости подобного подхода. Сейчас такой стиль программирования считается признаком «дурного тона».

Однако то, что отвергнуто в среде специалистов, вполне могло стать непременным атрибутом живых информационных систем. Скажем, модель «проигрывает» какую-то ситуацию, имевшую место ранее, для того, чтобы выдать прогноз поведения на будущее. Это типичный случай интерпретации зафиксированных ранее данных, как последовательности команд, что соответствует созданию «алгоритма поведения. Или, в случае самоприменимости модели (рефлексия), когда «алгоритм работы» поступает на вход как данные, подлежащие обработке. Таким образом, самоприменимые пластичные модели могут иметь механизм подобной двоякой интерпретации данных, записанных на ленте; при этом следует помнить, что способность интерпретировать данные как команды - это признак механизма универсальности, но, как он возникает, пока неясно. Малое остается пока непреодолимой пропастью. В модели есть механизм перестройки от специализации к универсальности, но нет пока программы его работы.

Отвергая идею направленного кем-то скачка, предлагаем обратить внимание на следующее обстоятельство. Искомая нами универсальная структура работает на принципе интерпретации, т.е. подражания. Но именно этот принцип заложен в механизме размножения. Здесь вновь уместно обратиться к автомату фон Неймана.

В основе модели размножения по Нейману лежит некий автомат, способный «конструировать» другой автомат по его описанию. [49]. Важно подчеркнуть, что автомат-конструктор имеет фиксированную структуру, и его работа основана на том же принципе, что и работа универсальной машины Тьюринга, т.е. на принципе интерпретации. Только «работает» он не с информацией, а с материальными элементами, из которых он строит новый автомат. Таким образом, мы видим, что ответ на поставленный выше вопрос - откуда взялась программа перестройки специализированной тьюринговой модели мозга в универсальную - возможно, следует искать в модели механизма размножения живой материи. Каким образом принципы, лежащие в основе работы этого механизма, были перенесены из сферы размножения в сферу организации обработки информации мозгом, мы, естественно, не знаем. Ясно одно: принцип интерпретации как основа работы механизма размножения зародился гораздо раньше, чем возник самый примитивный ригидный мозг, и поэтому сам факт переноса этого принципа на работу одного из типов мозга не должен казаться неестественным. Другой вопрос, как мог появиться интерпретирующий механизм?

Известно, что гены - образования, состоящие из нескольких миллионов атомов, - способны воспроизводить себя и передавать свои свойства по наследству, т.е. даже они обладают интерпретирующим механизмом. Существует только общая концепция, согласно которой в основе его возникновения может лежать абиогенный синтез - цепочка избирательных химических реакций, которые в определенных условиях могли привести к возникновению механизма интерпретации. Академик Р. З. Сагдеев по этому поводу как-то сказал, наполовину серьезно, наполовину, видимо, в шутку: «... рано или поздно придется искать механизм абиогенного синтеза или обратиться, как предлагает религия, за сверхъестественным объяснением» [58,с.3].

Как было отмечено ранее (гл.4), применительно к нашему контексту интерпретация означает подражание. Интересную, на наш взгляд, мысль по  поводу подражания высказал П. С. Гуревич: «... можно, я думаю, назвать изначальное свойство человека, из которого выросли все остальные... Это свойство... способность человека к подражанию» [59, с.203]. Таким образом, мы еще раз убеждаемся, что использование понятия интерпретации для объяснения многих сторон проявления человеческой сущности вовсе не лишено основания.

Является ли принцип интерпретации имманентным живой природе свойством или он вторичен? Вопрос слишком сложен, чтобы дать на него однозначный ответ. Автор, вообще, заметил, что многие обсуждаемые на страницах этой книги темы являются обильным источником все новых и новых проблем и вопросов. С одной стороны, обсуждаемые темы настолько глубоки, что нет ничего странного в появлении из этих глубин нового и неожиданного. С другой стороны, возникающие вопросы лежат, опять-таки, неожиданно, на таком значительном удалении друг от друга, что охватить их одним взглядом просто невозможно. Это обстоятельство не позволило автору рассмотреть все аспекты проблемы на одном уровне профессионализма; данное замечание мы просим критически настроенного читателя принять во внимание.

Так вот, о принципе интерпретации. Как было сказано, мы уверены, что он - основа, как процесса размножения, так и процесса «построения» человеческого сознания. Известно, что в основе процесса размножения лежит деление клетки. Зачем клетка делится? По этому поводу написано много книг, и будет написана еще не одна. Приведем интересную мысль, принадлежащую Тейяру: «Само по себе деление клетки, видимо, вызывается просто необходимостью для живой частицы избавиться от своей молекулярной неустойчивости и от структурных трудностей, связанных с продолжением своего возрастания. Поэтому самовоспроизведение вначале оказывается простым способом, изобретенным природой для обеспечения постоянства, неустойчивого в случае крупных молекулярных соединений» [55, с.91].

Если признать истинность этой мысли, то деление (а значит, и размножение) - это не первичное свойство живой материи, а снова (?!) лишь побочный  феномен, как и сознание. Стало быть, интерпретация - вторичный продукт. А что же первично? Первично в этом смысле, нам думается, отражение - действительно имманентное свойство материи. Что должна «сделать» клетка, чтобы разделиться? (Мы ставим этот вопрос не в биологическом или физическом, а в философском смысле). Она, во-первых, должна рефлектировать, т.е. отразить себя в себе самой, «узнать» себя, создать свой образ и, во-вторых, отразить этот свой образ как новую живую субстанцию.

До сих пор, говоря о тьюринговой универсальной модели, мы все время сопоставляли ее с мозгом человека. Теперь попробуем задать вопрос: можно ли в природе наблюдать еще какой-нибудь организм, которому по его структурно-функциональным свойствам также можно было бы поставить в соответствие универсальную модель? Мы думаем, что такой организм есть - это живая клетка. Доказательство универсальности ее модели почти очевидно. Действительно, процесс размножения, в основе которого лежит деление клеток, моделируется интерпретирующим автоматом фон Неймана, последний, в свою очередь, является аналогом универсальной машины Тьюринга. Таким образом, справедливо утверждение: наличие принципа интерпретации является достаточным условием для появления свойства универсальности.

Особенность клетки не как модели, а как живого организма состоит в том, что она перерабатывает не информацию, а вещество, осуществляя синтез живого из неживых молекул. Чтобы пройти путь от атомных и молекулярных «кирпичиков» к «кирпичикам» клеточным, природе потребовалось перейти от размеров строительных элементов порядка 10-8 см к размерам порядка 10-2 см (в среднем), т.е. линейные размеры строительных блоков увеличились на шесть порядков. Приблизительно в таком же отношении находятся линейные размеры тел млекопитающих и клеток, из которых они состоят. Эволюционный  путь от простейшей клетки до человека длился около 1 млрд. лет. Путь от мертвой материи к живой клетке длился ничуть не меньше (если не больше). О нем мало, что известно из-за отсутствия следов, точнее - из-за их малочисленности. Природа, создавая существующие формы живого, прошла два этих пути, скорее похожих на два витка раскручивающейся спирали: разный строительный материал, разная архитектура, но... одинаковая модель.

Если сопоставить путь от молекулы к клетке с эволюционной лестницей, ведущей от клетки к человеку, то предполагаемый скачок от мертвой материи к живой тоже скорее напоминает идущую вверх лестницу, на которой соседние ступеньки разделены не ощущаемым подошвой уступчиком. Ископаемая история Земли не оставила и не могла оставить каких-либо следов существования первого марша лестницы. Но зато мы располагаем следами и остатками следующего, второго марша, а также его «чертежами»: от простейшей специализированной машины Тьюринга, образованной одноклеточной таблицей (вспомним «квант» переработки информации), до универсальной самоприменимой модели, сопоставимой с функциями мозга человека. При подобной фокусировке ретроспективного взгляда в глубины времени возникновение первой жизни  это не разовый скачок из мертвого царства - это медленный, трудный и малозаметный ступенчатый подъем от преджизни к жизни - подъем, не отвергаемый современной эволюционной теорией.

Вернемся, однако, к клетке. Если мы сопоставляем с ней универсальную тьюрингову модель (точнее, автомат фон Неймана, работающий не с информацией, а с веществом), то, естественно, возникает вопрос о самоприменимости подобной модели. Внутренняя завершенность структуры клетки, ее специфическая «индивидуальность», наконец, ее способность в определенных условиях делиться - все это приводит к мысли, что такая модель должна быть самоприменимой. Следовательно, клетка изнутри может иметь... субъективное начало. Такой вывод не должен обескураживать, он способен в худшем случае лишь озадачивать.

Это субъективность, так сказать, не идеального, а материального толка, ибо клетка перерабатывает не информацию, а материю. Какого рода «сознанием» обладает клетка, какова ее «воля» - представить трудно. Нам думается, что рефлективность клетки (самоприменимость ее модели), ее «субъективное начало» как раз и проявляется во внутренней способности клетки к делению. Эта способность в зависимости от внешних по отношению к клетке условий может проявляться (клетка делится) или не проявляться (деления нет). Данное предположение (возможны, конечно, отличающиеся от него) показывает, что «психика» клетки не есть элементарный кирпичик психики человека. Поэтому, как бы соглашаясь с предположением Тейяра, что «психическое» изначально присуще  материи - «внутренняя сторона материи» [55,с.53], мы склонны считать это «психическое» атрибутом не материи, а системной организации, т.е. особой организации, присущей не только человеку. А отсюда следует, что более высокий уровень сознания, свойственный человеку, не есть сумма (или какая-то более сложная функция) элементарных квантов «сознания», присущих клетке.

Теперь мы, пожалуй, готовы изобразить все основные этапы эволюции тьюринговой модели, начиная от простейшей «одноклеточной таблицы», до универсальной самоприменимой. Естественно, в зависимости от исходного строительного материала должны получаться различные архитектурные ансамбли, но мы ограничимся рассмотрением только их моделей.

Первые простейшие модели были, естественно, специализированными. Подавляющее большинство из них смело может быть отнесено к типу «ничего не делающих», «все стирающих», «зацикленных» (см. сформулированные ранее постулаты). Совсем небольшое число из них реализовали какой-то алгоритм, но и тот мог быть неадекватным внешним условиям. И лишь единичные экземпляры попадали, как говорится, «в десятку», они противостояли среде; все остальное погибало и распадалось, чтобы сделать новую попытку.

Через некоторое, достаточно продолжительное, время образовалось какое-то конечное число «популяций» еще достаточно простых специализированных моделей, и пока действовали условия спонтанной генерации первичных моделей, это число возрастало. После изменения этих условий (а это условия внешней среды) начинается следующий этап эволюции. Характеризуется он тем, что модели перестают возникать из «ничего»: каждая новая - результат трансформации части «популяции» старой. Если внешние условия спокойны, то процесс трансформации идет медленно, ветви эволюционного дерева редки. На этом спокойном этапе процесс возникновения свойства пластичности, а вслед за ней - самоприменимости в специализированных моделях протекает вяло.

При активизации среды или при возникновении каких-то других стимулирующих факторов (например, когда выходная информация одних моделей становится входной для других) процесс возрастания количества самоприменимых моделей может ускоряться. Ясно одно: на ранних этапах это количество еще невелико. Остальные модели или ригидны, или, будучи пластичными, но несамоприменимыми, неустойчивы. Накопление признаков универсальности - это наиболее слабое место наших построений, но тезис о том, что это накопление должно происходить у пластичных самоприменимых, менее спорен, чем другие возможные предположения. Следовательно, будем считать, что пластичная самоприменимая модель является потенциально универсальной несамоприменимой моделью.

Каково количество потенциально универсальных моделей? Согласно одному из выдвинутых ранее постулатов оно не должно быть большим. Возможно, в будущем его удастся вычислить, если определить ряд количественных факторов: частоту и интенсивность внешних воздействий, порог чувствительности модели, некоторые вероятностные характеристики и т.д. Иными словами, пользуясь ранее выдвинутыми постулатами, а также параметрами взаимодействия модели и среды, можно качественную картину превратить в количественную.

Все идет медленно и спокойно до тех пор, пока не происходит резкий скачок внешних условий. Ригидные модели во множестве погибают или, трансформируясь, резко сужают зоны своего обитания. Самоприменимые тоже частично погибают, частично трансформируются: во всяком случае, число ригидных и самоприменимых моделей несколько выравнивается, потенциально универсальных, «поставщиком» которых являются самоприменимые пластичные, становится еще меньше, а их продвинутость к универсализму - больше. Процесс идет эволюционно, т.е. без скачков (те, которые все же случаются, мы ранее назвали «микро взрывами»).  Таким образом, в эпоху существования специализированных моделей резкие внешние изменения, обрекая на гибель многие «популяции», не вызывают адекватного по силе ветвления дерева эволюции.

Многое меняется после появления первой универсальной модели (одновременно могло появиться несколько таких моделей). Собственно, появление универсальной модели (еще несамоприменимой) остается незаметным, и события приобретают революционный характер только тогда, когда одновременно имеют место два фактора: наличие универсальной не самоприменимой модели и резкое изменение внешних условий. Какие-то «популяции» универсальной модели, теряя свою универсальность, «взрываются», выбрасывая множество новых специализированных «осколков» (ветвей), при этом количество «не взорванных» универсальных моделей или сохранившихся после взрыва универсальных «осколков» (ветвей) становится еще меньше. Не будет ничего странного, если после нескольких таких катастроф останется только одна универсальная модель, и то факт ее дальнейшего выживания следует поставить в прямую зависимость от появления у нее самоприменимости. А что же «осколки»? Большинство из них гибнет, оставшиеся образуют новые специализированные, законсервированные самоприменимостью, ветви.

Сформулируем еще один, девятый по счету, гипотетический постулат. Несамоприменимые модели постоянно являются источником появления новых специализаций: несамоприменимая пластичная специализированная модель дает ветвление малой, а универсальная - большой интенсивности. И далее, в этом же постулате: аккумулятором накопления признаков и механизмов универсальности являются самоприменимые пластичные специализированные модели.

Зададим провокационный вопрос: а как быть с ригидными самоприменимыми специализированными моделями? С одной стороны, такая модель, если она реально существует, как бы защищена двойным контролем и, следовательно, особо устойчива, а с другой - из-за наличия самоприменимости должна обладать элементами сознания, как это определено раньше. Читатель догадался, конечно, что автор подвел его к мысли о наличии такой модели, по крайней мере, у некоторых современных насекомых. Однако развивать эту мысль дальше мы не имеем возможности.

И последний краткий эпизод. После того, как сохранившаяся универсальная ветвь обзаведется самоприменимостью, универсальная модель также консервирует себя: дерево эволюции модели, выросшее на почве образующих его элементов, прекращает свой рост. Новое сможет вырасти, но на другой почве, в других условиях.

«Плосколицые» млекопитающие

 

Так могла происходить гипотетическая эволюция тьюринговых моделей. А как было на самом деле? Автор слукавил, заявив, что у него нет никакой лоции. Есть такой термин «рекапитуляция», означающий повторение в развитии эмбриона стадий эволюции. Даже из школьного курса биологии можно узнать, что на ранних стадиях своего развития человеческий эмбрион имеет недоразвитые жаберные щели и даже внешне напоминает рыбу. Что-то подобное наблюдается и у зародышей млекопитающих. Казалось бы, исследуй детально стадии рекапитуляции эмбриональных форм животных и человека и выстраивай всех по ранжиру - кто от кого произошел.

У А. Барнетта читаем: «Эмбриональное развитие действительно отражает эволюционную историю человека, но этот процесс неизмеримо сложнее, чем кажется на первый взгляд... На развитии эмбриона человека можно проследить нашу эволюционную историю, но это отнюдь не означает, что мы должны ограничиваться одной эмбриологией. Ведь существуют такие процессы развития, которые не отражают эволюции вида. В качестве иллюстрации возьмем форму лица. Морда большинства млекопитающих вытянута вперед, в то время как лицо человека плоское. При наличии прямой рекапитуляции предковых форм можно было бы ожидать, что у эмбриона человека будет развиваться морда, которую в дальнейшем он утратит. На самом деле у человеческого эмбриона ни на какой стадии морда не появляется. У млекопитающих вытягивание передней части головы происходит довольно поздно, на всех ранних стадиях эмбрион животных «плосколиц» [60,с.60,61,62].

Пусть простит нас читатель за удлиненную цитату, но автор раньше по наивности, конечно, предполагал, что эмбрионы млекопитающих всегда «мордаты», а тут, надо же, на ранних стадиях они «плосколицы». Мы намеренно привели цитату из книги А. Барнетта «Род человеческий», чтобы показать существование определенных трудностей в современной теории эволюции, особенно в той ее части, которая связана с возникновением у человека и наличием у него принципиальных отличий от животных. Можно сослаться также на высказывание Д. Мичи по поводу дельфинов: «... основным препятствием, мешающим дельфину и человеку вступить в «разговор» друг с другом, может быть коренное различие в их когнитивных мирах» [44,с.177]. Похожее высказывание можно встретить у М. Руттена, который на основе анализа эволюции поздней жизни констатировал, что «... происхождение человека принципиально отличается от возникновения млекопитающих» [61,с.163].

О качественном различии между мозгом млекопитающих и человека пишет Й. Хамори: «... даже между мозгом человека и наиболее развитых  млекопитающих (например, шимпанзе) существует большое различие - и не только количественное, но и качественное, так что даже самый тщательный анализ мозга животного не может привести к удовлетворительному пониманию всей полноты механизмов функционирования мозга человека» [54,с.13]. Позволим себе еще одну ссылку на Тейяра: «... перед животным закрыта одна область реальности, в которой мы развиваемся, но куда оно не может вступить. Нас разделяет ров или порог, непреодолимый для него. Будучи рефлектирующими, мы не только отличаемся от животного, но мы иные по сравнению с ним» [62,с.137]. Еще раз напомним, что, на наш взгляд, существо вопроса не столько в рефлексии (специализированные модели тоже обладают самоприменимостью), сколько в языке, на котором она происходит.

Объективности ради следует отметить, что по поводу сходства и различий человека и обезьяны существует прямо противоположная точка зрения. Сошлемся лишь на одну цитату: «Говорящие» обезьяны показали, что между высшими приматами и человеком нет непроходимой пропасти, а есть преемственность» [63,с.177]. Трудно, будучи математиком, а не биологом, вступать по данной проблеме в полемику и комментировать противоположные высказывания по одному и тому же вопросу представителями  разных биологических школ. Как бы примиряя противоположные стороны, сошлемся в какой уж раз на так часто цитируемого нами автора: «Спиритуалисты правы, когда они настойчиво защищают трансцендентность человека по отношению к остальной природе. Но и материалисты также не ошибаются, когда утверждают, что человек - это лишь один член в ряду животных форм» [55,с.139].

Принимая предложенную модель эволюции, следует признать, что и обезьяны, и медведи, «и жучки, и паучки» - это все тупиковые с точки зрения разума пути эволюции, «осколки» больших взрывов. Автор не хотел бы уж очень настаивать на не всеми признаваемом тезисе о том, что человек произошел не от обезьяны, а от неизвестного нам существа, но упомянуть об этом факте на основе описанных сюжетов считает возможным.

К сказанному можно добавить еще один тезис. В окружающем нас мире мы видим много специализированных моделей, а универсальная - одна. Этот факт не должен казаться странным, так как специализация по своей сути является множественной. В принципе, универсальные структуры тоже не должны быть единственными. Пример из области вычислительных моделей: универсальная машина Тьюринга и универсальная электронная машина (компьютер). Но не следует забывать, что природа всегда шла от простого к сложному, накапливая простое. Поэтому вполне возможно, что в условиях окружающего нас физического мира человеку (и еще, наверное, живой клетке) следует поставить в соответствие универсальную модель.

Спрашивается, зачем понадобилось цитировать работы, не относящиеся к основной теме и углубляться в эволюционные дебри? Казалось бы, это уводит с основного пути, затрудняет чтение. Однако, как было сказано, у автора был свой расчет. Нам нужно было не только предложить модель, но и показать, что она «работает». И первая попытка «запустить» модель оказалась, на наш взгляд, вполне удовлетворительной.

Модель подтвердила существование трех основных типов мозга, предложенных эволюционной теорией. В нашу концепцию укладываются основные сегодняшние представления об эволюционном развитии. Некоторые трудности современной биологии, связанные с происхождением человека, удивительным образом отражаются в трудностях объяснения возникновения универсальной модели, если руководствоваться традиционным подходом. Нами намечен некоторый путь преодоления этих трудностей в модели, в результате этого появилась возможность как-то объяснить парадоксы рекапитуляции эмбрионов животных и человека. Пусть для биологов данные объяснения покажутся малоубедительными: хорошо уже то, что модель позволяет строить гипотезы.

Неутешительный вывод

 

Однако нам пора вернуться к обсуждению главного вопроса этой главы. Речь идет о самоприменимости модели. Можно ли процесс самоприменимости формализовать и описать, скажем, каким-либо алгоритмом? Это существенный вопрос, так как в случае положительного ответа на него можно было бы рассчитывать на быстрый прогресс в изучении рефлектирующих структур. Но, увы... Обычно, когда алгоритм работы модели известен, и известно входное слово, то можно сказать, каким будет выходное слово. В случае самоприменимости есть запись алгоритма, точнее, известно входное слово, эквивалентное этой записи, но доказано, что не существует алгоритма, который позволил бы сказать, каково выходное слово. Таким образом, нет алгоритма, который описал бы самоприменимость: можно только постфактум констатировать - есть она в данной модели или ее нет. Иными словами, проблема самоприменимости машины Тьюринга (любой ее разновидности) алгоритмически неразрешима.

Понятие «алгоритмическая неразрешимость» следует обсудить более подробно. Прежде всего, не нужно думать, что коль скоро его относят к некоторой проблеме, то оно ложится на нее как вечное клеймо, относя ее к разряду непознаваемых. Алгоритмическая неразрешимость не имеет ничего общего с агностицизмом. Однако подобное «клеймо» сразу же относит проблему к разряду наиболее трудно разрешимых, хотя разрешимость, познаваемость явления, связанного с такой проблемой, не отрицается. Просто, существенно затрудняются, а если быть более точными - принципиально становятся невозможными формализованные пути решения. Чтобы пояснить высказанный тезис, сошлемся на один пример, довольно часто приводимый в литературе. Речь идет о знаменитой проблеме Ферма, история которой чрезвычайно интересна и поучительна, однако наш путь проходит мимо ее истории.

Всякий, имеющий среднее образование, поймет, что ниже написано алгебраическое уравнение:

в котором, x,y,z - неизвестные переменные, при этом считается, что переменная n принимает любые целочисленные значения 1,2,3 и т.д. Проблема Ферма заключается в следующем: требуется найти алгоритм, который позволял бы определять целочисленные значения x,y,z для любых целых n. При n=1 задача решается легко: для любых целых x,y значение z равно их сумме. Когда n=2, некоторые значения x,y,z можно найти методом подбора, например, x=3, y=4, z=5 или x=6, y=8, z=10. Доказано, что при n=3 уравнение не имеет целочисленных корней отличных от нуля, но это доказательство несправедливо для других значений n.

На сегодняшний день автор располагает информацией, что проблема Ферма якобы алгоритмически неразрешима (приходится писать «якобы», так как абсолютно достоверной информации мы, к сожалению, не имеем). Это означает, что нет смысла искать единый алгоритм решения, годный для всех целых n, не нужно тратить на это силы и время, хотя для некоторых конкретных n метод решения когда-нибудь будет найден, или будет доказано, что целочисленных решений нет, как это случилось для n=3.

Что касается самоприменимости машины Тьюринга, то с помощью не очень сложного, хотя довольно «тонкого» доказательства удалось сформулировать утверждение: проблема самоприменимости машины Тьюринга алгоритмически неразрешима. Это означает, что нельзя формальными методами (на основе анализа таблицы машины) про любую машину сказать, будет ли она самоприменима или нет. В то же время ответ на вопрос получить можно, «построив» машину и проверив, какое свойство имеет место. На самом деле подобная проверка не всегда дает ответ на вопрос - самоприменима или нет. Действительно, если машина останавливается, значит - самоприменима. Но если не останавливается, мы ничего не можем сказать. Может быть, она бы остановилась, дай ей времени поработать дольше. Значит, глядя на «собственное описание» машины, мы не можем сказать, в какое слово она его преобразует. Хотя, если машину «построить» и она окажется самоприменимой, интересующее нас выходное слово определить очень просто: для этого достаточно машину «запустить» и посмотреть на ее выход.

То, что проблема самоприменимости машины Тьюринга алгоритмически неразрешима, огорчительно. Однако нас, пусть это не покажется странным, данное обстоятельство радует. Будь все иначе, проблемы сознания, сущности «Я» человека, наверное, оказались бы давно решенными. Коль скоро этого не произошло, можно предполагать, что мы на правильном пути.

Самоприменимость универсальной машины Тьюринга моделирует то общее, что по нашим предположениям лежит в основе появления субъективного начала. Но мы не можем сказать, какой должна быть структура управляющего устройства универсальной тьюринговой модели, чтобы она была самоприменима. Мы можем попытаться найти какую-то структуру, которая будет самоприменима, возможно, сможем найти несколько таких структур, но мы никогда не сможем сказать, как их находить.

Отсюда следует неутешительный (а возможно, как раз, приятный) вывод, следующий из того, что процесс самоприменимости не может быть описан никаким алгоритмом. Так как мы предположили, что процесс самоприменимости универсальной машины Тьюринга является моделью одного из звеньев сознания, то на основании всего сказанного следует совершенно четко заявить: часть процесса работы мозга, связанная с появлением сознания, - не алгоритмический процесс, и, следовательно, для него в принципе не существует формального описания. Поэтому, рассматривая самые разные стороны деятельности человеческого мозга, можно сказать, существенно уточняя написанное ранее, что, хотя мозг работает в целом алгоритмически, одна его функция - реализация способности к возникновению субъективного начала - не алгоритмична. Подтверждением этого утверждения может служить, например, книга Р. Пенроуза [65], в которой проблеме «устройства» сознания посвящены главы 9 и 10.

 Именно по этой причине не существует формализованного пути к созданию субъективного начала в искусственных системах, хотя неформальные или частично формальные пути, конечно, остаются.

Произвольное разнообразие?

 

Известно, что управляющее устройство универсальной машины Тьюринга стандартно и без всяких изменений его структуры обеспечивает реализацию любого алгоритма. Правомочна ли постановка вопроса (очень важного вопроса!) о существовании различных вариантов структур управляющего устройства универсальной модели? В принципе, да, и тем более допустима, когда этот вопрос ставится в связи с другим - на каком языке дается описание информации, перерабатываемой моделью? Так, например, один из вариантов универсальной модели, описанный М. Минским [48,с.174], работает в двоичном алфавите. Естественно, модель, работающая в другом алфавите, должна иметь другую структуру. Однако принцип ее работы должен оставаться неизменным, так как в какой бы форме ни была закодирована информация (каким бы ни был язык представления информации), ее всегда можно свести к единой форме, в частности, к двоичной.

Скорее всего, информация в мозге представлена не двоичным кодом и существует несколько форм ее представления. Однако единство материального мира приводит к выводу о том, что нельзя говорить о произвольном разнообразии этих форм: они могут быть только такими, какие обусловливаются внешней средой. В одних моделях могут быть представлены все обусловленные формы, в других - только некоторые. Но при этом основные из них, такие, например, как возможность обрабатывать зрительную, звуковую, вкусовую и т.п. информацию, должны для разных экземпляров модели (фактически, людей) быть едиными. Поэтому можно говорить о единых принципах построения структур управляющих устройств в разных экземплярах универсальной модели.

Зададим очередной вопрос. Как практически реализовать самоприменимость в модели? Если иметь в виду реализацию универсальной модели на бумаге, то нужно знать таблицу работы ее управляющего устройства, уметь записать ее на входном для модели языке и подавать эту запись на вход машины, проверяя, будет ли она самоприменима. Однако можно говорить о реализации модели универсальной машины Тьюринга на ЭВМ. Тогда экспериментирующий с этой моделью должен знать таблицу управляющего устройства и должен уметь перекодировать элементы такой таблицы во входную запись. На основе этого может быть написана программа перекодировки. Программа - это алгоритм. Отсюда следует важный вывод: для того чтобы реализовать самоприменимость в модели (как и сознание в реальном мозге), необходим алгоритм перевода собственного описания в информацию входа для модели (или для мозга), а также механизм реализации этого алгоритма.

Кстати говоря, исследования, проведенные К. Прибрамом, показывают, что операции кодирования и перекодирования информации занимают большое место в процессах, связанных с функционированием живого мозга [64,с.84]. Никто, конечно, не знает пока, связаны ли как-то эти процессы с упомянутой программой перекодировки информации таблицы во входную запись, но обратить внимание на данное обстоятельство наверняка стоит.

Чтобы сделать дальнейшее изложение более понятным, позволим себе следующую ремарку. Каждый из нас воспринимает только свое сознание, восприятие чужого сознания невозможно. Чтобы говорить о материалистическом понимании предлагаемого феномена вечного бытия, очень важно установить, как сознание одного человека соотносится с сознанием другого. Попытаемся сделать это с помощью нашей модели.

Единый язык человеческого мозга

 

Ранее нами было высказано (а с учетом ссылки на принцип работы универсальной машины Тьюринга - фактически обосновано) положение о существовании некоторого внутреннего языка универсальной тьюринговой модели и, скорее всего, «внутреннего» языка работы мозга. Одинаковы ли эти языки в разных экземплярах модели, или они могут быть различными?

Что касается, так сказать, семантической (смысловой) стороны языка, то она, вероятнее всего, одинакова для разных экземпляров модели, поскольку семантика определяется структурными особенностями модели, а последние считаются одинаковыми. Если рассматривать синтаксис языка, то здесь ответ на поставленный вопрос не может быть столь однозначным. Действительно, принципы построения языка (так сказать, его грамматика) могут у разных экземпляров модели совпадать, но составные элементы языка (т.е. его алфавит) в разных экземплярах модели могут, как совпадать, так и могут быть разными. С точки зрения построения универсальной модели и ее функционирования обе возможности допустимы и имеют право на существование. А как быть с внутренним языком моделируемого объекта, т.е. мозга? Одними и теми же или разными символами кодируются составные элементы его внутреннего языка? На этот вопрос, используя понятия только теории алгоритмов или информатики, однозначно ответить нельзя.

Из практики развития вычислительной техники мы знаем, что изменение алфавита, с которым работает ЭВМ, самым существенным образом влияет на ее структурную организацию и даже на принципы ее функционирования. Для этого достаточно вспомнить, например, об экспериментальной ЭВМ «Проминь», которая работала не в традиционной двоичной, а в троичной системе счисления.

В то же время нет теоретических ограничений на построение универсальных машин Тьюринга, работающих в разных алфавитах. Совершенно очевидно, что таблицы управляющих устройств у таких машин будут разные не только по записи символов, но и по числу состояний, хотя все они будут выполнять один и тот же алгоритм интерпретации. Теория алгоритмов допускает такое.

Но думается, что природа не могла допустить подобной «безответственности». Действительно, если внутренние языки моделируемых субъектов (читай, мозга человека) различны, то различны и основополагающие, образующие структуры и функции мозга. Сколько, извините, «мозгов», столько и структур, и все они должны быть представлены генетически. Спрашивается, выгодно ли природе содержать подобный неограниченно растущий «банк данных», все время находясь под угрозой получения бесперспективного поколения из-за несовместимости мозговых структур родителей? Если такой путь был, он давным-давно кончился гибельным тупиком неведомой нам популяции. Вывод о существовании некоторого внутреннего, единого у всех людей языка, на котором осуществляется мозговая функция сознания, мышления, следует не только из приведенного высказывания, основанного как бы на здравом смысле. Есть тому и более веские подтверждения [41,с.55].

Итак, теория алгоритмов индифферентна к выбору внутреннего алфавита работы универсальной тьюринговой модели, и в то же время ряд работ в области искусственного интеллекта, а так же здравый смысл подсказывают, что этот алфавит у разных экземпляров модели должен быть один, а значит, структуры управляющих устройств одинаковы. В связи с этим рассмотрим еще одну аналогию.

Представьте себе несколько стоящих рядом телевизоров, у которых включена одна и та же программа. Пусть это будут аппараты разных марок - ламповые и на микромодулях, старые и новые, с большим экраном и маленьким. Телевизоры сделаны из разных типов деталей, принципиальные схемы могут отличаться (это к вопросу о различных способах кодирования внутреннего языка), но принцип функционирования - преобразование эфирного сигнала в видеосигнал и затем в изображение (это к вопросу о грамматическом строе внутреннего языка) один. Мы говорим здесь не о технических принципах реализации, так как есть традиционное телевидение, есть цифровое, а о более глубоких, основополагающих - из чего во что информация преобразуется. Картинки на экранах будут отличаться по многим характеристикам, но это все-таки одна и та же картинка.

Пользуясь приведенной аналогией, напомним, что в нашем понимании самоприменимость - это процесс. Структуры, его реализующие, в каких-то деталях могут различаться, но процесс един. Самоприменимость или есть, или ее нет. Но если она есть, она - одна, разных самоприменимостей быть не может, могут быть лишь какие-то различия в ее проявлении, как «различны» картинки, показываемые по одной телевизионной программе на разных аппаратах. Введенное нами первое звено сознания может быть (условно, конечно) уподоблено телевизионной картинке: аппараты (люди) различны, а картинка (самоприменимость, рефлексия) - фактически одна. Таким образом, на основе предыдущего изложения можно утверждать: сознание у всех людей «устроено» одинаково; точнее, одинаковы формы при существенном различии их содержимого. Это вывод - важная веха на нашем пути.

Здесь относительно понятий формы и содержания применительно к сознанию можно привести следующую аналогию. Первое звено сознания - это сосуд, который у всех людей имеет одинаковую форму. Второе звено (содержание) - то, что налито в сосуд. Из простых житейских соображений понятно, что в один сосуд можно налить хорошее дорогое вино, а в другой, такой же по форме - вонючую жидкость. Если руководствоваться данной «посудной» аналогией дальше, то современное, традиционное понимание сознания предполагает, что «форма сосуда» у всех людей различна. Из такого понимания никакой идеи о вечном бытие, естественно, последовать не может.

Три простых эксперимента

 

Ранее мы подчеркнули, что оба звена, образующие цепь сознания, существуют взаимосвязано. А как оценить ситуацию, когда человек спит и видит сон: там каждый из нас или зритель, или участник, или и то и другое вместе, т.е. происходит, пусть в деформированном виде, некое подобие «сознательной деятельности». Бывают сновидения, когда «Я» предельно обнажено. В таких снах у «Я» нет должности, нет профессии, нет уровня образования, нет четкой пространственной и временной привязанности - есть только «Я». В то же время у спящего сознание с точки зрения внешнего наблюдателя не функционирует, но оно не функционирует и в состоянии обморока, хотя по медицинским показаниям состояние сна отличается от обморока. Видимо, хотя эта мысль не бесспорна, во время сна со сновидениями в отличие от обморока превалирует процесс первичной рефлексии, т.е. самоприменимости мозговых структур. Наверное, во время такого сна мозг тестирует свои основополагающие структуры как самоприменимой информационной системы. На самоприменимость проверяется достаточно жестко фиксированная, но в то же время заключающая в себе неограниченные возможности структура. В модельном варианте - это управляющее устройство универсальной модели. Оно - основа основ. Если исправно управляющее устройство, то можно реализовать любой алгоритм, записанный на ленте.

Проведем с универсальной тьюринговой моделью три достаточно простых эксперимента. Эксперимент первый. Пусть в нашем распоряжении имеются два экземпляра: модель А и модель В, отличающиеся информацией, записанной на их лентах: у модели А пусть будет лента a, у модели B - лента b. Обе модели работают с одними и теми же алфавитами. По условию управляющие устройства у обеих моделей одинаковы. Перенесем ленту a на модель B, а ленту b - на модель A. Что произойдет? Очевидно, что модель A станет моделью B и наоборот.

Эксперимент второй. Начальные условия в этом эксперименте аналогичны условиям первого эксперимента. Поменяем у моделей управляющие устройства. Что произойдет? Ничего, модель A останется моделью A, модель B - моделью B. Но если модели работают в разных алфавитах, то оба описанных выше эксперимента окажутся неудачными, так как модифицированные экземпляры моделей не будут работать.

Эксперимент третий. Изготовим новое управляющее устройство, эквивалентное управляющим устройствам моделей A и B и «заставим» его работать, например, с лентой a. Какую модель при этом получим? Естественно, модель A.

Какие выводы можно сделать из этих простых экспериментов? Вывода два. Во-первых, характеристика модели, ее отличительный признак - информация, записанная на ленте, и только она. Иными словами, универсальная модель идентифицируется по информации, записанной на ленте, но то, что она универсальная и устойчивая, определяется исключительно структурой управляющего устройства, а также свойством самоприменимости. Во-вторых, процесс инвариантного переноса управляющего устройства от одной модели к другой эквивалентен процессу воспроизведения (репродукции) управляющего устройства. Эти, на первый взгляд, сугубо специальные выводы на самом деле имеют принципиальное значение. Именно они позволяют перекинуть мостик от формальной модели к пониманию истинной сущности человеческой личности и вечного бытия «Я».

Можно ли найти след?

 

Теперь сделаем попытку рассмотреть процесс самоприменимости с практической точки зрения. В связи с этим сравним наши предположения с данными науки, изучающей мозг. Такое сравнение перед выводом, претендующим на что-то серьезное, просто необходимо.

Как может быть реализовано то, что мы называем термином самоприменимость, в структуре реального мозга? Для того чтобы ответить на этот вопрос, следует, во-первых, четко договориться о том, что самоприменимость - это реальный процесс, являющийся модельным отражением объективно существующих в мозге процессов рефлексии. Во-вторых, так как мозг - материальное тело, то упомянутые процессы мы должны рассматривать тоже, как материальные: они могут происходить только в определенной физической среде, а их носители - определенные реалии нашего мира.

Известно, что из внешней среды в органы чувств человека информация поступает посредством электромагнитных (свет) или акустических колебаний (звук), тактильных воздействий и т.д. В мозге, а также из мозга в тело и обратно информация передается в виде химических воздействий, электрических импульсов и потенциалов. Никаких иных способов передачи сигналов внутри организма до сих пор не обнаружено. Если это так, то описание структуры мозга или какой-либо его части должны передаваться на языке, материальным носителем которого могут быть упомянутые химические или электрические воздействия. Когда идет процесс самоприменимости (точнее, рефлексии), то информация о мозге читается мозгом, так же как информация, поступающая извне, т.е. идут те же химические реакции, генерируются те же электрические сигналы.

Известно, что работа мозга сопровождается электрической активностью, которую можно записать в виде электроэнцефалограмм (ЭЭГ). Скорее всего, ЭЭГ дает некую интегральную запись деятельности мозга; наивно ожидать, что  расшифровав подобную запись, мы сможем прочитать мысль. Специалисты, занимающиеся наладкой и ремонтом ЭВМ, взаимодействующие с ней с помощью измерительных приборов, прекрасно понимают «язык» импульсных диаграмм или эпюр потенциалов, снимаемых в различных точках электронных схем и отображаемых, например, на экране осциллографа. Но даже такой специалист, как бы тонко он ни чувствовал «пульс» компьютера, глядя на импульсы и стробы напряжений, сможет сказать только одно - правильно работает компьютер или неправильно. И ни один из них, глядя только на экран осциллографа, на показания прочих измерительных приборов, не зная схемы машины, принципа ее работы, не сможет сказать, какую же задачу машина решает: то ли она вычисляет корень квадратного уравнения, то ли обрабатывает платежную ведомость.

Импульсные диаграммы, эпюры потенциалов, записываемые в различных точках схем ЭВМ - аналог ЭЭГ, снимаемых с коры головного мозга или в каких-либо его локальных точках. Процесс деятельности мозга, хотя и не буквально, сопоставим с работой ЭВМ по решению той или иной задачи. Данная аналогия показывает, как далек «язык» электроэнцефалограмм от того, что составляет информационный аспект работы мозга. Тем не менее, мы полагаем, что ЭЭГ сможет кое-что прояснить в интересующем нас процессе рефлексии (самоприменимости). Так как рефлексия (самоприменимость) сопровождается определенным потоком информации, то какой-то его след должен отобразиться в энцефалограмме. Можно ли найти этот след? Некоторые специфические свойства, вытекающие из самоприменимости модели, возможно, позволят осуществить поиск.

Во-первых, самоприменимость заключается в чтении одной и той же информации, и это чтение, видимо, происходит с определенной периодичностью. Поэтому след процесса рефлексии (самоприменимости) должен быть, вероятнее всего, периодическим и достаточно стабильным. По этому поводу позволим себе привести пару цитат из монографии К. Прибрама «Языки мозга»: «... активность центральной нервной системы обладает такой стабильностью. Нервная ткань спонтанно (а самоприменимость как раз спонтанный процесс. - Б.П.) генерирует электрические потенциалы»; «Медленные изменения состояния нервной ткани обусловлены влиянием окружающей среды и зависят, разумеется, от предшествующей активности организма. Но они также имеют свои внутренние закономерности и свой собственный ритм активности, который вызывает повторные изменения состояний нервной ткани, что делает их в каждый момент времени лишь частично зависимыми от влияния окружающей среды... Из-за того, что группы нейронов обладают спонтанной активностью, циклической или осуществляющейся по определенной программе, причины изменения состояний в нервной системе заключены не только в окружающей среде, но также и в самом мозгу» [64,с.92,94]. Вновь имеется, как говорится, повод для размышлений.

Во-вторых, во время глубокого сна без сновидений или в бессознательном состоянии, когда «Я» временно исчезает, процесс рефлексии (самоприменимости) прекращается, что неминуемо должно приводить к исчезновению следа на энцефалограмме.

В-третьих, во сне со сновидениями, когда «Я» выступает в «очищенной» форме, след рефлексии (самоприменимости) должен выступать более отчетливо.

Сопоставим сказанное со следующей цитатой: «... интересная диссоциация между генерацией импульсной активности и флуктуациями электрического состояния наблюдается во время одной из фаз сна. Эта фаза характеризуется быстрыми движениями глаз... и электрическими ритмами, которые могут быть записаны от мозга и которые неожиданно сходны с ЭЭГ бодрствующего состояния (заметим, что в свете наших предположений никакой неожиданности здесь нет. - Б.П.). Будучи разбужен на этой стадии сна, человек почти всегда сообщает, что он видел сны, тогда как у людей, проснувшихся во время других фаз сна, такие сообщения бывают редки» [64,с.99].

 

Альфа ритм?

 

Таким образом, можно указать на существование достаточно большого числа устойчивых специфических признаков, которые могут позволить осуществить поиск процессов, модельным аналогом которых является самоприменимость. Определенные сопоставления, не претендующие на окончательность, можно провести уже сейчас. В последней из приведенных выше цитат речь идет о своеобразной мозговой активности, называемой альфа ритмом. Описывая данное явление, целесообразно не заниматься свободным пересказом, а для большей точности продолжить дальнейшее цитирование ряда источников.

«...ритмические колебания электрической активности в теменно-затылочной области обычно исчезают при открытии глаз, хотя и могут восстанавливаться при длительной зевоте. На основании этого давнего наблюдения альфа-ритм был определен как ритмическая активность с частотой в диапазоне 8-13 Гц, исчезающая при открытых глазах. Бергер предположил, что альфа-ритм исчезает вследствие концентрации внимания на стимул...» [67, с.243].

«Работы последних лет показали, что для блокады альфа ритма главенствующее значение имеет новизна стимула <...> Поэтому более полным определением альфа ритма... будет следующее: ритмическая активность с частотой 8-13 Гц, которая десинхронизируется зрительной активностью и вниманием <...> в тот момент, когда больной теряет сознание (от наркоза. - Б.П.), кривая немедленно заполняется высокоамплитудными медленными волнами и становится поразительно похожей на записи, полученные у больных в состоянии комы или обморока...» [67, с.242,246].

«...Дови провела исследование ЭЭГ у группы здоровых детей при помощи автоматического электронного анализатора. На основании такого анализа она пришла к заключению, что полоса альфа частот имеется в затылочной области у всех детей, даже самых маленьких (шестимесячных), но в кривых, не подвергаемых такому анализу, она бывает замаскирована более медленными высокоамплитудными ритмами. С возрастом эти ритмы становятся все менее и менее выраженными, пока приблизительно к 10 годам не становятся такими незначительными, что перестают маскировать альфа частоту» [67,с.253].

«В этот период (спокойное бодрствование. - Б.П.) в сфере сознания преобладают свободные ассоциации. Мышление продуктивно, стандартные действия легко выполнимы. На электроэнцефалограмме же отмечаются явления синхронизации ритмов, при этом оптимально выражен основной биоритм, или альфа-ритм... Усиление активности психической деятельности проявляется в повышении напряженности, настороженности... Внимание сконцентрировано, поведение организовано, работа продуктивна, реакции быстрые, точные. На электроэнцефалограмме при этом - явления десинхронизации биоритмов, появляются низкоамплитудные быстрые волны... Если активность мозговых функций повышается чрезмерно, отмечается встревоженность, эмоциональное перевозбуждение (страх, ярость). Внимание рассеяно, восприятие ограничено, характерно состояние замешательства. Продуктивность поведенческих реакций бедная, они дезорганизованы, самоконтроль за ними расстроен. На электроэнцефалограмме - выраженная десинхронизация биоритмов, низкоамплитудные волны разной частоты» [68, с.116,117].

«И. Камийя и другие, используя методику инструментального обусловливания, показали, что людей можно легко научить различать, продуцирует их мозг или нет волны определенной формы, следующие с частотой примерно 10 раз в секунду, то есть так называемый альфа-ритм, даже если они сталкиваются при этом с трудностями в обозначении различных состояний сознания, которые они ощущают. Испытуемые, которые были способны определить состояние альфа ритма, утверждали, что оно характеризуется как состояние приятной расслабленности. Сейчас проводится много подобных экспериментов с тем, чтобы найти пути сокращения продолжительности процесса обучения, получившего широкое распространение в дзен-буддизме, у йогов и психотерапевтов на Западе, цель которых - определение и достижение состояния удовольствия» [64,с.126,127].

И, наконец, ко всему, упомянутому нами в связи с альфа ритмом человека, следует добавить, что Н. Винер в свое время провел достаточно строгие исследования ЭЭГ человека, применяя при их анализе автокорреляционные методы. Полученные результаты (хотя, как писал Н. Винер, «для вполне удовлетворительной проверки… необходимы дальнейшие исследования» [69,с.280]) показывают удивительную стабильность различных характеристик альфа ритма.

Все процитированные выше тексты касались альфа ритма человека. А что можно сказать об ЭЭГ животных? К сожалению, автор в настоящее время не располагает по этому поводу информацией в таком же объеме, как для человека. Можно сослаться лишь на данные, полученные Э. Эвартсом в 1967 г., на которые ссылается в своей книге К. Прибрам: «Во время бодрствования у большей части нейронов мозга кошки повторяющаяся регулярность в разрядах не наблюдается. Во время обычного сна эти же клетки разряжаются взрывами спайков с периодами относительной неактивности между ними. Эти интервалы примерно соответствуют флуктуациям, одновременно записываемым микро электродами. Однако во время парадоксальной фазы сна нейроны дают интенсивные разряды с интервалами, повторяющимися примерно четыре раза в секунду, но электрические записи с макро электродов (ЭЭГ) не отражают этот доминирующий ритм» [64,с.99].

Закончим утомительно длинное, но нужное цитирование. Какие из всего этого можно сделать выводы (хотя бы приблизительные, не претендующие на бесспорность)? Первое. Альфа-ритм человека удивительно точно соотносится с процессом самоприменимости универсальной модели. Человек спокоен, расслаблен, сознание, «Я» акцентировано – альфа ритм заметен, самоприменимость в модели есть. Человек отвлекается на стимул, ощущение «Я» притупляется – альфа ритм десинхронизируется, самоприменимость в модели остается, но ее проявление маскируется процессами, идущими на ленте. Человек спит без сновидений или теряет сознание – альфа ритм исчезает; когда в мозге нет сознания, нет и самоприменимости в модели. Человек видит сон – вновь появляются альфа волны, но ведь нет такого сновидения, где бы видящий сон сам бы не был зрителем или участником, т.е. вновь возникает сознание, только открытое внутрь и обусловленное в модели той же самоприменимостью.

Второе. Что-то похожее на альфа ритм у животных (на примере кошки) выглядит по-другому. Так и процесс самоприменимости в специализированной модели не тот, что в универсальной.

Известны состояния транса у йогов, шаманов. Такой человек в состоянии транса как бы «углубляется» в свое сознание. Нам думается, что глубокое самосозерцание соответствует такому состоянию мозга, когда человек усилием своей воли как бы отключает многие каналы, по которым информация поступает в мозг извне, оставляя работающими лишь те каналы, по которым осуществляется процесс рефлексии (самоприменимости). В этом состоянии, когда «Я» как бы очищено от всего земного, след рефлексии (самоприменимости) на энцефалограмме должен проступать особенно четко.

Обоснованные догадки

 

У читателя, естественно, возникает вопрос: насколько обоснованны выдвинутые здесь положения, может быть, это просто ничем не подкрепленные догадки? Тьюринг в свое время писал, что догадки очень важны, ибо они подсказывают направления, полезные для исследований. Отдавая дань уважения известному математику, мы, тем не менее, должны уточнить, что важны не любые догадки, а только имеющие под собой определенные основания. Фактически, эти основания были изложены в предшествующих главах. Нам остается лишь повторить их еще раз в более концентрированной форме.

Во-первых, принципы функционирования живых организмов (от их простейших «безмозглых» видов до мозга человека), рассматриваемые как принципы функционирования систем, перерабатывающих информацию, достаточно хорошо вписываются в модель машины Тьюринга в силу доказанной в теории алгоритмов способности такой модели описывать любой алгоритмический процесс переработки информации.

Во-вторых, такие понятия, как со-знание, «Я», о-со-знание самого себя – процессы, предполагающие рефлексию, т.е. построение отношения какого-либо элемента к самому себе, естественно и логично ставят вопрос о том, а может ли отношение рефлексии быть промоделировано на машине Тьюринга. И вот, как раз одним из способов (а может быть, единственным способом!) моделирования этого отношения и является самоприменимость - процесс, для описания которого нет алгоритма.

В-третьих, загадочность сознания, таинственность возникновения «Я», особенно в связи с такими понятиями, как бытие и небытие, как-то соотносится (по крайней мере, в сознании автора этой книги) с неисследованностью свойства самоприменимости машин Тьюринга и принципиальными ограничениями на возможность проведения таких исследований. М. Минский, например, называет постановку вопроса о подаче на вход машины Тьюринга ее собственного описания – «убийственной» [48,с.187]. Конечно, это, скорее всего, лишь эмоциональное преувеличение, но преувеличение, о многом говорящее.

В-четвертых, установленное в результате их сравнения различие самоприменимостей специализированной и универсальной тьюринговых моделей хорошо согласуется с фактом качественного различия между мозгом животного и человека: первые никак не отделяют себя от внешней среды, чего нельзя сказать о человеке. По поводу сравнения этих моделей можно высказать еще одно замечание, подтверждающее справедливость наших догадок. Если взять начальные необученные состояния специализированной и универсальной моделей, то первая на самых ранних стадиях своей работы может оказаться «умнее» второй, что мы постоянно наблюдаем, сравнивая начальную приспособленность детенышей многих животных и абсолютную беспомощность новорожденных детей.

 

Ох, уж эти идеалисты…

В этом месте изложения нашей гипотезы мы считаем своей обязанностью провести сопоставление предложенной модельной концепции двух звеньев «Я» с позициями различных психологических школ по вопросам сознания и самосознания, «Я» человека. Насколько можно судить, все научные школы психологов, занимающиеся изучением данной проблемы, можно условно разделить на две группы. Первая при изучении «Я» отдает приоритет внутренним факторам (интроспекционизм, самоактуализм, психоанализ Фрейда). Во второй группе приоритет в появлении сознания отдается внешним обстоятельствам (ряд отечественных школ психологов, считающих, что интроспекционизм и т.п. в чем-то соседствует с идеализмом).

Автор не знаком с мнением представителей западных школ о наших исследованиях в области психологии, однако, не будучи специалистом в этой области, он не мог не заметить свежим, как говорится, взглядом определенную идеологизацию позиции некоторых наших современных психологов, которая выразилась в переоценке, как мы считаем, внешних, общественных факторов в объяснении сущности сознания и, следовательно, недооценки внутренних. Интересно привести высказывание на этот счет Э. В. Ильенкова (которого уж никак нельзя отнести к разряду «ортодоксальных» философов) по поводу сущности мышления (мышление – более узкое понятие, чем сознание): «Внутри черепа ты не найдешь ни одного функционального определения мышления, ибо мышление есть функция внешнего предметного воздействия, активно определяемого по форме внешних вещей, а не по форме тела мозга» [40, с.54]. В связи с этой цитатой очень хочется вспомнить о полузеркальной сфере, рефлектирующая способность которой полностью определяется именно формой ее «тела».

В модели все зоны информации, кроме зоны собственного описания, инвариантны по отношению к управляющему устройству и, с этой точки зрения  равноправно участвуют в образовании того, что в реальном мозге связано с сознанием, хотя и не определяют его целиком. При этом совершенно очевидно, что зоны «совокупность данных о модели» и «множество алгоритмов работы мозга» являются отражением зоны «совокупность данных о внешней среде», и в этом смысле приведенная выше цитата совершенно справедлива. Первое же звено в цепи сознания возникает при переработке информации другой природы, являющейся внутренним фактором, а не внешним. И поэтому представители школы интроспекционизма, несмотря на элементы идеализма в их концепции, а также явной ошибочности методологии, также оказались, на наш взгляд, близки к истине: их понимание сущности сознания и самосознания в определенной степени совпадает с предложенной в данной работе моделью. Впрочем, можно сказать и так, что наша позиция по вопросу «структурированности» понятия «Я» находится ближе к позиции интроспекционистов, хотя сущность явления трактуется нами по-другому.

Так, А. Пфендер считал, что «Я» человека – это «не поддающийся определению психический объект, который необходимо осмыслить во всех психических понятиях, так как образует центральную жизненную точку всякой психической жизни» [70,с.7]. Представитель неофрейдистского направления К. Хорни пишет: «Реальное «Я» - это самая существенная, лучшая и ценная часть «Я» <…> Вот почему я… говорю о реальном «Я» как той центральной внутренней силе, общей для всех людей и, тем не менее, единственной в своем роде у каждого в отдельности человека» (цит. по [70,с.23]). Мы разделяем эту мысль, хотя по поводу «лучшей и ценной» части «Я» не судим столь категорично.

В России в конце XIX века профессор Казанского университета Е. Бобров писал: «И если самопознание, «я» сами по себе пусты, неизменны, если они не развиваются, то их признаки и функции могут меняться под влиянием духовной силы, заключенной в самосознании» (цит. по [70,с.12]). Если сопоставить цитаты, в которых мы, естественно, не все принимаем однозначно, то в них ощущается интуитивное предчувствие того, что имеет место в процессе самоприменимости универсальной модели, а, следовательно, и рефлексии мозга: и алгоритмическая неразрешимость («не поддающийся определению психический объект»), и принципиальное отличие самоприменимости от других модельных процессов («центральная жизненная точка», «центральная жизненная сила»), и неизменность процесса самоприменимости (см. последнюю цитату).

И, наконец, еще одно высказывание, принадлежащее Д. Экклзу, которое мы приведем без комментирования и которое, по существу, перебрасывает мостик к проблеме вечного бытия: «Я уверен, что существует глубокое таинство моего существования, выходящее за пределы всякого биологического объяснения. Я не могу дать научный ответ о моем происхождении, о том, что я, как бы внезапно проснувшись, обнаружил, что я существую как воплощение сознательного «Я» в моем теле, и я не могу поверить, что чудесный, божественный дар сознания не имеет будущего, что он не будет воплощен после смерти в другом существовании» [70,с.16].

Другого сознания мы не знаем

 

В самом начале рассмотрения машины Тьюринга мы полагали, что она всего лишь «алгоритмическая» модель и принципы ее структурного построения никакого отношения к структурной организации реального мозга не имеют. Действительно, никакой ленты с лентопротяжным механизмом, никакой считывающей или записывающей головки там нет. Скорее всего, если мозг и работает с алфавитным представлением информации, то это лишь один из используемых им способов; наверняка мозг может оперировать с более крупными блоками информации, которые для него являются элементарными и неделимыми.

Несомненно, что хранение информации в мозге отличается от ее посимвольной записи на ленте машины Тьюринга. Тем не менее, колоссальные (теоретически) вычислительные возможности универсальной машины Тьюринга при ее безусловной структурной простоте впечатляют.

Ранее было отмечено, что основной недостаток тьюринговой модели как вычислительного средства – крайне низкая скорость обработки информации. Однако, учитывая быстродействие мозга (около 20 бинарных операций в секунду), следует сказать, что оно как раз не впечатляет по сравнению с быстродействием современных компьютеров. Известно, что мозг компенсирует свое низкое по привычным меркам быстродействие распараллеливанием операций по обработке информации, а также эффективным использованием ранее накопленных данных. В таком случае и в машине Тьюринга быстродействие может быть повышено за счет параллельной обработки информации сразу на нескольких лентах. Мы, разумеется, не призываем отождествлять структуру мозга с машиной Тьюринга, но простота ее устройства, с одной стороны, и неограниченные функциональные возможности – с другой, настойчиво заставляют проводить пусть не прямые, но параллели между ней и мозгом.

Тем не менее, после многих доводов в пользу высказанной догадки о том, что способность к возникновению субъективного начала есть результат действия механизма внутреннего отражения структуры мозга (что соответствует самоприменимости модели), требует дальнейшего уточнения. Дело вот в чем. Важно подчеркнуть (в этом автор глубоко убежден), что в настоящее время ни одна из реально существующих, созданных человеком информационных систем не устроена таким образом, чтобы ее можно было подвергнуть испытанию самоприменимостью. В этом смысле мы не имеем практики самоприменимости, если не считать ежеминутного общения с ней. Конечно, заключительная часть предыдущей фразы верна только в том случае, если справедлива выдвинутая гипотеза.

Видимо, можно придумать достаточно несложную машину Тьюринга, которая будет обладать свойством самоприменимости (такая несложная машина «придумана»). Наверное, можно построить и реальный автомат, моделью которого будет эта машина. Здесь не ставится вопрос – как и из чего сделать такой автомат, в какие конкретно слова будет перерабатывать он свое собственное описание. Важно другое – будет ли такой автомат обладать сознанием? Наверняка, человеческим сознанием – нет, а какое-то еще сознание нам пока не известно.

Чего мы не можем

 

Таким образом, когда мы говорим о соотнесении самоприменимости и сознания, конечно же, предполагается, что речь идет о самоприменимости не любой информационной структуры, а особым образом организованной (как упоминалось). Но почему самоприменимость особым образом организованной системы приводит к появлению субъективного начала, являющегося «частью» сознания, а не чего-то другого, например, мелодичного звона или периодических вспышек света? Этого мы, скорее всего, никогда не узнаем. Можно лишь сказать, что между статичными свойствами какой-либо системы и проявлениями ее действия, как правило, редко удается установить причинно-следственную связь путем только теоретических выводов. Это скорее устанавливается путем практических наблюдений и опыта.

В повседневной жизни мы привыкли не обращать внимания на то, что многие проявления того или иного процесса никак не вытекают из структур устройств, механизмов, порождающих этот процесс, и, более того, никак в них не обозначенных. Действительно, почему всякий движущийся механизм вызывает шум, хотя шума как такового ни в одной детали, ни в одном элементе, например, автомобиля нет? И сколько бы мы ни исследовали узлы и детали автомобиля, там есть геометрические сопряжения, гладкость или шероховатость поверхностей, легкость или тяжесть деталей и т.д., но там нет шума: он появляется как следствие движения автомобиля, то есть – процесса.

Вы можете разобрать компьютер на составляющие его микросхемы, подвергнуть их различным физическим и химическим воздействиям и т.д., но вы так и не установите, что данный компьютер, если бы его не подвергли подобной экзекуции, а просто включили, может быть, напечатал на экране своего монитора какую-нибудь приятную для вас фразу. Аналогичных примеров можно привести множество. Из них видно, что трудно, а порой просто невозможно связать статичные свойства какого-либо объекта с его определенными динамическими проявлениями.

Высказанного положения придерживается не только автор, подтверждений тому не так уж мало, вот, например, два из них: «Однако самое полное описание структуры органа, то есть описание его в бездействующем состоянии, не имеет никакого права выдавать себя за хотя бы приблизительное описание той функции, которую он выполняет, за описание того дела, которое он делает»  [40,с.37]. «Здесь неизбежно возникает «эффект сборки»: на определенном уровне сложности системы у нее возникают свойства, не выводимые из свойств ее элементов» [25,с.38]. Нужно отметить, что «…проблема сборки, т.е. определение свойств системы на основе информации о свойствах ее элементов, не только труднейшая, но она только начинает осознаваться как одна из самых актуальных и самых универсальных проблем современной науки» [25,с.54].

К сожалению, доказать выдвинутое нами положение о связи самоприменимости машины Тьюринга и человеческого сознания нельзя, так как в этом положении, с одной стороны, фигурируют не поддающиеся математической формализации понятия сознание, «Я», с другой – сочетание слов «самоприменимость определенным образом организованной системы», в котором, во-первых, неясно, что значит «определенным образом организованной» (хотя, может быть, когда-нибудь, что-нибудь здесь станет ясным), а, во-вторых, сам процесс самоприменимости никогда не может быть описан алгоритмом.

Видимо, сущность соотнесения сознания и самоприменимости в какой-то степени аналогична основной гипотезе теории алгоритмов о том, что всякий алгоритм может быть задан посредством тьюринговой функциональной схемы и реализован в соответствующей машине Тьюринга. Как известно, эта гипотеза не может быть доказана, правда, ее справедливость постоянно подтверждается на практике. Следовательно, утверждение о невозможности доказательства тезиса о соотносимости сознания и самоприменимости не должно стать фатальным препятствием на пути изучения сознания, подобно тому, как невозможность доказательства основной гипотезы теории алгоритмов не мешает ее успешному развитию.

Позволим себе в конце главы небольшое отступление по поводу введенного нами и часто используемого термина субъективное начало, который обозначает новое понятие, отсутствующее в литературе по психологии (по крайней мере, в том смысле, который мы пытаемся в него вложить). Мы не одобряем поспешного введения новых сущностей, и если это все-таки приходится делать, то данное обстоятельство необходимо прокомментировать особым образом. По существу, новый термин должен соответствовать упомянутым ранее понятиям «чистое Я», «первичное Я» и т.д., взятым из арсенала интроспекционистов. Однако если в работах последних они использовались как не раскрываемые первичные сущности, мы под субъективным началом понимаем проявление вполне реального процесса, существующего в модели и являющегося отражением не менее реального процесса первичной рефлексии реального мозга.


 

Глава 6. ПАРАДОКС ЗАМОРОЖЕННОГО МИЛЛИАРДЕРА

 

И пока на земле существует любовь,

Не умру я, друзья, не умру.

 

Р.Рождественский

 

Дайте кусочек вашего мозга

 

Нам кажется, что мы достаточно убедительно показали, что объективные процессы самоприменимости универсальной модели в разных экземплярах модели одинаковы. Но так как самоприменимость (она же – первый уровень рефлексии), по нашим предположениям, моделирует способность к возникновению субъективного начала, то, следовательно, в моделируемых объектах эти способности одинаковы. Как можно проверить сказанное? Практически никак, так как каждый из нас обречен быть только в своей, грубо говоря «шкуре»  и не способен оказаться в «шкуре» другого. В то же время вывод об одинаковости механизмов возникновения субъективных начал для нас настолько важен, что некоторые пояснения просто-таки необходимы. Попробуем пойти от экспериментов над моделями, описанными в пятой главе.

Если бы у человека удалось пространственно локализовать мозговые механизмы, отвечающие за процессы, эквивалентные процессам самоприменимости в модели, то тогда мы могли бы провести эксперименты с людьми (мысленные, конечно), чтобы почувствовать, в чем суть этой одинаковости, что из нее может следовать. Мы уверены, что механизмы генерации того, что соответствует процессу самоприменимости модели, в мозге существуют, но вопрос их хирургического выделения, конечно, проблематичен, и об этом ниже еще будет сказано. Однако представим, что это возможно. Во всяком случае, представить это гораздо легче, чем представить себе, что такое сознание.

Итак, пусть в распоряжении хирургов есть два пациента A и B, давшие добровольное согласие на операцию. Хирурги дают стопроцентную гарантию успеха (это представить труднее, но также возможно). Операция идет синхронно на двух столах. У пациентов A и B выделяются в мозге соответствующие механизмы (каковыми могут оказаться какие-либо структурные или функциональные образования), которые отделяются от родного мозга. Пациенты при этом, естественно, теряют сознание (внутричерепные операции, как правило, идут без общего наркоза). Отделенный участок мозга пациента A  переносится к столу, где находится пациент B, и наоборот. Затем выполняется вторая стадия операции по трансплантации участков мозга. Считаем, что технически обе стадии операции прошли безукоризненно. И вот наступает решающий момент, пациенты приходят в сознание. Хирург, стоящий около пациента A спрашивает: «Кто вы?» Если наши предположения верны (см. раздел «Три простых эксперимента»), а операция выполнена безупречно, пациент A должен ответить, что он A. Разумеется, пациент B должен ответить, что он – B. Вот что такое одинаковость субъективных начал.

Описанная операция – всего лишь гипотетическая модель, понадобившаяся нам для иллюстрации. Говорить о практическом осуществлении такой операции, пожалуй, не приходится не только сейчас, но и в отдаленном будущем. Дело не столько в технических трудностях ее реализации – жизнь показывает, что трудности технического порядка рано или поздно преодолеваются, сколько в принципиальной, как нам кажется, невозможности ее. Подобный вывод мы основываем на следующем соображении.

Мозговые механизмы, обеспечивающие рефлексию мозговых структур, естественно, существуют, но они не обладают пространственной локализацией с «точки зрения» хирургического скальпеля. Столь категоричный вывод делается на основе нашего понимания природы рефлектирующих структур: рефлексия – это не простая обратная связь, когда с выхода что-то подается на вход. Такую связь можно локализовать, оборвать и вновь восстановить. В случае с модельным аналогом рефлексии – самоприменимостью – мы видели, что в модели также возможна локализация: есть управляющее устройство, есть лента, возможны какие-то перекодирующие устройства для передачи собственного описания на ленту и т.д.

Однако пример с реальной физической рефлектирующей структурой в виде полузеркального шара (и не только его, конечно) вселяет в нас уверенность в том, что рефлективность (способность к самоотражению) – это не кусочек структуры, это она сама, ее имманентное свойство. В примере со сферой рефлективность обеспечивалась кривизной поверхности. Можно ли у сферы «вырезать» кривизну, не разрушив ее саму? Полупрозрачный шар – это простейшая пассивная модель. То же самое можно сказать о любой системе, имеющей множество состояний. Состояние как свойство системы нельзя «вырезать». Чего же следует ожидать от мозга?

Важная сентенция

 

Мы назовем одинаковость механизма возникновения субъективного начала у людей, которые живут в одно и то же время, «параллельной одинаковостью». Значит, у всех людей, живущих сейчас на Земле, будем считать, имеет место параллельная одинаковость первого звена сознания – того звена, которое мы связали с самоприменимостью универсальной модели, звена, которое мы сопоставили со светом или с внутренней отражающей поверхностью полузеркальной сферы. Но сразу же возникает вопрос, можно ли говорить об одинаковости первого звена сознания у людей, живущих в разное время. Если мы принимаем параллельную одинаковость, то на поставленный вопрос должны ответить положительно. Назовем разновременную одинаковость «последовательной».

Тогда, основываясь на понятии «последовательная одинаковость», можно сказать, что объективно имеет место субъективное ощущение постоянства существования «Я». Бытие и небытие – объективные факторы, но субъективно воспринимается только бытие, небытие субъективно не воспринимается (его даже трудно представить), потому что нет субъекта, его воспринимающего. А если есть субъект, то нет небытия. Резюмируя, можно сформулировать следующее положение: человек – это живое существо, обладающее способностью субъективного невосприятия небытия. Значит, если есть субъект, то вопрос о его способности быть личностью по отношению к его способности быть субъектом становится вторичным.

Поясним эту краткую, но достаточно важную сентенцию о человеке рассмотрением ряда мысленных примеров. Пусть на Земле в течение достаточно длительного времени умрет, а вслед за этим родится всего лишь один человек. «Я» родившегося (под «Я» здесь и далее понимается только способность к возникновению субъективного начала – первого звена сознания, образованного исключительно внутренним языком мозга), будучи одинаковым с «Я» умершего, создает субъективное ощущение существования, такое же, каким оно было у того, кто в примере обозначен как умерший, но когда он был жив. Таким образом, небытия «Я» субъективно как бы не существует, если не считать сравнительно небольшого, субъективно не воспринимаемого срока, пока родившийся выходит из небытия, точнее, пока он субъективно не станет ощущать этот выход, который становится осознанным в более зрелом возрасте. Рассмотренную гипотетическую пару «умерший - родившийся» можно повторить на временной оси сколько угодно раз.

Теперь несколько видоизменим пример: умерло несколько человек, а родился один. Напомним, что когда умершие были еще живы, то первые звенья их «Я» были одинаковы. Ставить вопрос, чье «Я» нескольких умерших как бы продолжает «Я» родившегося, некорректно (хотя именно такой вопрос сразу возникает). Некорректно, так как никакого продолжения типа переселения душ нет. Есть возникновение субъективных начал, которые предполагаются одинаковыми.

Когда исчезает наше «Я»?

 

Продолжим рассуждения. Мы договорились, что возникновению первого звена «Я» соответствует процесс самоприменимости в универсальной модели. Что происходит, когда человек крепко спит без сновидений? Человек жив, но его «Я» на время сна для него самого и для окружающих как бы исчезает. Сон и смерть, конечно, качественно различные явления. Но с информационной точки зрения различия между ними, скорее количественные. В одном случае процесс, моделируемый самоприменимостью, отсутствует временно, в другом – для конкретной личности он исчезает навсегда. Физиологически состояние сна (даже летаргического) и смерти в принципе различить можно. Но что можно сказать о таком случае, когда человек умер во сне? Когда исчезло его «Я»: когда он крепко уснул (или, например, потерял сознание) или когда остановилось сердце, и в клетках мозга произошли необратимые изменения? И оказывается, что с информационной точки зрения это произошло в момент остановки процесса, моделируемого самоприменимостью, т.е. в момент крепкого засыпания или потери сознания. Но в этом случае высказанное выше предположение о постоянстве субъективного восприятия себя и бытия подвергается определенному испытанию.

Нельзя заранее сказать со стопроцентной уверенностью, что произойдет  после того, как человек заснет или потеряет сознание. Более вероятно, что он проснется в первом случае, и вероятность пробуждения, видимо, несколько ниже во втором. И только! Следовательно, когда согласно высказанному выше предположению, когда человек крепко засыпает, его «Я» хотя бы временно исчезает (имеются в виду сразу оба звена сознания). И в то же время идущий по своим законам процесс зачатий на Земле (не будем говорить о Космосе, ибо мы об этом пока ничего не знаем) запускает процесс потенциального возникновения первых звеньев, одинаковых с такими же звеньями «Я» уснувшего.

Не скрыто ли в рассматриваемой ситуации какое-либо противоречие, способное рассыпать в прах все наши построения? Поэтому проанализируем ее более внимательно, призвав на помощь третейского судью. Итак, «Я» лица A временно исчезло (лицо A крепко спит), и никакой точки зрения A нет. Процесс создания организма X (пока только организма!) начался, но никакого «Я» там пока нет, и, следовательно, также нет точки зрения. Поэтому не существует никакого отношения между A и X, если бы его захотел рассмотреть наш третейский судья, так как нет элементов, между которыми оно могло бы возникнуть. Когда A проснется (а процесс засыпания и пробуждения, пока развивается эмбрион X, повторится неоднократно), никакой проблемы нет. «Я» лица A, хотя и с перерывами, существует, а когда рождается организм X, то начинается процесс, моделью которого является самоприменимость (может быть, он начинается в утробе матери, может быть, спустя определенное время после рождения), и у него появляется свое «Я». С точки зрения лица A появившееся «Я» лица X – это другое «Я». С точки зрения лица X (а точка зрения у него появится, когда X немного подрастет) оно обладает своим «Я», и для него «Я» лица A является другим «Я». Теперь между A и X есть отношение: «Я» лица X – другое по отношению к A, и «Я» лица A – другое по отношению к X. Для третейского судьи это разные «Я», в то же время отличные и от «Я» третейского судьи. Все естественно.

Теперь предположим, что лицо A во время сна умерло (не дай-то Бог!), и, следовательно, его «Я» исчезло. Но, как оговорено выше, в силу одинаковости их способности к возникновению субъективного начала исчезнувшая точка зрения лица «Я» становится (точнее, станет, но не в смысле перехода, а в смысле возникновения) точкой зрения нового, родившегося лица X (вспомним раздел «Урок геометрии с физическим уклоном»). «Я», хотя и будущее, лица X теперь не другое по отношению к A, а становится отношением самого к себе или, как говорят математики, отношением рефлексии. По отношению к «Я» третейского судьи «Я» лица X – это другое «Я». А между «Я» третейского судьи и «Я» лица A отношения нет, так как нет лица A. Все также понятно, естественно и логически непротиворечиво.

Что такое антиномия

 

Теперь вообразим такой случай. Лицо A беспробудно и, что важно подчеркнуть, без сновидений уснуло многолетним летаргическим сном. Или, скажем, лицо A с помощью медико-технических средств заморозили на длительный срок. Проанализируем ситуацию, когда A проснется, или будет успешно с физиологической и психологической точек зрения разморожено. С точки зрения «Я» третейского судьи ситуация, хотя и любопытна, но логически непротиворечива. А как складывается ситуация для «Я» лица A с его A точки зрения (ведь эта точка зрения вновь, после долгого перерыва, при этом скачком, появилась)?

Лицо A, возможно, скажет: «Ах, как долго я спал (спала)», - и тогда существование «Я» лица X никаких затруднений и противоречий в наши рассуждения не вносит. Теперь встанем на точку зрения лица X. Для «Я» лица X противоречия тоже нет, лицо X, когда его личность определенным образом сформируется, возможно, воскликнет (если узнает об этом случае): «Ах, как интересно»! Но в то же время из анализа  описанной ситуации следует, что произошло как бы раздвоение «Я» (не личности, а первых звеньев «Я») лиц A и X. Чтобы внести еще большую ясность в описанный сюжет, далее удобнее вести изложение от первого лица. Пусть я, автор этой книги, являюсь упомянутой выше личностью A. До последней секунды, пока существует мое сознание, я существую как личность A, затем, после летаргического засыпания личности A, я постепенно возникаю как новая личность X (дети рождаются всегда). Для «меня» как личности X, все остальные люди – «не-Я», в том числе  и личность A, которая, наконец, проснется. А коль скоро я, теперь, как личность A, проснусь, я и должен воспринимать себя, как личность A. Так кто же я – личность A или личность X? Тем не менее, и такую ситуацию можно было бы считать непротиворечивой из-за существования известного нам свойства параллельной одинаковости.

Однако автор склоняется к той точке зрения, что противоречие все-таки, возможно, есть, но иное, возникшее не из ошибочности посылки или вывода, а объективно существующее.  Подобные противоречия в математике обозначаются как антиномии, в житейской практике их часто называют парадоксами. Что такое антиномия, можно показать на примере «парадокса деревенского парикмахера».

Рассмотрим деревенского парикмахера, который бреет всех тех и только тех жителей своей деревни, которые не бреются сами. Бреет ли он сам себя? Если он бреет себя, то согласно условию он себя брить не должен. Если же он себя не бреет, то согласно этому же условию он должен себя брить. Иными словами, мы приходим к противоречию, ибо наш парикмахер не может одновременно брить и не брить себя. Указанная антиномия построена на житейской ситуации. Можно указать на существование чисто математических антиномий, как, например, антиномии Кантора, Рассела и т.д. Мы не ставим здесь вопроса о преодолении антиномий – это самостоятельная и чрезвычайно сложная проблема.

А теперь поговорим о миллиардерах, а точнее, о тех людях (без всякого уничижительного смысла), которые, обладая достаточными материальными средствами, решились на беспрецедентную, а главное, не опробованную операцию «переноса» своего безнадежно больного тела в отдаленное будущее, когда слово «безнадежный»  уйдет из лексикона медицинской практики. Оказывается, как мы  отмечали, если последовательно проводить концепцию субъективного бессмертия, то в данном случае придется столкнуться с парадоксальной ситуацией, которую и объяснить-то не очень просто. Нам вновь удобнее перейти к форме изложения от первого лица.

Пусть я – тот состоятельный человек, который, вкусив, скажем так, прелестей неограниченных материальных возможностей, понимая, что сидящая во мне болезнь не оставляет мне сейчас никаких шансов пользоваться ими далее, оценивая свой возраст достаточно оптимистично, совсем не доверяя обещаниям религии на вечную жизнь за гробом (по вполне разумному принципу – лучшее враг хорошего) или, наоборот, безраздельно веря ей и реально оценивая меру воздаяния, стремлюсь оттянуть его и, наконец, полностью полагаясь на возможности сегодняшней и, тем более, завтрашней науки, отдаю себя в ее руки.

Что можно сказать обо мне после первой стадии операции по замораживанию – жив я, или мертв? Тело мое находится в камере глубокого охлаждения, кровь в моих сосудах заменена сжиженным газом, организм обезвожен, все биологические процессы остановлены. С материалистической (да и любой) точки зрения я мертв, как мумия в саркофаге. Если замороженная стадия пребывания моего тела длится достаточно долго, то согласно концепции субъективного бессмертия, я возникну и начну реализоваться как новая, другая личность. И поэтому, когда «миллиардер» проснется (если вторая стадия операции будет успешной), он будет не я, он будет для меня другим человеком. Короче говоря, я засну как миллиардер, а возникну другим человеком, хотя «миллиардер», проснувшись, тоже назовет себя «Я». Вот – суть парадокса, и яснее, пожалуй, не скажешь.

Надо заметить, что «парадокс миллиардера» (правда, в другой форме) проявляется и в прочих моделях бессмертия – христианской, индуистской, буддийской. Ни в одной из этих религий «не предусмотрено» возвращение к прежней форме существования, так как в противном случае личность, душу, «Я» пришлось бы «снабжать» воспоминаниями о рае (аде) или прерванных инкарнациях. В этой связи обращает на себя внимание следующий факт. Библия (Новый завет), провозглашая устами Иисуса Христа небесное царство вечной жизни, и описывая деяния Христа по воскрешению Лазаря, дочери начальника синагоги и т.д. [72], ни словом не упоминает о «посмертных воспоминаниях» воскрешенных, которые, казалось бы, логично использовать для обоснования царства Божия.

Традиционное материалистическое понимание смерти как небытия не приводит ни к каким парадоксам после «воскрешения» (подчеркиваем, - «не приводит к парадоксу», а «не разрешает парадокс»). Может сложиться мнение, что появление парадокса подобного рода должно поставить под сомнение справедливость нашей модели вечной жизни. Но думается (и в этом – еще одна грань нашей гипотезы), что парадокс как раз и должен быть в силу парадоксальности возникновения сознания. Проявляется это не только в алгоритмической неразрешимости самоприменимости модели, но из-за совмещения в сознании несовместимых сущностей. Сознание как информационный процесс обращения знания самое на себя (у меня есть информация о том, что у меня есть информация, …) должно быть инвариантно к своему физическому носителю по принципу ПИИ (принцип инвариантности информации [32]). Действительно, когда мы говорим даже об одинаковых материальных телах, то всегда употребляем притяжательные местоимения «тот», «этот» или выражения типа «это этот автомобиль, а тот – такой же, но другой». Иначе мы относимся к информационным сообщениям и говорим: «это одна и та же информация», хотя, например, о погоде в Москве на 11 июля 2004 года услышали по радио и прочитали в газете (если, конечно, радио и газета не противоречили друг другу, что также бывает).

Информационный процесс, обусловливающий возникновение первого звена сознания (самоприменимость универсальной модели), должен быть инвариантен к физическому носителю информации, и поэтому можно было бы сказать – «у субъектов A и B одна и та же информация о том, что у них есть информация» (т.е. как бы одно и то же сознание). В то же время, как только мозг начинает рефлектировать, возникает свойство, которое психологи и философы иногда обозначают термином «бимодальность» («Я», «не-Я»). Таким образом, уже первое звено сознания соединяет в себе противоречивые свойства: оно одинаково у всех и одновременно оно – источник уникальности. Особенно это хорошо видно на гипотетическом примере человека и его абсолютной копии. Они во всем одинаковы, и в то же время каждый из них уникален. На основе сказанного, нам думается, что отмеченная парадоксальность сознания не может не проявлять себя, как это может случиться с «замороженным миллиардером». Поэтому пусть задумаются некоторые из них, решившиеся заморозить себя до лучших времен. Что проще: умереть естественной смертью, а потом как бы воплотиться в другом, правда, скорее всего, не миллиардере, или «ждать» своего часа, чтобы воскреснуть, но при наличии пока неразрешенного парадокса то ли миллиардером, то ли не миллиардером? Правда, здесь еще одна проблема: не растают ли миллиарды на поддержание замороженного состояния? В конце концов, почему бы ни попробовать, если есть деньги, тем более что наука от этого не проиграет и, скорее всего, извлечет из всей этой ситуации новое знание.

Двое из кабинки

 

Все наши неожиданные выводы построены на свойстве одинаковости способности к возникновению субъективного начала. Можно возразить, что одинаковый – это не тот же самый. Покажем, что свойство одинаковости (в математике - конгруэнтность) имеет тонкий и коварный характер. Допустим, вы взяли две одинаковые новенькие монеты и положили одну в левый, другую в правый карман. Затем вынули их оттуда, хорошенько потрясли в ладонях и вновь отправили в карманы, по одной в каждый. Спрашивается, переместилась ли конкретная монета в другой карман или осталась в прежнем? Ответить на этот вопрос невозможно, если не предположить, что монеты обладают сознанием и речью: уж тогда они точно сказали бы, что произошло.

Однако оказывается, что наличие сознания тоже не позволяет разобраться в том, идет ли речь об одинаковом или том же самом. Тут придется мысленно проделать некий фантастический, но не противоречащий логике эксперимент. Эксперимент навеян книгой С. Лема «Сумма технологий», а возможно, с какими-то вариациями взят оттуда.

Предположим, что некто заходит в кабинку для снятия флюорограммы. Однако на самом деле это не рентгеновская установка, а аппарат для получения точной копии человека, и эта копия в течение долей секунды создается в такой же кабинке, находящейся рядом. Обе кабины поставлены на платформу, которая может вращаться. Находящийся в кабинке человек платформу и другую кабинку не видит.  Об эксперименте знает только оператор копирующей установки.

Пусть с начала эксперимента платформа начинает медленно вращаться, но так, чтобы находящийся в кабинке человек не заметил вращения или мог отнести его за счет легкого головокружения. Чтобы у пациента, пока идет поворот платформы, не возникло недоумения – почему так долго снимают флюорограмму, оператор может через микрофон сказать о наличии неисправности, которая через пару минут будет устранена.

Оператор знает, что через мгновение после захода пациента в одну из кабинок в другой появилась его копия. Но тут у него действительно случилась какая-то несущественная для хода эксперимента поломка. Он почему-то принялся ее устранять, отвлекся и когда остановил платформу, то не мог сказать, в какой кабине оригинал, а в какой копия.

Интерьер коридоров, ведущих к кабинкам, зеркально симметричен, и поэтому оригинал и копия, выходя из них, не замечают никаких изменений. Оператор, наблюдая за оригиналом и копией по телемонитору, теперь не может сказать, кто есть кто. Каждый из двух считает, что он «Я» (здесь одинаковость полная, так как одинаковы не только субъективные начала, но и личности, то есть речь идет об одинаковости обоих звеньев сознания), да и вообще они не думают об этом, а пытаются успокоить себя и уверить в благополучном результате анализа.

И вот в тот момент, когда они сделали несколько шагов по коридорчику (повторяем, они ничего не знают друг о друге), происходит непредвиденное для троих (оригинала, копии и оператора), но не для нас, проводящих мысленный эксперимент: тяжелый плафон, висящий на потолке, срывается, падает и убивает наповал (таковы жуткие условия нашего эксперимента) кого-то из двоих – или копию или оригинал.

Оставшийся в живых по своему коридору спокойно идет дальше. Если он, выйдя из него в соседнее помещение, заметит, что ориентация его относительно видимых через окно домов изменилась (платформа после вращения могла занять положение, отличное от исходного), ему можно сказать о целесообразности разделения входа и выхода.

Человека нет, и для него, как говорится. Нет проблем, но таковая появилась у нас: кто же остался в живых – оригинал или копия? Оператор не знает, мы не знаем, вышедший из поликлиники вообще ничего не подозревает о возможной подмене и других имевших место событиях. Кто же он? Данный, вот уж действительно, «убийственный» эксперимент, как нам представляется, достаточно убедительно демонстрирует эквивалентность и неразличимость понятия «Я» двух индивидуумов.

Но то, что нам пришлось «изобретать» путем сложных мыслительных построений, природа, а точнее, ее часть – человечество, ежесекундно проделывает способом, данным ему природой. Да, ребенок не является копией своих родителей, он не подобен ни одному из них по своей, так сказать, материальной организации; его личность, когда разовьется, также будет уникальна. Той же самой и одновременно уникальной во внутреннем восприятии будет только способность к возникновению субъективного начала, и не только по отношению к «Я» родителей, но и по отношению к «Я» любого человека.

Автор идет на уступку

 

Примеры даны, поясняющих аналогий по тексту книги также сделано немало, а полной ясности все-таки нет, в чем автор тут же убеждается, пересказав написанное домашним. Вопрос для понимания действительно очень трудный, особенно на уровне житейского, бытового описания. Если бы перевоплощение было реальным, тогда все понятно. Но его же нет! Автор не стыдиться признаться, что у него, в самом деле, не хватает слов, чтобы выразить все это без использования понятий: «модель», «машина Тьюринга», «самоприменимость», «два звена сознания» и т.д. А, будучи выраженным обыденными словами, написанное становится трюизмом.

Действительно, мы употребляем слова «одинаковый», «подобный», когда человек говорит о другом, как о себе подобном. Мы прекрасно знаем, что после нас будут жить люди, и также будут называть себя «Я». И до нас тоже жили люди и также называли себя «Я», и никакого бессмертия тут нет: просто меня не будет, будет кто-то другой и т.д.

И для того, чтобы объяснить, что это не так, автор решается на отчаянный шаг: бессмертие способности к возникновению субъективного начала можно объяснить через «перевоплощение Я», которое якобы все-таки происходит. Но и в этом случае в окно влезает, хотя мы выставили его за дверь, тот же вопрос: в кого, хотя и «как бы», происходит «перевоплощение», и из кого оно произошло? Когда этот вопрос задаст вновь появившаяся личность, приходится отвечать – не знаем, так как в действие вступают как бы вероятностные законы и «выбор» того, в кого как бы корреспондируется как бы душа, как бы случаен.

Известно, то, что мы назвали способностью к возникновению субъективного ощущения «Я», интуитивно воспринималось людьми очень и очень давно (некоторое обоснование этой мысли можно будет увидеть в следующем разделе), и также давно возникла идея о следующих жизнях, которая и была предельно точно и ясно выражена некоторыми религиями на доступном им языке. Точнее, язык, который был найден или создан для этого, и стал основой религиозной ткани. Душа – гениальное изобретение человеческой мысли! И сейчас у некоторой части, в общем-то, нерелигиозных людей существует верование, что после смерти наступит новая жизнь, только в образе другого человека. Однако в силу трудности его словесного выражения без использования мистических атрибутов, а также  по причине отсутствия официальной поддержки оно остается  сугубо личным, скрываемым, почти интимным чувством, не играющим никакой социальной роли.

Однако лед, кажется, тронулся, о чем говорят некоторые публикации последнего времени. Например, «…современная наука всерьез отнеслась к проблеме перевоплощения. Понятно, что накопленного материала мало. Процесс перевоплощения невозможно реально зафиксировать на уровне лабораторного эксперимента. Но, с другой стороны, собранная информация нуждается в анализе всех версий научными методами» [73]. Цитаты не положено переиначивать, но нам очень хочется слово «перевоплощение» взять здесь в кавычки.

Таким образом, «Я» как совокупность восприятия конкретной личности и конкретного тела уникально, неповторимо и, увы, смертно; но «Я» как способность к возникновению субъективного начала, присущая любому человеческому индивиду, мы полагаем, бессмертно. Рождается ребенок, развивается, становится новой личностью. Это вновь «Я». «Я» в облике новой личности буду наслаждаться радостями жизни, и страдать от ее невзгод. «Я», как новая личность и новое тело буду жить. Я, пишущий эти строки, и ты, их читающий, ничего, ровным счетом ничего не знаем о тех будущих личностях, жизнью которых мы будем жить, так же, как и они, ничего не узнают о нас. И в то же время у нас общая способность к возникновению субъективного начала, которая является достоянием любого из нас и всего человечества.

Опираясь на все сказанное, рассмотренное, проанализированное выше, мы представляем, что субъективное восприятие ситуации некоторым лицом A (оно через некоторое время умрет) и родившимся лицом X можно описать так. Лицо A живет, ощущает окружающий мир и себя, наконец, наступают мгновения ощущения ухода, который не воспринимается как уход, и … затем возникают какие-то несвязные, не привязанные к месту действия и времени искорки сознания, сначала они очень редкие, затем их становится больше, они начинают освещать то лицо человека, наклонившегося над кроваткой, то высокий забор, через дырку в котором лезет какой-то мальчишка, то сердитый голос, заставляющий есть такую невкусную кашу. Потом полоска света становится шире, и вдруг захочется крикнуть: «Мама, это я, мне страшно, спой мне песенку, чтобы скорее уснуть!» Наконец, настанет время, когда какой-то дядя спросит: «Мальчик (девочка), как тебя зовут?» - И звонкий детский голосок ответит: «Меня зовут X».

Таким образом, объективно смерть – это гибель, исчезновение конкретного тела и конкретной личности. Смерть субъективно – это момент засыпания опять-таки конкретной личности, и медленное, растянутое во времени пробуждение – другой. Объективно смерть существует, но субъективно, по отношению к себе, ее нет.

Если проследить за нашей аргументацией, то получается следующая цепочка: описательная модель субъективного бессмертия – сознание – мозг – информационная модель взаимодействия мозга со средой – машина Тьюринга – самоприменимость машины Тьюринга – внутренний язык – моделирование «Я» - два звена «Я» - одинаковость моделей первых звеньев «Я» - одинаковость субъективных начал – вечное бытие «Я». Ключевыми в этой достаточно длинной цепочке являются, на наш взгляд, три звена: структурированность сознания, существование внутреннего языка и одинаковость первых звеньев «Я». Но вот что интересно: к этим выводам нас мог привести не только упомянутый путь, следующий от научной мысли второй половины ХХ столетия. На примере буддизма мы видели, что люди довольно давно поняли сущность субъективного бессмертия, бессмертия «Я» (об этом мы говорили во второй главе).

Однако явление (феномен вечного бытия), которое, на наш взгляд, существует реально, было истолковано неправильно и стало знанием-верой, ибо ему не соответствует действительного прототипа. Объяснение подобному несоответствию заключается в отсутствии адекватной этому явлению понятийной концепции и пригодных для ее правильного выражения языковых средств. Поэтому сделаем еще одну попытку найти наглядную аналогию обсуждаемому феномену.

Для начала вспомним раздел пятой главы «Единый язык людей». Пример с телевизионным изображением на разных экранах позволяет перейти к более серьезной аналогии. Чем различаются включенный и выключенный телевизионные аппараты? При ответе на этот вопрос удобно воспользоваться терминами «система» и «состояние». Включенный и выключенный телевизор - это система, находящаяся в разных состояниях.

А. Рапопорт в статье «Математические аспекты абстрактного анализа систем» пишет: «Система с математической точки зрения - это некоторая часть мира, которую в любое данное время можно описать, приписав конкретные значения некоторому множеству переменных. Совокупность этих значений определяет состояние системы» [24, с.98]. Не должна показаться крамольной мысль связать понятия «сознание», «субъективное начало» с понятием «состояние». В этом случае допустимы следующие выводы.

Во-первых, состояние не является самостоятельной сущностью системы, оно - ее свойство. И если правомерны вопросы о существовании или не существовании системы (ее бытии или небытии), то говорить так о состоянии недопустимо: система может находиться в нем или нет, она может пребывать в некотором конкретном состоянии или переходить из него в другое. Если система перешла из состояния «а» в состояние «б», то нельзя сказать, что состояние «а» исчезло, что его в системе больше нет, поскольку при определенных условиях система вновь может перейти в состояние «а».

Во-вторых, если наличие «Я», т.е. сознание, суть состояния системы, то ее способность быть в этом состоянии определяется не вещественным составом системы, а ее, скажем так, архитектурой. Данный вывод еще раз показывает, что связь личности, «Я» человека с его телом не столь жестко детерминирована, как принято считать, эта связь более гибкая, подвижная. Поэтому представление о том, что «личность человека зависит от единственного в своем роде сочетании генов», не вполне удовлетворительно.

В-третьих, каждый человек телесно чем-то отличается от другого, поэтому говорить об эквивалентности тел нет смысла; даже если бы эта эквивалентность существовала, она с точки зрения выяснения сущности «Я» человека ничего не дает. Ставить же вопрос об эквивалентности состояний в разных системах допустимо. Так как, по нашим предположениям, «способность к возникновению субъективного начала» - состояние системы, и сущность этого состояния в том, что оно есть определенное и единственное субъективное качество, то можно говорить об этом состоянии вне отношения к конкретной системе: оно - эквивалентное свойство каждой системы типа человеческого мозга.

 

Немного подробнее о перевоплощении

 

Тот, кто хотя бы немного знаком с философией буддизма или индуизма знает, что в этих учениях перевоплощение меньше всего связывается с наградой вечной жизнью. Какая тут награда, одна морока с этим перевоплощением. Да и существует оно не для того, чтобы радоваться. Это - всего лишь шанс (правда, не один) для грешного человека исправить свои грехи, чтобы исправленным и очищенным от земной скверны слиться в вечном блаженстве с Единым, с Абсолютом, с Божеством. Вот, истинная цель человека - достигнуть подобного слияния. А земная жизнь - всего лишь страдание.

Поди, попробуй, найди таких безгрешных, праведных или, в крайнем случае, с ничтожной горсткой маленьких грешков, которые за всю свою жизнь или не нагрешат ни разу, или, нагрешив, во сто крат их исправят? Такой после смерти сразу удостаивается вечной, неземной блаженной жизни. Так нет, человек от природы грешен, и знает, что грешен, а грешит все больше: земные страсти не дают.

А тут еще перевоплощение, и коли в предыдущей жизни ты своего греха не убавил, быть тебе в следующей жизни уже не человеком, а скажем, крокодилом. Ой, как легко с перевоплощением из человеческого существования скатиться в звериное, а там еще ниже - в растительное! И как бесконечно трудно вернуться обратно: нужны тысячи и тысячи лет. Правда, некоторые ветви религиозных учений, исповедующих перевоплощение, ограничиваются только человеческим существованием (мы писали об этом), но сути дела это не меняет: был царем - стал сапожником, был сапожником - стал нищим, или прокаженным изгоем: заслужить движение в обратном направлении, ой, как трудно!

Итак, что же получается? Перевоплощение дает сколько угодно шансов на спасение, но реализовать их не так-то просто: слаб человек. И пусть ты живешь много раз (допустим наиболее благоприятные случаи - все время человеком), но безрадостны, в основном, были эти жизни, ибо, когда давным-давно зародилась вера в перевоплощение, жизнь подавляющего числа людей была трудна и опасна. Да и цель жизни (читай, смысл) была поставлена жрецами, религиозными правителями иная: нужно не радоваться жизни (даже маленьким ее радостям), а греша с боязнью, спасаться от греха.

В наше время, когда жизнь, несмотря на всякие казусы, ею неожиданно преподносимые, считается высшим благом и величайшей ценностью для человека, религиозная идея перевоплощения теперь не должна казаться столь мрачным подарком Высших сил. И если перевоплощение, в самом деле, существует, то трезво мыслящий человек может смотреть на него не как на шанс спасения, а как на шанс прожить не одну, а много жизней (имеется в виду - человеческих). В этой ситуации, в самом деле, вторично, что эти жизни будут протекать в разных личностных ипостасях. Иными словами, на перевоплощение следует смотреть не как на способ спасения, а как на внеличностное «бессмертие». Мы берем это слово в кавычки, так как череда личностей перемежается чередой смертей.

Нужна ли нам душа?

 

Теперь, пользуясь принятой нами методологией, сравним еще раз модель вечного бытия на основе репродукции способности к возникновению субъективного начала с тем, что уже накоплено человечеством по этой проблематике, т. е. с религиозным пониманием перевоплощения (при этом мы будем вынуждены немного повториться, что соответствует приглашению еще раз посетить пройденные ранее коридоры).

Принципиальным элементом, присущим концепции бессмертия, а также перевоплощения в любой из главных мировых религий, является пространственное перемещение души (или какой-либо иной сущности) умершего человека из тела в иной, недоступный обыкновенному чувствованию мир. Является ли душа тонкой материальной субстанцией или идеальной сущностью - все равно: она после смерти человека должна покинуть тело, так последнее подвержено разложению и уничтожению. Правда, на определенных стадиях развития, например, христианства, предполагалось (мы об этом говорили), что после Страшного суда душа каждого умершего вновь соединится со своим прежним телом, чудесным образом восставшим из праха, или приобретет новое, неотличимое от прежнего. Для нас здесь важна суть объяснения бессмертия - что-то должно покинуть одно тело и переместиться в другое тело или в другое место. Поэтому сам факт пространственного перемещения пусть даже и мистической души - момент достаточно материалистический. Сказанное выше еще раз подчеркивает наш особый подход к структурированности знания: элемент знания (душа) - вымышлен и существует только в голове верующего, а связка (перемещение как таковое) вполне реальна.

Действительно, как можно представить себе продолжение жизни за гробом, если не предположить, что от тела, которое вскоре начнет исчезать и со временем исчезнет, отделяется некий элемент (душа), который, собственно, и продолжит жизнь. Представить себе иной способ продолжения жизни, казалось бы, невозможно. И, тем не менее, концепция бессмертия на основе репродукции способности к возникновению субъективного начала позволяет в принципе отказаться от сюжета «перемещения». А если нет перемещения, то отпадает необходимость введения (мы не хотим сказать новой, но все-таки…) сущности, именуемой душою. Конечно, это понятие как исторический, нравственный, религиозный образ имеет право на существование. Но как сущность, лежащая в основе «механизма» вечного бытия, становится ненужной.

В первой главе и в начале этой мы на ряде примеров пытались объяснить, как можно представить себе ощущение субъективного (подчеркиваем, не личностного) бессмертия. Четкой математической модели отношения элементов множества (под элементами мы здесь подразумеваем людей) при такой трактовке продолжения жизни после смерти пока не существует, хотя не исключено, что она может быть создана. Важно подчеркнуть, что никаких загробных миров с их атрибутами, никаких эпохальных событий типа конца света, никаких мистических перевоплощений для обоснования бессмертия нам не нужно. Требуется лишь новое понимание, которое, если угодно, может рассматриваться как парадигма: бессмертие - не в перемещении одной и той же постоянной  сущности по оси времени, а в появлении каждый раз свойства, точно такого же, как и прежнее. А так как и новое, и прежнее свойства (читатель понимает, что для краткости свойством мы называем здесь все ту же способность к возникновению субъективного начала) созданы на внутреннем языке мозга, т. е. в своих собственных, никак не связанных в данном случае с внешней средой координатах, то вместо выражения «точно такой же»  мы с полным основанием можем сказать «точно тот же самый».

В связи с этим еще раз упомянем о бессмертии в индуизме и буддизме. Оставляя в рамках этих философий и религий их идеалистические и сверхъестественные атрибуты, мы должны понимать, что такие понятия, как перевоплощение, медитация и нирвана есть ничто иное, как мистическая интерпретация вполне реальных свойств и состояний. Действительно, медитацию можно трактовать как такое состояние мозга, которое в тьюринговой модели характеризуется определенной степенью ограничения процессов работы с лентой, отчего более выпукло выступают внутренние процессы самоприменимости. Состояние нирваны моделируется полным или почти полным прекращением обработки информации на ленте; функционирует только процесс самоприменимости, и только он и воспринимается. (Естественно, мы не учитываем физиологические процессы, так как в модели они проигнорированы.) Поскольку процесс самоприменимости идет на не познанном пока нами внутреннем языке, и так как этот процесс в силу своей алгоритмической неразрешимости вообще не может быть четко определен и обозначен, то субъективные ощущения, возникающие при этом, вполне могут быть отнесены к области таинственного и трансцендентного.

Конечно, люди религиозные, предрасположенные к мистике, воспринимают подобные состояния как пограничные, открывающие им «окно» в другой, трансцендентный мир. Однако этому можно найти более рациональное толкование, справедливость которого, наверное, доступна проверке путем регистрации энцефалограмм у лиц, находящихся в состоянии медитации, с последующим анализом их альфа ритма.

И, наконец, перевоплощение. Для тех, кого наши объяснения не удовлетворили, можно даже дать согласие на употребление этого термина. Только если в буддизме или в теософии земные перевоплощения происходят как бы с одним «Я», которое, правда, в основном забывает свое прежнее существование (поэтому субъективно воспринимает себя каждый раз как новую личность), то в нашем случае перевоплощения как такового нет, а есть репродукция. Если все же использовать термин перевоплощение для «удобства разговора», то получается, что перевоплощение происходит каждый раз в совершенно другую личность, и каждая «последующая» в принципе ничего не может знать о «предыдущей». Следовательно, внешняя сущность буддийской сансары, с одной стороны, и репродукция способности к возникновению субъективного начала, с другой стороны, как бы совпадают.

Можно сделать интересное сравнение буддийской сансары как переноса узора с одного места ленты, сотканной из безначальных и бесконечных нитей, на другое место и тьюринговой универсальной модели с ее лентой. Автору не хотелось бы, чтобы ему приписывали наличие особых симпатий к буддизму, однако, прежде всего, следует быть объективным. Человеческая мысль, как это следует из цитаты об узорах ленты, приведенной во второй главе, уже в давние времена уловила информационную сущность человека, хотя человек тогда о понятии информация не имел ни малейшего представления. Особенно восторгаться этим, может быть, и не следует, но чувство некоторого удивления здесь вполне уместно. Конечно, тканая лента - это всего лишь иллюстративная модель. Лента машины Тьюринга - элемент точной математической модели, на которой было показано, что не обязательно протягивать нити ленты из прошлой бесконечности в бесконечность будущего, чтобы обосновать перевоплощение.

Так как репродукция способности к возникновению субъективного начала имеет элементы сходства с перевоплощением в буддизме, то на уровне бытового сознания естественно возникновение, по крайней мере, двух вопросов. Вопрос первый. Кем я стану в новой жизни (автор считает удобным изложение в этом месте вести от первого лица)? Необходимо сразу же подчеркнуть некорректность подобной постановки вопроса - в модели субъективного бессмертия категорически отрицается возможность передачи чего-либо от кого-либо кому-либо. (Читателю, очевидно, что речь здесь идет не о работе наследственных механизмов). Можно сформулировать данный вопрос иначе. Кем будет тот, кто после моей смерти будет иметь такое же (можно сказать и определеннее - то же самое) первое звено, участвующее в образовании сознания, в образовании «Я»? Такая постановка вопроса вполне корректна, ибо мы предположили, что параллельная и последовательная одинаковость первых звеньев «Я» имеет место. Другое дело, что нет однозначного ответа на данный вопрос. Некоторые соображения на этот счет будут изложены в последней главе.

Теперь второй, более частный, вопрос. Могу ли я в следующем, так сказать, рождении оказаться, например, кошкой? Правомочность подобного вопроса тем более очевидна, что в буддизме перевоплощение в животных допускается. Вновь подчеркнем, что в данной прямой постановке вопрос так же некорректен, ибо ничто мое какой-то будущей кошке в нашей модели не передается. Сформулируем вопрос иначе: может ли кошка, родившаяся после моей смерти иметь первое звено сознания, такое же, как и у меня? Принимая во внимание принципиальные различия между универсальной и специализированной моделями, можно ответить однозначно - не может. Таким образом, модель субъективного бессмертия, несмотря на некоторые внешние черты сходства с буддийской реинкарнацией, имеет принципиальное отличие от нее: человек может, как бы перевоплотиться только в человека, так как от человека рождается только человек, а от кошки - только кошка. Еще об одном важном отличии модели субъективного бессмертия от буддийской реинкарнации мы скажем чуть ниже.

После анализа поставленных вопросов и ответов на них, напрашивается некоторое обобщение философского характера. С появлением на Земле человека природа познание самой себя «замкнула» как бы только на него. С этой точки зрения животный мир - пройденный этап эволюции, к нему (этапу) не может быть возврата.

И, наконец, уместно подчеркнуть (мы чуть выше обещали это сделать) еще одно принципиальное отличие идеи буддийского перевоплощения от предложенной модели субъективного бессмертия. Первое может длиться достаточно долго, при этом считается, что многочисленные перевоплощения - это цепь неизбывных страданий. Иными словами, буддийская сансара предполагает возможность разрыва цепи перевоплощений. Субъективное бессмертие в подлинном смысле бесконечно, цепь «перевоплощений» неуправляема, и единственная возможность оборвать ее - глобальная гибель человечества; повторяем - о существовании космического разума мы ничего не знаем.

Вспомним мечтателя из Калуги

 

Идею субъективного бессмертия  по-своему, однако, с материалистических позиций, выдвинул в свое время К.Э. Циолковский. Приведем некоторые из его записей на этот счет: «… Субъективно смерти ни для кого нет. Ни один атом, ни одно существо ей не подвержены <…> дело в том, что небытие не отмечается временем и ощущением. Поэтому оно как бы не существует, а существует одна жизнь. Кусочек материи подвержен бесчисленному ряду жизней, хотя и разделенных громадными промежутками времени, но сливающихся субъективно в одну непрерывную, и… прекрасную жизнь. Обычно говорят: «Я умру, вещество мое рассеется по всему земному шару, как же я смогу ожить»? Но на это есть такой ответ: «До вашего зарождения вещество ваше тоже было рассеяно, однако это не помешало вам родиться. После каждой смерти получается одно и то же - рассеяние. Но… оно не препятствует оживлению». Конечно, каждое оживление имеет свою форму, несходную с предыдущими. Мы жили, и всегда будем жить, но каждый раз в новой форме и, разумеется, без памяти о прошедшем» (цит. по [6, с.172]).

Мы видим, что сущность субъективного бессмертия здесь схвачена с удивительной точностью, хотя и не без передержки: мы имеем в виду концовку фразы: «… сливающихся в одну непрерывную… жизнь». Однако передержка эта - не на совести «мечтателя из Калуги», она - результат отсутствия понятийных элементов в человеческом языке, которые могли бы адекватно описать феномен субъективного бессмертия.

Правильной, на наш взгляд, идее К.Э. Циолковского не суждено было развиться, так как в ее основе лежал хотя и рациональный, но, тем не менее, ошибочный тезис о временной безграничности Вселенной («дециллионов в дециллионной степени лет»), а также слишком «прямолинейное» приписывание атому свойства ощущения. Ошибочность этих тезисов применительно к проблеме бессмертия вполне четко показана в книге И.В. Вишева [6]. Однако при этом автор упомянутой книги, как нам кажется, не сумел до конца оценить универсальную концепцию бессмертия, предложенную К.Э. Циолковским.

Приведем соответствующую цитату: «Следует вместе с тем подчеркнуть, что концепция Циолковского отнюдь не безобидна. Овладевшая им идея не позволила ему более вдумчиво отнестись к проблеме «физического бессмертия», поскольку она уже не представляла для него большой ценности. Это не могло не причинить определенного ущерба научному решению проблемы личного бессмертия» [6, с.175]. Правда, несколькими строками ниже И.В. Вишев идет на уступку: «Наконец, если даже допустить, что Циолковский прав и составляющие человека ощущающие атомы со временем включатся в состав других, высших и совершенных существ, это ничего не изменит, ибо такая участь никого не минет» [6, с.176].

Читатель, конечно, понимает (теперь в свете положений настоящей книги), что дело не в «ощущающих атомах», а в том, что по существу К.Э. Циолковский был прав. В конце концов, при грандиозности самого феномена не так уж важно, что поможет его объяснению - «ощущающие атомы» или инвариантное субъективное начало.

Прислушаемся к другим голосам

 

Как подчеркивалось, принципиальным моментом в концепции субъективного бессмертия является гипотеза о двухзвенной структуре сознания - сущности человеческого «Я». Обоснование этой гипотезы было выведено из свойства универсальной тьюринговой модели. Небезынтересно сопоставить нашу гипотезу с концепцией «Я» в индийской философии. Великие философы Индии учили, что познание «Я» лежит в основе всякого познания, достигаемого наукой, философией, религией. Мы сейчас приведем достаточно длинную цитату, в которой как бы аккумулирована суть вопроса и из которой видно, что индийская философская мысль нашла ход к потайной двери, постучалась в нее, но открыть, к сожалению, не смогла и двинулась в сторону. «Обычно мы пользуемся словом я для обозначения нашего ЭГО, но термин самопознание означает познание не ЭГО, а «высшего «Я», которое отождествляется с Абсолютом, или Брахманом, рассматривается как фундамент нашего ЭГО и провозглашается нашим «подлинным Я»… Функции интеллекта и разума изменяются, тогда как самопознание неизменно… Самопознание, будучи катализатором мыслей, все же не содействует проникновению в трансцендентные сферы и поэтому то, что находится над или за пределами мыслей, не может быть раскрыто посредством разума и интеллекта. А поскольку таковым, то есть находящимся за пределами мыслей, объявляется именно «подлинное Я», то из этого следует, что оно, как это и предусмотрено ведантой (индийское философское учение. - Б.П.), недоступно разуму… Мы должны усвоить метод выхода за пределы интеллекта и возвышения над сферой мысли, если хотим осознать абсолютное «Я». Метод, который здесь имеется в виду, не что иное, как метод йоги» [65].

Проанализировав эту цитату, можно кратко сформулировать следующие основные ее положения (по поводу самопознания как метода исследования мы чуть ниже еще выскажемся):

-      «Я» структурировано, оно состоит из двух частей - ЭГО и «высшего Я»;

-             «высшее Я» постоянно, неизменно;

-             разум, интеллект и «высшее Я» - различные сущности.

Таким образом, фактически имеется полное совпадение с существом универсальной тьюринговой модели, только используется не такая терминология. Но дальше - уход в сторону. «Самопознание»… не может быть раскрыто посредством разума…», - здесь верно схвачено, что это разные, выражаясь нашим языком, процессы, но сделан ошибочный вывод об ограниченных возможностях разума. После такого вывода, казалось бы, логичнее всего отказаться от постижения разума разумом. Сравните с моделью: проигнорировать все операции на ленте, кроме одной с собственным описанием, и процесс самоприменимости остается в чистом виде - вот она, модель «высшего Я»! Или воспользуемся приведенной ранее «аналогией» со светом и освещаемыми им предметами. Казалось бы, надо расчистить пространство, убрать все предметы, чтобы дать больший простор для распространения светового потока. А на самом деле ход ошибочный: субъект лишается единственной возможности объективного исследования явления, так как среди убираемых предметов оказывается и инструмент исследования. Чем ближе к цели (уход в медитацию, нирвану, т.е. в процесс самоприменимости), тем дальше от нее. Стремясь попасть в трансцендентные сферы, медитирующий… попадает в них, но там уже ничего нет.

Здесь, на наш взгляд, нужно уточнить, о чем идет речь: о познании субъекта как объекта или о субъективном познании самого себя. В первом случае допустимо и даже необходимо проводить исследования психики (или мозга) человека, находящегося в состоянии сна, медитации и т.д. В этом случае правилен расчет на получение объективных данных, касающихся различных сторон деятельности мозга, в том числе и той, которую мы связываем с модельным процессом самоприменимости. Возможности исследователя в этом случае безграничны и зависят в значительной степени от технической вооруженности и отлаженности методики исследований. Что касается второй стороны вопроса, а именно методик самопознания, то к ним следует относиться более взвешенно; особенно это нужно иметь в виду при «нестандартных» состояниях мозга исследователя.

Определенную, сущностную основу «Я» как состояния системы (о чем говорилось ранее), пусть это не покажется странным, можно обнаружить… вновь в  буддизме. «Принципиально иной подход мы обнаруживаем в буддийской психологии. Все буддийские школы, вне зависимости от разногласий по поводу других философских и психологических проблем, утверждают, что индивидуальное «Я» в действительности отсутствует, т. е. реально не существует и является иллюзией, не имеющей «истинной реальности»… Соединение дхарм, создающее иллюзию индивидуального «Я», обусловлено, с точки зрения раннего буддизма, наличием кармы, созидательной силы, питаемой эмоциональными аффектами индивида» [46, с.145].

Действительно, состояние системы как вещественная сущность отсутствует; это лишь свойство системы, и поэтому ему в условиях механистического принципа мышления легко приписать качество «иллюзорности». В то же время мы, наверное, не будем столь уж неправы, если попытаемся увидеть в понятии дхармы первое звено сознания, рефлексию мозговых структур, самоприменимость универсальной модели.

Коль скоро мы упоминали выше о религиях Юго-Восточной Азии, то интересно обратить внимание еще на один, вообще говоря, важный аспект, связанный с этическими сторонами индуизма и христианства. Казалось бы, этика лежит вне области нашего рассмотрения, однако то, о чем будет сказано далее, тесно смыкается с принципиальной основой универсальной тьюринговой модели, и мы не можем не обратить на это внимание.

«Индуизм говорит: «ты есть я», и поэтому я тебя люблю и жалею; христианство говорит: «ты не есть я», и поэтому тебя люблю и жалею. Различие это огромно: в христианстве мой ближний есть индивидуальность, лицо, мне противоположное, единственное и неповторимое; в буддизме множество различных индивидуальностей есть иллюзия, майя, на самом деле они все - одно, тождественны в существе своем… здесь нет и не может быть никакого индивидуального бессмертия…» [66, с.66].

Автору как человеку, хотя и неверующему, но живущему в христианском мире, естественно, ближе и понятнее этические нормы христианства, когда они рассматриваются в общечеловеческом измерении. Несмотря на такое замечание, которое истинный христианин, скорее всего, воспримет как дань уважения его религии, этот же христианин должен понимать, что сущность такого религиозного события, как перевоплощение, оказалась ближе к научному истолкованию, чем личностное бессмертие, провозглашаемое христианством. Однако из факта якобы большей «научности» буддийской концепции мы никоим образом не выводим заключение о преимуществе одной религии перед другой. Подобная мысль даже не возникает.

Объективация с помощью тьюринговой модели, а также информационной концепции понятий «Я» личность и «Я» субъект позволяет еще раз по-новому взглянуть на сущность «Я» человека, обсуждаемую в некоторых работах русских философов прошлых лет, а также выделить элемент преемственности нашего подхода в понимании сущности бессмертия по отношению к их воззрениям.

Так С.Н. Булгаков писал: «Я» потому не может никогда, ни на одно мгновение сделаться нулем, что оно неразрывно связано со своим сказуемым и в нем, через него, с ним оно есть, входит в бытие: сущим полагается существующее, неопределимое определяется, притом не извне, но изнутри. Связь эта неразрывна: «Я» без сказуемого «никчемно», ни к чему не относится, сказуемое без «Я» слепо и «никомно», ни к кому не относится. Сказуемость, способность к сказуемости, есть не что иное, как раскрытие в духе его собственной природы и глубины, акт самоопределения и самопорождения. Сказуемое не приходит извне, как это может показаться, но порождается в духе…» [66, с.93]. (В цитате слово «Я» закавычено нами. – Б.П.).

Оставив в стороне религиозную терминологию, сопоставив с «Я» из цитаты «Я личность», а со сказуемым - «Я субъект», убеждаемся, что высказывание Булгакова вполне вписывается в нашу концепцию «Я» (особенно в плане существования изначально внутренних источников происхождения «Я»). Достаточно примечательно выглядит в этом случае догадка С.Н. Булгакова по поводу определения сущности смерти: «Не есть ли всякая смерть в известном, условном и временном смысле… отделение подлежащего (то есть «Я личности». - Б.П) от сказуемого (то есть «Я субъекта». - Б.П.), или, по крайней мере, паралич этой связи?»

Как видим, Булгаков не трактует смерть как небытие, и для нас это важно. В терминах, использованных в свое время Булгаковым, мы теперь, отбрасывая все оговорки, можем сказать, что смерть это не просто отделение подлежащего от сказуемого, это исчезновение той формы подлежащего, в которой оно существовало (а, следовательно, и разрыва связи между подлежащим и сказуемым). Однако в силу абсолютности сказуемого, его изоморфности в каждом новом рождении самому себе можно принять положение о том, что сказуемое по смерти исчезает только временно и, воспроизводясь, как бы продолжает себя. Однако это продолжение реализуется не в самом себе (как у Булгакова), а в форме нового подлежащего и, следовательно, новой связи между подлежащим и его предикатом.

Если использовать и дальше «грамматическую» терминологию, то приходится признать справедливость следующей парадоксальной ситуации: главным членом в образовании феномена вечного бытия является не подлежащее (оно преходяще), но предикат. С учетом сказанного по-новому и, как нам кажется, более обоснованно звучит следующее высказывание С.Н. Булгакова: «… субъект (в нашей терминологии - «Я личность». - Б.П.), ипостась никогда не ограничивается тем, что смотрится в предикат («Я субъект». - Б.П.) как свое идеальное отражение, но он опознает при этом реальность - свою и предиката, или, что одно и то же, он чувствует силу бытия, идущего из него, и возвращается к нему, и эта «животворящая» сила и есть, собственно, существование… жизнь, реальность, быте».

Попытки объяснения сущности вне личностного бессмертия можно наблюдать и в настоящее время, при этом попытки делаются в отличие от приведенного примера, казалось бы, на основе позитивного научного знания. «Оно (мое рождение. - Б.П.) слишком невероятно, чтобы быть случайным, а значит, каким-то парадоксальным образом, необходимо. Естественно ожидать, что выяснение природы этой, по-видимому, еще непознанной необходимости сможет пролить новый свет и на проблему смерти и бессмертия…» [10, с.74].

Однако внимательное прочтение работы, на которую дана ссылка, не оставляет сомнения в том, что автору ее для обоснования своей в общем-то, на наш взгляд, правильной концепции приходится вводить (или использовать) некую дополнительную сущность, без которой, как было показано нами выше, можно обойтись. «Реализовавшаяся в действительности настоящая личностная форма представляет лишь одну из множества равновозможных форм моего бытия» [там же, с.78]. В данном высказывании достаточно четко выражена разделяемая нами мысль о том, что «мое бытие» первично по отношению к форме его реализации, но то, что оно, то есть «мое бытие» является некой самостоятельной сущностью, не имеющей позитивного содержания, конечно же, спорно. Вполне однозначно эта спорность проявляется в ссылке на Эшби: «Я» - это неуничтожимая самосознающая субстанция универсума» [там же, с.81]. В то же время, данное определение «Я» «переводимо» с языка, использующего неопределимые сущности («самосознающая субстанция универсума»), на язык объективных категорий: «Я» неуничтожимо, так как постоянно возникает. Оно не есть «субстанция универсума», оно - внутреннее свойство определенным образом организованной информационной системы. И некоторые модельные аналоги такой структурной организации нами предлагаются.

Универсальная отмычка

 

Итак, мы увидели, что универсальная тьюрингова модель оказалась ключиком, способным на концептуальном уровне рассмотрения отпереть двери в понимание, как проблемы сознания, так и проблемы бессмертия. Однако ключик становится похожим на универсальную отмычку, если задать следующий вопрос.

Можно ли ограничиться приложением рассмотренных тьюринговых моделей к мозгу только живых существ, например, человека или животных? У автора создается впечатление, что универсализм тьюринговой модели, как специализированной, так и универсальной (неизбежная тавтология), и состоит в том, что она концептуально описывает процесс переработки информации в любой системе, где информация существует. Следовательно, она применима и к материи вообще как философской категории. Этот достаточно неординарный вывод мы делаем, опираясь на одно из сущностных свойств материи - свойство отражения, которое выступает здесь не только как философская, но и как информационная характеристика.

Но если модель Тьюринга применима к материи как таковой с ее свойством отражения, то правомочна постановка вопроса о самоприменимости такой модели как отражении аналогичного процесса в моделируемом объекте, т.е. в материи. Нам, конечно, известно, что для возникновения самоприменимости необходима определенная структурная организация, но мы уже упоминали о тех пока непреодолимых трудностях, которые ждут нас на путях ее поиска.

Здесь нам хотелось бы отметить другую, не менее важную мысль: коль скоро мы связали процесс самоприменимости модели с элементами появления сознания в живом мозге, то, видимо, правомочно поставить вопрос о возможности появления таковых и в процессах отражения материи, особенно когда речь идет о процессах самоотражения. И как ни был в первый момент обескуражен автор этим «открытием», ему вскоре пришлось убедиться, что мысль о наличии сознания во всех формах материи высказана, на самом деле, давным-давно. Она, например, составляет суть буддийской философии, а также философии индуизма. Та же парадигма, но созданная в древности.

Однако в последнее время о какой-то разумности материи начинают упоминать и современные физики. Так, например, американский физик Д. Бом говорит: «… разум постоянно присутствует во всех формах материи, даже в простейших. У электрона в таком случае есть очень примитивная форма разума, наш разум находится на другом уровне, и, возможно, на каком-то ином уровне находится разум выше нашего, и так далее до бесконечности» [77, с.25]. Мы далеки от мысли приклеивать этому высказыванию ярлыки с обвинениями в идеализме. Мы просто приведем еще одну цитату: «… нет области современной космологии, физики, социологии и тем более психологии, новейшие идеи которой не имели бы аналогов и, более того, уже готовых практических соответствий в буддизме» [78]. Мы с большим уважением, с не меньшим желанием понимания вдумываемся в мысли и догадки древних философов, в находки и высказывания современных специалистов и чувствуем, что все как-то сходится в одну реально существующую точку.

Стая синих птиц

 

 

Субъективное бессмертие, личное бессмертие - два феномена, две синие птицы. Вот ведь как получается: то ничего, то вдруг - почти стая. Нужно ли выбирать, какую ловить? Нет, не нужно. Первая птица - субъективное бессмертие - будем считать, уже поймана: сама природа распорядилась и преподнесла ее нам в золотой клетке. Только мы все еще, в слепоте своей, полагаем, что клетка пуста. Личное бессмертие - это пока журавль в небе, его еще нужно поймать.

Субъективное и личное бессмертие - разные феномены, но они не исключают друг друга и могут сосуществовать. Нам не хотелось бы употреблять здесь стереотипное определение «мирно», ибо социальные проявления каждого из них представляются столь различными, что лучше пока эту сторону вопроса оставить в покое. Другое дело, что сопоставление этих феноменов возможно как с точки зрения научного знания, так и обыденной точки зрения.

Обсудим сначала научную сторону. Существование феномена бессмертия, которому здесь дано наименование «субъективное», подозревалось людьми давно. Это перевоплощение и в буддизме, и в теософии, и универсальное бессмертие по Циолковскому. Возможно, предлагались еще какие-то варианты, о которых автор не знает. Объединяет перечисленные понятия трудность научного истолкования обозначаемого ими явления. Может быть, поэтому отношение к тому, что названо здесь термином субъективное бессмертие, со стороны отдельных авторов было и остается скорее отрицательным, чем настороженным. И в этом меньше всего следует упрекать тех людей, которые это отношение проявляют.

Сущность личного бессмертия предельно ясна (может быть, поэтому автор употребил ранее по отношению к нему определение «тривиальное»). В то же время для его практической реализации открывается неоглядное поле, и претензии науки в этом смысле вполне обоснованны. Помимо громадных «технических» трудностей, лежащих на этом пути и не входящих, как говорится, в нашу компетенцию, остановимся еще на одном принципиальном моменте. Ряд специалистов, обсуждавших проблему личного бессмертия [78], вполне резонно подняли вопрос о сохранении тождественности личности самой себе на ее долгом (теоретически неограниченном) жизненном пути. Если понимать личность как определенную совокупность информационных пакетов (а так мы ее и понимаем), то весьма проблематичной становится необходимость сохранения всего информационного комплекса, имевшегося на момент времени t к моменту tn, где n исчисляется, скажем, сотнями или тысячами лет.

Анализ исторического опыта показывает, что социальные, научные, бытовые установки не сохраняют столь долго свою форму и содержание неизменными, и поэтому бесконечно долго живущая личность вынуждена будет время от времени корректировать свое информационное содержание. Возможно, более устойчивыми являются нравственные императивы, но, во-первых, и они не остаются неизменными, а, во-вторых, устойчивые информационные образования не обязательно сохранять на «личностном» уровне: для этих целей более подходят информационные банки на уровне социума (иными словами, то, что определяется понятием культура).

Таким образом, одна и та же личность, рассматриваемая в далеко отстоящие друг от друга моменты времени, фактически не тождественна сама себе, т.е. это - разные личности. Конечно, во внутреннем восприятии каждый бесконечно долго живущий субъект будет считать себя, хотя и изменяющейся, но, тем не менее - одной и той же личностью.

Теперь возникает естественный, но ядовитый для апологетов личного бессмертия вопрос - каков объем (например, в процентном отношении) изменений, после которых долгожитель скажет, а ведь я теперь не я (имея в виду, что я - другой)? Ответ на подобный вопрос очень не прост, возможно, его вообще не существует. Некоторые связанные с этим вопросом моменты были отмечены в разделе «Жизненные метаморфозы». Возможно, какой-то устойчивой вехой, обозначающей тождественность, следует считать ранние воспоминания детства или важные в личном плане события (но почему, только их?).

Если посмотреть на наше повседневное поведение, то часто ли мы соотносим себя с тем, кем мы были не то, что несколько лет, даже несколько месяцев назад? Кроме того, ничего не меняется в принципиальном плане, если допустить, что с помощью, например, гипнотического воздействия или психотропных препаратов (об этической стороне мы здесь не говорим) долгожитель «забыл» свое детство и другие важные, но давние события. Конечно, потеря личности во внутреннем (да, и внешнем) восприятии - трагедия, если вместо «потерянной» личности не возникает новая. И поэтому, чтобы она не ощущала болезненные провалы памяти - с помощью того же воздействия ей внушается другая легенда жизни. Мы понимаем, что в реальности все сказанное было бы сопряжено с гораздо большим числом проблем, но здесь рассматривается только как бы гипотетическая модель.

В конце концов, дело не в том - отождествляет ли себя каждый раз личность с той, каковой она была какое-то время тому назад, чтобы подтвердить - «я это или не я», а, разумеется, в том, что тому, чем является личность для себя каждый раз, каждое мгновение, нет ни какого названия, кроме как «Я». И, как понимает каждый, задумывающийся об этом, дело не в названии, а в существе, о котором на протяжении книги говорилось достаточно много.

Высказываясь таким образом о концепции личного бессмертия, мы вовсе не имели в виду ее критику: просто таким способом оказалось возможным перекинуть мостик между двумя формами «реализации» вечной жизни. Поэтому, ни в коей мере не умаляя роль научного знания в решении проблемы личного бессмертия, автор надеется, что отныне для науки найдется «местечко» в исследовании другого феномена.

Теперь обратимся к другой стороне проблемы бессмертия. Если подходить с позиций личных вкусов, то о последних, как говорится, не спорят. Мы и постараемся этого не делать - только обозначим позиции. По поводу того, что у нас названо субъективным бессмертием, приведем три высказывания.

«Если по смерти твоей память твоя не будет души твоея свойство, то можно ли назвать тебя тем же человеком, который был в жизни? … Жить вновь и не знать о том, что был, есть то же, что и не быть», - писал А. Н. Радищев (цит. по [6, с.161]). Не стоит спорить с авторитетом, жившем в другой эпохе, ибо можно впасть в немилость к ныне здравствующим апологетам, да и по представлениям того времени процитированная фраза справедлива. Нам думается, что А.Н. Радищев не мог оценить того, что информация о новом будущем существовании, будучи доступной для теперь живущей личности, существенно повлияет на ее психику и социальное поведение. В авторском понимании высказывание А.Н. Радищева теперь могло бы прозвучать так: «Знать о том, что жил и жить вновь». Пожалуй, в таком прочтении начинают играть новые краски.

«Более чуждым для нас является перевоплощение на этой земле в будущих человеческих или других живых формах» [8, с.78]. Возможно, К. Ламонт изменил бы свою точку зрения, если бы знал, что субъективное бессмертие принципиально не допускает перевоплощение в «другие живые формы».

Или вот еще, совсем недавнее: «… нет смысла рассматривать, например, идеи буддизма, с его верой в переселение душ и учением о нирване как высшей цели развития человека. Это тупик на пути к реальному бессмертию» [6, с.78]. Во-первых, буддийская сансара - не переселение, а нечто более изощренное. Во-вторых, что верно, то верно -  нирвана - не «высшая цель развития», а вот, в третьих, почему-то приходит на ум притча о корыте, воде и ребенке. Однако мы обещали не спорить.

Да, идея субъективного бессмертия была трудна для понимания, ибо никакие ее рациональные объяснения до сих пор не выдерживали критики, а трансцендентальные - не удовлетворяли. Мысль об «инвариантности субъективного начала к изменению системы отсчета» тоже укладывается далеко не во всякой голове, но в этом мы бессильны чем-нибудь помочь.

Подводя итоги данного раздела, отметим, что нам не хотелось бы ставить вопрос о том, какое бессмертие лучше (или хуже). Это самостоятельная и очень серьезная тема, конечно, вопреки сказанному выше, не зависящая только от личных вкусов и пристрастий, - это социальная и мировоззренческая проблема. От одного хотелось бы предостеречь: на начальном этапе, когда материализм только-только начинает отказываться от своего негативного отношения к бессмертию, - не пристало достоинства одной из его форм превращать в недостатки другой. Слишком мало накоплено, чтобы делить.

Лирическое отступление

 

В конце главы, когда нить одного повествования кончается, а новая нить еще не завязалась, можно позволить себе отступление, не утруждая себя заботой о стыковке его с остальным изложением. В качестве такового отступления поговорим о «возможности» информационной, а может быть, и материальной связи с потусторонним миром. Сразу же отметим, что здесь не будет места спиритизму - теме, достаточно хорошо разработанной в художественной литературе, однако не имеющей отношения к серьезной науке.

Речь идет о работе американского врача-исследователя Р. Муди с лицами, возвращенными к жизни после клинической смерти, а также об аналогичных исследованиях, выполненных рядом французских специалистов: К. Рингом, П. Дьюаврином и др. В рассказах реанимированных присутствует некий общий характерный для всех сюжет, что заставляет относиться к подобным повествованиям достаточно серьезно. Общее в ситуациях с реанимированными заключается, во-первых, в том, что «оттуда» люди возвращаются с неким набором воспоминаний, т. е. за чертой как бы нет небытия, а продолжается процесс обработки и накопления информации. Во-вторых, сюжеты рассказов варьируются в определенных, достаточно узких рамках. Это светлый или темный туннель, ведущий куда-то, некто в белых одеяниях, парение над своим собственным умершим телом, наблюдение его как бы со стороны (депортация) и т. п. Конечно, самая простая интерпретация всего этого сводится к признанию реальности существования души, и в этом смысле на первый взгляд она никак не вписывается в концепцию бессмертия по-материалистически, и только поэтому о ней можно было бы не упоминать.

Однако среди работ последнего десятилетия, посвященных проблемам смерти, а также возможности жизни после смерти, исследования упомянутых авторов обращают на себя внимание, и мы допустили бы ошибку, обойдя их молчанием. Прежде всего, вызывает определенное доверие методика проведения их исследований, основанная на серьезном научном подходе, и это при том, что «научный полигон» весьма ограничен: немногие десятки пациентов, со своим хотя и документированным, но субъективным материалом.

Как можно рационально интерпретировать данные, полученные в исследованиях упомянутых авторов. Ответ на поставленный таким образом вопрос, казалось бы единственен: описываемые картины и сюжеты - результат особого состояния реанимируемого, особых сновидений и галлюцинаций, имевших место в состоянии клинической смерти. Правда, доктор психологии К. Ринг считает, что «… ни сновидения, ни галлюцинация здесь не при чем, и поэтому специалистам по танталогии (наука о закономерностях умирания) приходится вести борьбу на два фронта: громить многочисленных мистиков, а также давать отпор тем, кто упрощенно сводит феномен НДЕ (состояние, близкое к смерти) к обычным галлюцинациям» [80]. Не желая стать противоборствующей стороной «второго фронта», автор, тем не менее, защищается определением «особый», одновременно понимая эфемерность этой защиты.

Одинаковость или схожесть описаний, представленных реанимированными, можно объяснить одинаковостью проявления мозговых механизмов, оказавшихся в схожих экстремальных (по сути, пограничных) состояниях, одинаковостью каких-то структурных свойств мозга и связанных с ним органов зрения.

Ранее нами описывались «видения» лиц, находящихся в состоянии глубокой медитации; там тоже отмечались подобные ощущения. Правда, ощущения пребывающих в коме и медитирующих людей различны. Ну, что же: в одном случае - фактическое умирание, в другом - все что угодно, но не смерть. Если признать рассказы побывавших за гранью жизни и смерти особой формой галлюцинаций или сновидений, то, согласно нашим же предположениям, немедленно возникает мысль о мозговом альфа ритме. Объективные данные говорят, что в коматозных состояниях альфа-ритм на ЭЭГ не наблюдается. Раньше мы с этим безоговорочно соглашались, полагая, что в подобных состояниях самоприменимость (а стало быть, и связанный с ней альфа-ритм) прекращаются.

В свете рассмотренных данных можно высказать другое предположение: у пациентов, которых еще можно реанимировать, альфа-ритм не исчезает полностью, а маскируется каким-то другим мощным мозговым процессом. И как следствие - такое предположение: «умершие», но подлежащие реанимации, если этот комплекс мер к ним применить, всегда видят сны, возможно, даже более яркие, чем обычные. Возможно, наличие такого сна, когда мозг бросает последний резерв на проверку своей способности быть мозгом думающим, - признак обратимости процесса умирания.

Можно предположить, что необычность обратимого при внешнем воздействии коматозного сна заключается в следующем. Сюжет обычного сновидения не подлежит режиссуре со стороны его «героя»: все управляется невидимой рукой невидимого режиссера. Коматозный сон (употребим такой не принятый в медицинской науке термин), возможно, протекает по-другому. Участник сновидения сквозь сон как бы частично осознает реальную ситуацию, пытаясь в нее вмешаться, отсюда - взгляд со стороны. Однако моторные механизмы отключились, и остается роль стороннего наблюдателя. Сейчас модно говорить о так называемых «управляемых снах» (читай, например работы Кастанеды [81]). Вполне возможно, что обозначенный нами коматозный сон относится к разряду управляемых снов. Только сюжет его задает не сновидящий по своему желанию, а какие-то глубинные структуры мозга, некие архетипы, определяемые коллективным бессознательным [35].

Все это, конечно, достаточно отвлеченные предположения, но они позволяют говорить о необходимости более тонких методов исследования объективных процессов, протекающих в организме на стадии его умирания.

Интересно сравнить воспоминания зарубежных реанимированных пациентов с рассказами наших соотечественников, побывавших за роковой чертой. Вот ряд диалогов и монологов по данному поводу.

-             Что вы видели на «том свете»?

-             Ничего. Был черный провал, и больше ничего не было до тех пор, пока я не открыла глаза в больнице после оживления.

-             Не видела я никакого царства небесного… Потеряла сознание и все.

-             Конечно, я не видел никакого «того света». Была потеря сознания оттого, что мозг перестал работать при наступлении смерти. И все.

-             Никаких сенсаций не будет… Ни ангелов, ни чертей, как это положено по утверждению церковников, я не видел. Просто… исчезло сознание… Нет, ничего сообщить о потустороннем мире не могу. Его просто нет [82].

От комментариев воздержимся. Ясно одно - соотечественники здесь ни при чем.

Воспоминания после клинической смерти до тех пор останутся чисто субъективными факторами, не подлежащими строгому научному исследованию, а, следовательно, способными вызывать лишь естественное человеческое любопытство, и иногда - ненужные религиозные спекуляции, пока эти воспоминания не будут объективированы.

Допустим, воспоминания реальны, т. е. не выдуманы после возвращения к жизни. В этом случае возможны две исключающие друг друга интерпретации. Интерпретация первая. Сознание может существовать вне своего материального носителя, т. е. мозга. Следовательно, сознание первично, и мы, таким образом, должны встать на позиции мировоззрения, противоположного материалистическому. В этом случае совершенно необязательно исследовать ЭЭГ мозга в состоянии комы. Но тогда становится как-то непонятным: почему такая нематериальная категория, как сознание, все-таки достаточно однозначно отзывается на сугубо материальные приемы техники реанимации и возвращается обратно гораздо чаще, чем в отсутствие оной, даже при наличии страстных молитв.

Вторая интерпретация. Воспоминания являются «следом» процессов, протекавших в мозге, когда пациент находился в состоянии клинической смерти. Так как любой биологический процесс сопровождается электрической активностью, ЭЭГ мозга должны ее зафиксировать. Р. Муди пишет: «… во всех случаях, с которыми я имел дело, складывалась клиническая ситуация критического порядка; клиницистов прежде всего беспокоила задача возвращения пациентов к жизни, поэтому не было никакого времени для снятия энцефалограммы» [83, с.73]. Что верно, то верно: смерть - не испытательный полигон. Но дальнейшие рассуждения, после которых Р. Муди заявляет: «Отсюда я приходу к выводу, что ЭЭГ представляют не очень большую ценность на современных этапах исследования» [83, с.74], - конечно же, спорны. Если нами принята вторая интерпретация, то наличие «прямой линии» на ЭЭГ может говорить о низкой чувствительности прибора, плохой методике измерения, присутствии маскирующих факторов и т. п., но, отнюдь, не о справедливости первой интерпретации.

Видимо, к тому же классу явлений, что и «посмертные опыты», следует отнести так называемые реинкарнационные воспоминания. Название - реинкарнационные - говорит о том, что они как бы приходят к человеку из какой-то предыдущей жизни. Так, лицо, никогда не бывшее, например, в Египте, может, как реальные воспринимать какие-то конкретные события, имевшие место в этой стране, скажем, в эпоху фараонов. Естественно, что религиозная интерпретация подобных воспоминаний однозначна: реинкарнация как переселение душ или как перевоплощение «Я» существует, и если человек, например, вспоминает «живые картинки» из жизни Египта времен фараонов, то, значит, в какой-то своей предыдущей жизни этот человек действительно жил в Египте.

Как и посмертные, реинкарнационные воспоминания не могут быть подвергнуты никакой научной объективации, кроме сопоставления данных, сообщенных субъектом, с фактическим положением вещей. Так, субъект может описать расположение улиц города, в котором он никогда не был и о котором он никак не мог получить сведений из других источников. Разумеется, к подобным явлениям можно было бы отнестись как хорошо организованной мистификации. Однако высказывания вполне авторитетных специалистов, например, «мы не можем не считаться с реинкарнационными воспоминаниями как с реальными феноменами нашего бытия» [12, с.190], не позволяют сделать нам этот шаг.

Реинкарнационные воспоминания возникают далеко не у всех людей и далеко не всегда. Для того чтобы они могли возникнуть, пациент должен находиться в определенном психологическом состоянии, например, в состоянии медитации, под действием гипноза и т. п. Вот как описывает эту «технику» Р. Муди.

«Под гипнозом субъекту предлагалось совершить умственное погружение во все более и более ранние периоды его жизни. Когда он достигает самой ранней временной отметки, какую он в состоянии вспомнить в настоящей жизни, то ему предлагают проникнуть за эту черту. В этот момент многие начинают подробно рассказывать о своих предшествующих жизнях в более ранние времена и в других удаленных местах. В некоторых случаях эти рассказы при проверке оказывались удивительно точными» [83, с.70]. Что можно на все это ответить? Как показывает жизненный опыт, значение и роль факта часто определяется не самим фактом, а его интерпретацией. О сверхъестественной - мы ранее упомянули.

Следует отметить, что модель субъективного бессмертия, предложенная в данной книге, к реинкарнационным воспоминаниям непосредственно не применима, так как в нашей модели никакой передачи информации (а реинкарнационные воспоминания - это, прежде всего  воспроизведение «переданной» информации) не происходит. Таким образом, если отдельные реинкарнационные воспоминания - факт, то он требует своего рационального истолкования на какой-то другой основе.

Постулат сегодняшней науки - информация, накопленная в онтогенезе, - через механизм наследственности не передается. В то же время одно из возможных рациональных объяснений факта реинкарнационных воспоминаний - поставить под сомнение абсолютную непогрешимость этого постулата. Тезис об «алгоритмической» природе работы мозга действительно позволяет увидеть определенную слабость традиционного мнения. Особенно хорошо это просматривается на примере животных.

В самом деле, детеныши животных рождаются, будучи «обученными» определенным «премудростям» жизни. Сегодняшний уровень нашего знания по этому поводу относит научение к инстинкту, т. е. к врожденной способности. Но способность к любому действию (в том числе к инстинктивному) обусловлена определенными информационными процессами, идущими в мозге, что и приводит нас к необходимости вспомнить об алгоритме. Таким образом, алгоритмы, обеспечивающие, по крайней мере, инстинктивную деятельность, по наследству передаются!

Теперь, если мы вспомним, что размножение и деятельность мозга у человека могут быть описаны (концептуально, конечно) одной и той же универсальной интерпретирующей моделью, то предположение о том, что у кого-то какие-то отдельные, «личные» воспоминания могут оказаться запрятанными в генных структурах и иногда, при каких-то особых условиях, воспроизведенными в структурах мозговых, не должно показаться столь уж невероятным. Следовательно, вполне возможно, что так называемые реинкарнационные воспоминания к тому, что называется реинкарнацией, на самом деле не имеют никакого отношения.

Остановимся, еще на одной проблематичной теме, связанной с реинкарнационными воспоминаниями. Известно, что движущей силой эволюции является случайный отбор и мутации: положительные мутации закрепляются, отрицательные - выбраковываются. Идея о передаче индивидуально накопленной информации (онтогенез) в наследственный механизм ставит вопрос о существовании еще одного эволюционного принципа, который содержит в себе элемент целесообразности.

Индивидуальный опыт накапливается в основном двумя путями - методом подражания и методом проб и ошибок. Следуя по любому из этих путей (или по двум одновременно), индивид приобретает знания, позволяющие ему наиболее адекватно сосуществовать с окружающей средой; в этом, собственно, и заключается элемент целесообразности. Нелогично (с нашей, человеческой точки зрения), когда накопленные положительные знания генетически потомству не передаются, но это может быть нелогичным и с эволюционной точки зрения. Тем не менее, непосредственно наблюдаемой передачи знаний не происходит, и с этим фактом приходится считаться.

Мы ставим здесь вопрос о передаче в наследственный механизм не каких-то случайных знаний (хотя реинкарнационные воспоминания как раз относятся к таковым), а лишь о существовании особого механизма, который такую передачу позволял бы делать. В тьюринговой модели этому механизму соответствуют  следующие структурные преобразования модели: информация, записанная во внешних зонах ленты, попадает в зону «собственное описание», что возможно, если произошли какие-то структурные изменения в самой модели (видимо, возможны и другие интерпретации этого механизма). Важно другое: мы можем предполагать, что между механизмом наследственности и «механизмом» информационной мозговой деятельности существует скрытая пока от нас связь. Сейчас трудно сказать, является ли эта связь атавизмом или это, наоборот, какие-то новые, ранее не существовавшие процессы. Ясно одно, что такая связь не должна представляться противоестественной, и если она действительно существует, она проявляет неизвестные нам принципы эволюции.


Глава 7. ЛИНИЯ  МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ

 

И сказал им: замечайте, что слышите:

какою мерою мерите, такою отмерено

будет вам…

 

От Марка Святое благословение

(глава 4, стих 24)

 

 

Немного кибернетики

 

Влияние веры в бессмертие (если эта вера достаточно широко распространена среди членов общества) на социальную жизнь бесспорно. По этому поводу вряд ли возможны сомнения. Другой вопрос, нужна ли для гармонизации социальной жизни общества вера в бессмертие или знание о том, что оно существует? Нам думается, что специалисты, работающие в области философии, социологии и других дисциплин, имеющих отношение к указанному вопросу, могут найти много аргументов и контраргументов по данному поводу.

Автор, в свою очередь, не может пройти мимо этой темы и не воспользоваться следующей аналогией из области кибернетики. Если рассматривать человеческое общество (социум) как сложную систему, то с определенной долей упрощения в ней можно выделить две части: материальная культура (в дальнейшем именно эту часть для краткости будем называть термином социум) и множество элементов системы, т. е. людей. Среди всевозможных информационных каналов, функционирующих в подобной системе, можно выделить два четко обозначенных направления движения информации: от элементов системы (т. е. людей) к социуму и в обратном направлении. В этой двунаправленности выражено совершенно очевидное положение: люди создают социум, и он же обусловливает их социальное поведение, иными словами, человеческое общество - типичная система с обратной связью.

Определенное обоснование такому подходу можно найти, например, в статье К. Боулдинга «Общая теория систем - скелет науки»: «Представляется заманчивым определить социальные организации или почти любую социальную систему как множество ролей, связанных воедино каналами связи… Единицей таких систем является, вероятно, не человек - отдельный человек, как таковой, - а роль - «часть» личности, принимающая участие в соответствующей организации или ситуации» [24, с.119].

Однако, на наш взгляд, следует обратить внимание на важное обстоятельство. С одной стороны, воздействие каждой личности на социум, как правило, выходит за границы ее непосредственного жизненного цикла (роль живет дольше ее исполнителя). Влияние может быть большим или меньшим, зависящим как от масштаба самой личности, так и от стечения конкретных обстоятельств. Даже такое, казалось бы, естественное «деяние»  человека, как рождение детей, - мощнейший фактор воздействия личности на социум в смысле воспроизводства этого социума на уровне составляющих его элементов.

С другой стороны, социум действует на личность только в границах ее врéменного и временнóго существования. Если в подобной системе считать воздействие социума на личность прямым сигналом, а действие личности на социум - сигналом обратной связи, то мы имеем систему, в которой действие обратной связи как бы запаздывает по отношению к прямому сигналу. Иначе говоря, социум постоянно находится под воздействием консервативных идей. Если же принять противоположное направление сигналов - прямое от личности к социуму и обратное от социума к личности, то при той же разной продолжительности прямых сигналов и сигналов обратной связи можно говорить как бы о врéменном прекращении действия отдельных ветвей обратной связи, т. е. их разрыву, что неминуемо должно приводить к ухудшению качества системы.

Приведенная аналогия с не полностью сбалансированной кибернетической системой, конечно, весьма условна. Однако наблюдаемые в реальной истории примеры  консерватизма среды по отношению к радикальным элементам и врéменной потери социальной ориентации, особенно часто среди молодежи, свидетельствуют о том, что аналогия наша удачна. Пользуясь этим сравнением и дальше, можно сказать, что подобной разбалансированности не будет, если продолжительности действия прямых и обратных сигналов будут равными, иными словами, если границы жизненного цикла личности будут равны временнóму интервалу ее влияния на социум. Так как последние всегда больше первых, то мы приходим, казалось бы, неожиданно, к идее выгодности личного бессмертия с точки зрения построения гармонизированного социума. Конечно, это упрощенный, «кибернетизированный» взгляд на социальную роль бессмертия. Однако к такому же «выводу» пришло само человеческое общество, создав феномен религии с ее идеей бессмертия человеческой души.

Вряд ли что-нибудь изменится в социальной роли бессмертия, если отказаться от личностного бессмертия как невозможного (по крайней мере, в обозримом будущем) и принять в вопросе о смерти идею феномена вечного бытия. Это, кстати, может подтвердить и кибернетизированная аналогия, так как в последней элементы системы (т. е. личности) - не персонифицированы (вспомним о ролях). Таким образом, мы уверены в справедливости следующего вывода: «навязанное» определенному числу людей в нашей стране материалистическое мировоззрение, отринув религиозную веру в бессмертие, лишило общество мощнейшего социально-образующего фактора, не найдя ему, как показала реальная жизнь, эквивалентной замены. То же самое можно сказать и о других странах, в которых вера в жизнь после смерти среди населения идет на убыль.

Признав справедливость постулата о гармонизирующем влиянии идеи бессмертия на социальную жизнь общества, мы должны одновременно признать, что, хотя концепция религиозного бессмертия еще существует, мы, тем не менее, должны понимать, что возврат к нему - шаг назад, шаг в ложном направлении. В этих же целях более оправданно, на наш взгляд, придание феномену субъективного бессмертия ранга научной гипотезы.

Итак, будем считать, что влияние феномена субъективного бессмертия на вопросы социального и нравственного характера (при условии широкого признания этого феномена обществом) бесспорно. Однако возможные социальные последствия этого - столь необозримы, что не может быть речи даже о кратком рассмотрении их всех в рамках нашей книги даже в постановочном плане. Поэтому дальше мы остановимся лишь на одном-двух вопросах, которые в настоящий момент представляются нам наиболее важными. Один из них - вопрос о религии. То, что мы начали именно с него, конечно же, далеко не случайно.

Реверансы

 

Не стоит говорить, так как это очевидно, что религия - это один из главных стволов дерева, на котором выросла человеческая цивилизация. Недальновидные (а может, слишком прозорливые) дровосеки в свое время немало потрудились, да и сейчас порой трудятся, как бы в каком-то ослеплении, чтобы свалить этот ствол. Однако жизнь показала, что ни научные, ни идеологические подпорки не смогли в полной мере удержать то, что стало падать с покачнувшегося было ствола.

Ослепление, похоже, проходит. Многие поняли, что религия - часть общечеловеческой культуры, притом немалая часть. Борцы с религией, особенно если в своей борьбе они используют варварское оружие - разрушение и осквернение храмов, оголтелую пропаганду и тому подобное, сами являются первыми врагами культуры. То, что эта борьба идет под знаменем науки, - не оправдательный, а, скорее, отягчающий момент. Взаимоотношение науки и религии, возникая с разных «горизонтов», приводит к сложнейшим переплетениям во многих плоскостях человеческой жизни. Но пересечение науки и религии, если оно образует политическую линию, следует считать иррациональным.

Темы будущего развития двух основных мировоззренческих потоков человеческой мысли - сложнейший вопрос перспектив развития земной цивилизации. Говорят, будущие всходы вызревают из посевов прошлого. Это стоит помнить всегда. Конфронтационная линия между наукой и религией глубоко проникала то в одну, то в другую сторону, неизменно проходя по человеку.

Наука давно, а главное решительно, потеснила религию из сферы материального мира: сейчас редко кто пытается объяснять тайны этого мира проявлением божественной воли. В мире материи безгранично властвует наука, а вот в мире идеальном плацдармы, завоеванные ею, не столь обширны, да и сами «завоевания» - не столь однозначны.

Человеческая душа - одна из главных опор религии. От успешного вторжение науки в эту сферу религия не может не понести существенного урона, и мы не должны преуменьшать серьезности последствий, которые при этом могут возникнуть. Покушаясь на драгоценный талисман религии - человеческую душу, автор испытывает сильную неловкость: может ли тысячелетняя гармония быть заменена новейшей алгеброй самоприменимости? Но, что же делать? Вектор научного познания всегда направлен в сферу познания рационального образа мира. И если непреднамеренно пущенная стрела попадет в запредельные для нее пространства, нам остается одно - последствия такого выстрела должны быть ответственно осознаны.

Читатель, конечно, понимает, что опасность заключается не в падении нравственности: во-первых, ее уровень и так (по крайней мере, в ряде стран) не очень высок, во-вторых, новый взгляд на проблему бессмертия должен, как мы думаем, привести к его подъему; некоторые обоснования этого были даны выше, еще какие-то - постараемся дать чуть позже. Опасность в глобальной ломке мировоззрения, а там, где что-то ломается, не все сразу получается хорошо, даже если старое отжило свой век.

Ох, уж эти материалисты…

 

Здесь самое время привести небольшую историческую иллюстрацию, взяв некоторые высказывания П. Гольбаха. Для французских материалистов XVIII века (и не только для них, конечно) в их «праведной» борьбе с религией было совершенно ясно, что одним из центральных бастионов последней является человеческая душа. Поэтому атаки в этом направлении были четко организованными. «Разве не очевидно, что душа зависит от размещения частей тела, и от порядка, в котором совместно функционируют эти части», - писал Гольбах. «Поэтому, раз уничтожена органическая структура, то, несомненно, уничтожена и душа… все должно убедить нас в том, что она погибает вместе с телом». Гольбах, употребляя термин душа, понимает, что она не является чем-то мистическим: «… что… душа составляет часть нашего тела, и ее можно отличить от него лишь в абстракции, что она есть то же тело, только рассматриваемое в отношении некоторых функций и способностей…» [84, с.70]. При известной работе воображения так часто употребляемое нами слово самоприменимость в устах Гольбаха не показалось бы читателю неуместным.

Признавая, что «нет ничего более общепринятого, чем догмат о бессмертии души, и ничего более распространенного, чем ожидание загробной жизни», Гольбах развенчивает этот догмат, пытаясь сказать правду, резкую, жестокую и однозначную, как удар топора: «… она (смерть. - Б.П.) является просто сном жизни… этот сон не будет нарушен никакими неприятными сновидениями, и… за ним никогда не последует тяжелого пробуждения» [84, с.78]. В свете наших предположений «пробуждение», а точнее, новое возникновение из небытия, как раз последует.

Нам особенно интересна логика рассуждения Гольбаха, потому что из идеи бессмертия (в том значении, в каком мы употребляем это слово) мы будем выводить прямо противоположные суждения. «Бессмысленный догмат о загробном существовании мешает людям трудиться ради своего подлинного счастья, думать об усовершенствовании своих учреждений, законов, нравственности, наук. Пустые мечты поглотили все их внимание. Они готовы стонать под игом религиозной и политической тирании, коснеть в заблуждении и томиться в несчастье с надеждой быть когда-нибудь более счастливым, с твердой уверенностью, что их страдания и их тупое терпение принесут им вечное блаженство… Так догмат о будущей жизни оказался одним из самых роковых заблуждений человеческого рода. Этот догмат сделал людей апатичными, равнодушными и безразличными к своему счастью или же породил у них безумный фанатизм, часто толкавший их на взаимоистребление во имя небесного блаженства…» [84, с.76].

Нам думается, что «правда», высказанная устами П. Гольбаха, оказалась полу правдой, которая часто бывает хуже лжи. Лишив человека, в похвальном стремлении сделать его более нравственным, надежды на бессмертие, сказав ему суровую правду (как бы правду) о его месте в текущей череде времен, материалисты нового времени, не желая, конечно, этого, открыли лазейку или ворота (уж не знаем, как точнее определить) для безнравственности нового эгоцентрического типа.

Мы не собираемся полемизировать с П. Гольбахом, но вот, всего лишь одна небольшая цитата: «… голос разума и правильно понятый интерес одинаково должны вооружать нас против неопределенных страхов, внушаемых нам воображением в связи со смертью» [84, с.78]. Как хотелось бы знать, что понимал Гольбах под «правильно понятым интересом». Не в «правильно ли понятом интересе» заложен тезис «все дозволено»?

Кем я «буду» после смерти?

 

Какой волнующий вопрос! Можно было бы, конечно, от него отмахнуться. Однако он вполне естественен: если уж я буду, то кем же? Вообще говоря, когда мы спрашиваем другого человека - кто он, кем он является, то имеется в виду его личность и отношение этой личности с социумом. Когда же мы задаем такой вопрос по отношению к себе, то имеем в виду не только нашу личность, но и способность быть личностью, т. е. то, что раньше было названо субъективным началом. Личность, как было сказано неоднократно, со смертью исчезает и в тождественности самой себе больше никогда не возникает.

Когда задается обозначенный выше вопрос, то в самой постановке его предполагаются некоторые элементы ответа: я буду не той личностью, каковой я являюсь сейчас, а какой-то другой (при этом под я  здесь понимается именно способность быть личностью). Ответ не столь сложен, как это могло бы показаться на первый взгляд, особенно если учесть, что важнейшим источником возникновения личности является внешняя информация, поступающая в первую очередь из социума. Поэтому вопрос «кем я буду?» во многом сводится к другому - «какова структура социума, в котором появляются новорожденные?». Отсюда видно, что никакой персонифицированный, детерминированный ответ невозможен; он может иметь только вероятностный и обобщенный характер.

Для того чтобы получить хотя бы такой приблизительный ответ, нам придется создать некую гипотетическую модель, которую мы назовем репродукционной моделью. Ниже будет предложено несколько ее вариантов. При дальнейшем описании репродукционной модели нам придется многие вполне обычные слова употреблять с кавычками, чтобы исключить их общеупотребительное, буквальное толкование, которое неминуемо внесло бы ненужный оттенок в существо излагаемой модели (такого рода трудности отмечались нами в разделе «Кое-что о приставке «пере-»). В то же время автор, отвергая возможное замечание скептика о том, что говоря слово «корова», мы имеем в виду козу, должен признаться, что современный понятийный аппарат и терминологические конструкции, имеющие отношение к излагаемому предмету, видимо, не могут однозначно выполнять свои функции, и это обстоятельство критически настроенный читатель должен учитывать.

Рассмотрим первый, достаточно простой вариант модели. Введем понятие расчетное множество: это то множество вновь родившихся людей, среди которых окажусь и я после своей смерти не как личность, а как носитель субъективного начала (здесь опять для удобства изложения целесообразнее отказаться от третьего лица и перейти к первому). В качестве такого расчетного множества можно рассматривать все человечество. Тогда можно сказать, что с вероятностью 20% я в будущей жизни «окажусь» китайцем и буду жить в Китае. Более вероятно, что по социальному статусу я «окажусь» человеком бедным, с приблизительно равной вероятностью я «могу стать» мужчиной или женщиной и т.д. и т. п. Кто хочет на основе этой модели «свой» вероятный будущий статус определить более детально, может вооружиться социально-демографическими справочниками и сделать необходимые выборки. Данная модель, хотя она логична и по-своему убедительна, имеет серьезный недостаток: она не отвечает на вопрос, почему в качестве расчетного множества берется все человечество? Действительно, можно предположить, что в каких-то странах в определенное время рождаемость может увеличиться или, наоборот, упасть. Это обстоятельство должно учитываться при определении будущего статуса. Поэтому логичнее связывать репродукционную модель не с человечеством как таковым, а с фактором рождаемости. Поэтому, нам думается, в каждом конкретном случае из множества, совпадающего с понятием человечества, следует выделять некоторое переменное подмножество, которое мы назовем реализуемым.

Рождаемость - довольно сложное и многоплановое социально-биологическое явление. Мы пока не предполагаем в нашей модели рассматривать все многообразие этого явления, и ограничимся лишь его контурами. При разработке будущей рабочей модели (если мы возьмемся ее построить) упомянутое многообразие обстоятельств, естественно, придется учитывать (см., например, [84]).

Кем конкретно «буду» я после своей смерти? Это  зависит, прежде всего, от географического региона, в котором появится группа новорожденных непосредственно после моей смерти (нужно понимать, что между этими событиями нет причинно-следственной связи). Подчеркнем, что речь может идти только о времени «после», потому что «до» я еще есть. Очень трудный вопрос - насколько «после». На него репродукционная модель ответа не дает. Многое зависит от ответа на другой вопрос. Когда вообще появляется первое звено «Я»? С точки зрения психологии, если говорить вообще об «Я», о самосознании, то это не конкретный момент, а временной интервал, имеющий протяженность.

Чтобы упростить задачу, будем считать, что первое звено конкретного «Я» возникает с начала процесса самоприменимости. Тогда, это точный момент, который, в принципе, может фиксироваться объективно. В этом случае «после» становится более определенным, но не настолько, чтобы можно было, тем не менее, сказать, чему оно равно - минуте, часу, суткам, и т. д.? В зависимости от интервала неопределенности исчисляется мощность реализуемого множества. Таким образом, хотя полное расчетное множество совпадает с человечеством, фактически реализуемое подмножество - меньше.

Если появление первого звена «Я» мы связали с возникновением самоприменимости, то начало ее появления можно отсчитывать от момента зачатия. Если и далее придерживаться предложенной модели, то можно высказать и дальнейшее предположение. Зачатия в каждом временнóм поясе приходятся, как правило, на определенное время суток. Следовательно, между мной и множеством тех, среди которых «окажусь» я в следующей жизни, можно установить определенное отношение. В зависимости от момента моей смерти может быть определен (с достоверностью, конечно, существенно меньшей, чем 100%) временной пояс, в котором к этому моменту будет иметь место пик возникновения самоприменимостей.

Сейчас среди части населения распространены «методики», на основе которых можно якобы определить статус своего прежнего существования. Надо сразу сказать, что наша репродукционная модель ничего общего с этими «методиками» не имеет. Кроме того, подобные «методики», в принципе не могут быть верными из-за необратимости времени (по крайней мере, так считает официальная наука) и из-за того, что количество рождающихся, вообще говоря, больше, чем умирающих, и, стало быть, у кого-то может не «оказаться» предыдущей жизни. Репродукционная же модель, ничего не говоря о прошлом, может дать с определенной степенью приблизительности некоторую весьма ограниченную информацию (географический пояс) о будущем, но для этого за точку отсчета необходимо принимать момент смерти, который тому, кто интересуется своим будущим статусом, неизвестен, или известен в определенных случаях, что, конечно же, ограничивает применимость модели. Далее, на основе использования статистических данных по установленному региону, можно сделать дальнейшие уточнения по будущему статусу.

Все родившиеся обладают одинаковой способностью к возникновению субъективного начала, и, следовательно, каждый из них является тем «Я», в которое я «перевоплощусь» после своей смерти. Как говорится, работает формула «кто родился, тот и я» вместо привычной - «я родился». Но в то же время я «смогу стать я» только как один из многих. В зависимости от социального статуса родителей каждого «одного из многих», а также общественной атмосферы и экономического развития региона, в котором все это будет происходить, и будут зависеть стартовые условия моего будущего существования. Хотя пик рождаемости в каждый момент мирового времени приходится на различные географические зоны, очевидно, что в каждый момент дети рождаются везде, поэтому еще раз хотим подчеркнуть, что рассматриваемая модель сугубо вероятностна.

Предложенный в данной модели элемент, связанный с отсчетом времени от момента возникновения самоприменимости (если, конечно, она возникает еще в утробе матери), может использоваться и совершенно неожиданно, например, для определения момента, когда зародыш человека следует признать личностью, что позволит решать этические проблемы, связанные с абортами.

Формула «кто родился, тот и я» позволяет построить иную репродукционную модель, имеющую не вероятностный, а детерминированный характер. Исходя из этой формулы, можно принять соглашение: коль скоро все субъективные начала одинаковы, то «мой» возможный статус будет определяться применительно к тому новорожденному, самоприменимость мозговых структур у которого появится после моей смерти раньше всех остальных. Тогда для того, чтобы я (или кто-то другой) могли узнать об этом новорожденном еще до моей (своей) смерти, я или этот другой должны располагать информацией следующего вида.

Во-первых, должен быть заранее известен точный момент наступления смерти. Очевидно, что такое возможно, например, когда речь идет обо мне, лишь в двух случаях: либо я готовлюсь совершить самоубийство (правда, об этом я вряд ли сообщу кому-либо), либо кто-то готовится лишить меня жизни (и вряд ли сообщит мне о времени совершения задуманного злодейства). Следовательно, знание указанного момента, в принципе, возможно, но только в единичных случаях. Во-вторых, должен существовать некоторый централизованный банк данных, содержащий информацию обо всех зачатиях. Хотя существование подобного банка теоретически возможно, мысль о его практической надобности, мягко говоря, слишком фантастична. На основании всех этих соображений признаем данную детерминированную модель практически нереальной.

Мы неоднократно, в том числе и в этой главе, подчеркивали, что субъективное бессмертие и вытекающая из него вероятностная репродукционная модель никак не связаны с передачей от умершего к родившемуся некой неуловимой сущности. В этом смысле отсутствие фактического баланса между числом рождений и смертей - еще один, пусть и не самый главный, аргумент в пользу выдвинутой концепции. Если же признать термины перерождение, перевоплощение как обозначение действительной передачи чего-то (как это и принимается буддизмом), то наличие упомянутого баланса становится необходимым.

Здесь нужно признать, что буддийская концепция возможности перевоплощения не только в человека, но и в животных, или в фантастические существа оказалась для данного учения спасительной. Действительно, если бы допускалось перевоплощение только в пределах человеческого рода, то при современных методах сбора и обработки статистических данных, когда достаточно быстро устанавливается соотношение между числом родившихся и умерших, причем в глобальном масштабе, приверженцам сансары пришлось бы постоянно объяснять - куда девается избыток умерших, и откуда появляется избыток родившихся, так как эти числа практически никогда не бывают равными. Множество фантастических существ (таких, как ассуры, тенгрии, мученики ада, бириты) - вот своеобразное, недоступное проверке буферное запоминающее «устройство», на которое всегда можно списать отсутствие баланса. Мы не собираемся «упрекать» творцов буддизма в подобной предусмотрительности, а как раз наоборот - хотим лишний раз подчеркнуть стройность и внутреннюю непротиворечивость данной философской и религиозной концепции.

Два начала

 

Принято считать, что в человеке сосуществуют два начала: индивидуалистское и коллективистское. С этим утверждением (правда, достаточно условно) могут быть соотнесены  результаты, полученные при рассмотрении универсальной тьюринговой модели. Самоприменимость модели каким-то образом может быть поставлена в соответствие с эгоцентрическими устремлениями человека, в то время как информация, записываемая на ленте в зонах выходной информации и памяти, не может там появиться без обмена информацией с внешней средой (в том числе, если говорить о моделируемом субъекте, - без социального опыта последнего), т.е. эта внешняя информация является как бы элементом коллективистского начала.

Следует иметь в виду, что оба эти вида информации в модели на обобщенном уровне нашего рассмотрения фактически не взаимодействовали между собой (хотя такое взаимодействие должно иметь место) и, следовательно, не могли находиться в противоречии друг с другом. Конечно, на основе такого сугубо схематического подхода было бы неправильно делать какие-то окончательные выводы. Но, думается, тезис о том, что личное и коллективное в человеке от природы могло бы находится в гармоничном единстве, рассмотрением тьюринговой модели если не доказывается, то и не опровергается. Почему же в реальной жизни взаимосвязь этих двух начал человека постоянно подвергается испытаниям, и они часто вступают в конфликт друг с другом?

Нам представляется, что в силу сложившегося философского (а как следствие, и бытового) представления о жизни и смерти, в котором человек уникален и неповторим, а его жизнь - всего лишь искорка во мраке вечного небытия, противоречие между индивидуальным и коллективным в человеке неизбежно.

Индивидуальный эгоцентризм шепчет, а то и кричит - хватай, бери, пользуйся, пока ты есть, потом все равно ничего не будет. Чем сложнее социальная обстановка, тем громче может звучать этот внутренний голос. В одних коллективистское начало бунтует - нельзя же жить так, как будто после нас - потоп. Другие же исповедуют именно этот принцип, а призывы первых фактически оказываются риторикой, особенно когда речь идет об интересах будущих поколений. Человек живет в борьбе с самим собой. Религия с ее постулатом о бессмертной душе в известной степени смягчает эту борьбу, а для истинно верующих просто снимает вопрос о ней. Такой человек живет в полной гармонии с собой, и, нам думается, этот факт внутренней гармонии верующего человека в атеистическом учении существенным образом недооценивается.

Если исходить из традиционного атеистического понимания сущности человека, то между понятиями личное и коллективное всегда лежит антагонистическое противоречие. Оно особенно усиливается, если личное относится к настоящему, а коллективное - к будущему. В этом смысле тезис «пожертвуй личным (например, своей жизнью) ради общего блага» - личностно не обоснован, хотя социально, возможно, справедлив.

Противоречие снимается, если общий интерес действительно становится личным. Это значит, что человек уже сейчас должен заботиться об общем благе, потому что в «следующей», скажем так, жизни будет жить опять как бы сам. Иными словами, он будет пока еще неизвестной (или известной, но с большой долей неопределенности, если пользоваться репродукционной моделью) частицей общего. Поэтому его забота о других оборачивается, по существу, заботой о себе (будет правильнее сказать - «как бы о себе»). Подобная стратегия поведения личности превращает общественный императив в максимы, сумма которых вновь складывается в императив. Как тут не вспомнить христианскую заповедь «возлюби ближнего, как самого себя», которая действует в том же направлении, или категорический императив И. Канта: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» (цит. по [34, с.41]).

Чем больше в мире бед, болезней, социальных катаклизмов, экологических проблем и т. п., чем больше несчастных людей, тем меньше вероятность уменьшения этих зол в будущем, и соответственно, выше вероятность для каждого в «следующей» жизни оказаться в роли обездоленного и гонимого. Пути избавления от этой угрозы, конечно, можно и нужно искать, например, в сознательном изменении диалектики связи «разрушение - созидание», в которой акценты, несомненно, должны смещаться в сторону второго элемента. Однако один из путей найден и указан: он - в нравственных установках мировых религий. Сама по себе тема религиозной нравственности необъятна, и автор просто не в состоянии охватить все ее аспекты, да и не в этом он видит свою задачу. Нетерпеливые часто говорят, что нельзя двигаться вперед, все время оглядываясь назад. Да, голова не должна быть повернута назад, но она не должна быть и безмятежно пустой или наполненной только беспочвенными фантазиями.

Многовековый нравственный опыт религий (не какой-нибудь одной из них, а именно всех) - прекрасный строительный материал для постройки будущего здания социальной гармонии, где в качестве связующего элемента будут использоваться не мистификации и фантазии, а прочный цемент научного знания. Христианские или мусульманские заповеди содержат в себе не только религиозные мотивы, но и общечеловеческие установки и ценности. Нам думается, что будучи освобожденными от религиозного мистицизма, они, их содержание, их внутренний смысл станут более определенными, более конкретными, более направленными.

«Не убий»

 

Здесь будет уместно сказать несколько слов о карме, являющейся одним из центральных понятий индуистской и буддистской философии, дополняющей учение о перевоплощении. При поверхностном толковании (а именно такой подход мы можем себе позволить) карма  - это сумма совершенных всяким живым существом поступков и их последствий, которые определяют характер его нового рождения, т. е. дальнейшего существования. Свою карму человек создает сам, но затем она, как некая невидимая сила, имеющая неведомый для человека механизм действия, определяет его статус в будущей земной жизни.

Уповая на то, что поверхностный взгляд не всегда бывает ошибочным, можно предположить следующую, весьма простую «формулу» кармы. (В настоящее время математическое слово «формула» с легкой руки политиков стало весьма распространенным). «Примерное личное поведение - залог личного благополучия в будущей жизни». Формула, как видим, ориентирована на индивида и учитывает в первую очередь его интересы. Общественный интерес в ней опосредован, может быть, не вполне удачным словом «примерное». Каноны кармы задают личности возможные сценарии ее деятельности. Каноны, конечно, не случайны, в них отражен богатейший социальный и нравственный опыт, но это все-таки каноны.

Формула феномена вечного бытия более сложна. «Примерное поведение каждой личности «в этой жизни» создает гармонизированную и процветающую общественную структуру, только через которую и реализуется личное благополучие человека в «его новой жизни». Отличительная и, на наш взгляд, важная особенность этой формулы состоит в том, что она, во-первых, включает в действие социум не опосредованно, а непосредственно и, во-вторых, векторы личного и общественного интересов в ней в основном однонаправлены. Если сравнить карму с книгой судьбы (роком) в других религиях, то карма представляется более материалистической сущностью, если только под неведомым человеку механизмом ее действия понимать вполне реальный феномен социального бытия.

Рассмотрим, в частности, как может проявлять себя феномен вечного бытия в сопоставлении со всем знакомой христианской заповедью «не убий». В отношении этой заповеди, даже подкрепленной соответствующими светскими законами, сложилась явно непоследовательная ситуация. Действительно, если человек уникален и неповторим, если он живет только один раз, то ценность жизни должна быть, казалось бы, особенно высока, в идеале - абсолютна. Но, на словах принимая это, человеческое общество реально никогда не давало за жизнь абсолютную цену: она оставалась и остается таковой только для самого человека и для его ближайшего окружения. Как правило, в пределах их жизненного цикла, и за редкими исключениями, дольше. Как мы видим, понимание якобы абсолютной ценности человеческой жизни не спасает человечество от войн, насилия, убийств, и, следовательно, постулаты о бесценности жизни оборачиваются риторикой; бесценность жизни, по существу, нередко лишь декларируется, а призыв «не убий» превращается в благое пожелание.

Чего же тогда можно ожидать от религиозных учений, согласно которым личность со смертью кончается, а «Я» как бы продолжает жить в новом человеке? Жизнь конкретного человека в этом случае должна стать еще менее значимой. Собственно, так оно и есть. В Бхагавад-Гите читаем: «Тот, кто родился, обязательно умрет, и после смерти обязательно вновь родится. Поэтому не следует предаваться скорби, исполняя свой долг» [86, с.118].

А как же следует относиться к ценности жизни и неизбежности или в особых случаях даже необходимости смерти, исходя из феномена вечного бытия? Не имея реального опыта (автору трудно эсхатологию индуизма принимать как опыт), опираясь только на предположения, сложно рассчитывать на получение однозначного ответа на этот вопрос. Нам думается, что ценность жизни должна приобрести иное содержание: часто риторический смысл (объективно он не риторический) этого понятия должен, видимо, замениться более реальным, поддающимся достаточно точной оценке: если человек активен, деятелен, если он, работая на настоящее, тем самым делает много полезного для будущего (еще бы, там будет жить!), то такого человека нравственные нормы общества будут оценивать выше, чем жизнь насильника, бездельника и т. п. Фактически, дифференциация и сейчас имеет место, но она затенена принципом единственности жизни. В подобной дифференциации, по нашему убеждению, нет ничего плохого: социальный отбор (в смысле оценки, а не отсева) должен действовать в правильном направлении, и при новой трактовке бессмертия это, видимо, будет происходить особенно эффективно. В связи с этим нам представляется, что ценность человеческой жизни в случае реального признания феномена субъективного бессмертия станет только выше, так как в этом случае становится более очевидным, что каждая конкретная жизнь - не «случайный дар», а необходимый, постоянно существующий фактор, только с помощью которого человеческое общество и реализует себя, и обеспечивает свое прогрессивное развитие.

Если в настоящее время мерилом ценности жизни является ее единственность (несоблюдаемая бесценность), то новые моральные законы должны будут привести к появлению иной качественной оценки: ответственности, с  которой живущий должен относиться к своей жизни (не в смысле - бережет он ее или нет, а в смысле ее качества). При новом взгляде на проблему бессмертия декларация о бесценности жизни в понимании людей может перестать быть таковой, и тогда ответственность за качество жизни обретет свой истинный, а не декларативный смысл. И, наверное, в этом случае разум, это бесценное сокровище, которое, безусловно, следует лелеять и беречь и которое зачастую бездумно распыляется на убогие цели, затмевается алкогольным и наркотическим дурманом наконец-то станет подлинным, доминирующим фактором нашего бытия.

В дифференциации, кроме положительной, имеется негативная сторона: некоторые люди, особенно те, у кого жизнь, как им кажется, сложилась неудачно, будут не очень бережно относиться к ней. Иными словами, число самоубийств может возрасти. Во всех религиях по отношению к самоубийцам существуют достаточно жесткие осуждающие мотивы, которые реально ограничивают это явление. В нашем же случае отчетливо видимого, прямого сдерживающего фактора (страха перед божьим наказанием) нет, кроме опосредованного: нереализованная жизнь - недостроенный элемент будущего.

И еще один момент, относящийся к теме разговора: как общество должно будет относиться к безнадежно больным людям, к людям, жестоко страдающим от физических уродств, а также к психически неполноценным, и как они будут относиться сами к себе? В настоящее время принцип гуманности гласит - страдай, но живи, ибо иного тебе не дано. Теперь, если мы будем знать (точно знать!), что иное дано, то отношение к этому вопросу должно будет подвергнуться переоценке. Будет переосмыслен и вопрос о смертной казни как средстве наказания и устрашения с одной стороны, и способе избавления общества от асоциальных элементов - с другой. На этом мы, пожалуй, поставим точку.

 

 

 

 

Глава 8. ПОЖИВЕМ, УМРЕМ, УВИДИМ

(Послесловие для скептика)

 

Если на клетке слона прочтешь надпись

«буйвол», не верь глазам своим.

 

Козьма Прутков

 

Подводя итоги

 

Итак, мы поставили точку, а у скептика - вопросы, вопросы… Как же так, высказаны предположения, мягко говоря, не тривиальные, а где же доказательства, хотя бы намеки на них? Скептик прав, предмет слишком серьезен, чтобы не дать ему обоснования. И хотя все предыдущие страницы были посвящены поиску ответа, вернемся назад еще раз, теперь более кратко пройдем, так сказать, по пунктам.

Первое. Так ли уж справедлива предложенная якобы материалистическая модель бессмертия? Если ей руководствоваться, то недалеко и до отрицания фундаментальной формулы «материя первична, сознание вторично». Что можно на это ответить? Во-первых, никто не покушается на целостность и справедливость этой формулы. Если проследить путь развития авторской аргументации, то ни на одном этапе построения модели сознание не выступало как самостоятельная сущность, оторванная от материальной структуры, т. е. мозга. Другое дело, и это, во-вторых, сознание, а точнее, его составляющее звено - способность к возникновению субъективного начала в модели действительно оказалось главным, решающим элементом в обосновании феномена субъективного бессмертия, материя же отошла как бы на второй план.

Возникновение подобной инверсии говорит не о нарушении рассматриваемой формулы, а о нашем, видимо, упрощенном подходе к ней. Однако, и в этом суть нового прочтения формулы, по крайней мере, для автора, вторичность сознания вовсе не означает его подчиненность материи. Да, сознание не может возникнуть вне материи, но в определенных случаях (в том числе в случае с феноменом субъективного бессмертия) это как бы происходит: именно сознание, а не материальный субстрат, в котором оно возникает, оказывается главным элементом, создающим данный феномен.

Второе. Где доказательства, что машина Тьюринга может рассматриваться как информационная модель мозга? Основная гипотеза теории алгоритмов (подчеркиваем, гипотеза, которая не может быть доказана) гласит, что «всякий алгоритм может быть задан посредством функциональной схемы и реализован в соответствующей машине Тьюринга» [46, с.121]. Поэтому если мозг работает алгоритмически, то наше предположение о существовании тьюринговой модели информационных процессов, протекающих в мозге, справедливо. В то же время доказано существование класса задач, для решения которых в принципе не существует алгоритма. Может быть, какие-то из этих задач «решаются» мозгом? Для выхода из тупика  будем рассуждать так.

Мозг решает множество творческих задач, которые скептики считают не формализуемыми, но, так как он их все-таки решает, значит, существует реальный процесс, приводящий к решению. Пусть этот процесс не обладает свойством массовости (массовость - одно из важнейших свойств алгоритма), но в конкретном мозге, при конкретных условиях решение состоялось, и, следовательно, правомочна постановка вопроса о его тьюринговом моделировании. Следовательно, алгоритма нет тогда, когда задача в принципе не решаема. Не есть ли это признак ненормально работающего мозга?

Третье. Можно ли доказать наше основное предположение о том, что самоприменимость универсальной тьюринговой модели является информационной моделью некоего мозгового процесса, лежащего в основе появления сознания? Это предположение нельзя доказать строго математически. И не потому, что автор не умеет доказывать, а в принципе нельзя. Во-первых, мы не знаем, что такое сознание, и поэтому не можем определить это понятие на языке математики. Во-вторых, самоприменимость, казалось бы, более строгое понятие, которое можно бы описать на языке формальных процедур, однако в теории алгоритмов доказано, что понятие самоприменимости не может быть записано каким-либо алгоритмом, т. е. формальной процедурой или формулой. Итак, от нас требуется доказательство, что a=b, мы бы с удовольствием это сделали, но нет принципиальной возможности формально описать, что такое «a», что такое «b». Как же доказывать их равенство?

Четвертое. Структуры мозга, ответственные за появление первого звена в цепи сознания, у всех людей одинаковы - так ли это на самом деле? Теория алгоритмов как подтверждает возможность одинаковости универсальных моделей, так и допускает их варианты, имеющие структурные различия. Рассуждения, проведенные с позиций эволюции модели, позволяют нам предпочесть первое. Остается искать эти структуры. Правда, поскольку мы не знаем морфологию искомого объекта, поиски будут идти, так сказать, вслепую. Одно успокаивает здесь - наверное, работать можно с мертвым мозгом. Итак, останемся на уровне гипотезы, на наш взгляд, вполне правдоподобной.

Пятое. Идея феномена вечного бытия строится на постулате одинаковости способности к возникновению субъективного начала. Можно ли доказать эту одинаковость? Действительно, мы приняли, что одинаковые самоприменимые структуры порождают одинаковые звенья сознания. Но математически это доказать опять-таки нельзя, и по той же причине нельзя строго описать алгоритм сознания, ибо его, этого алгоритма, не существует. Однако мы не знаем ни одного примера того, чтобы одинаковые структуры в одинаковых условиях порождали различные процессы.

Шестое. Мы фактически постулировали, что одинаковый - это все равно, что тот же самый. А так ли это? Математик скажет: одинаковый - это такой же, но не тот же самый. Действительно, можно привести простой, но убедительный пример. Вот перед нами два конгруэнтных треугольника. Мы отчетливо видим, что они конгруэнтны, т. е. одинаковы, но вот этот нарисован левее, а этот - правее. И тот, который левее, он не тот же самый, что правее, он такой же, но он… левее. Здесь и ответ скептикам. Им пришлось использовать внешние координаты (левый - правый). Способность к возникновению субъективного начала (первое звено «Я») возникает только на внутреннем языке, не имеющем никаких внешних сопоставлений.

Приведем контр пример. Возьмите те же два конгруэнтных треугольника, поместите наблюдателя - существо из двухмерного мира - сначала в левый треугольник, затем в правый (или наоборот), не сообщая ему, в каком из треугольников он находится. Автор очень хотел бы, чтобы скептики подсказали внутреннему наблюдателю, как ему с помощью его собственных внутренних средств, без обращения к внешнему окружению, определить, в каком именно треугольнике он находится.

Седьмое. Где они, эти два звена «Я», кто их видел? Наверное, никто. На мысль о наличии двух звеньев сознания наводит установленный факт двухпроцессной природы работы мозга (см.: К. Прибрам «Языки мозга» [64, с.40]), или упомянутые ранее высказывания интроспекционистов. Но вывод о взаимосвязи этих двух явлений пока остается в области предположений, которая либо включает в себя точку под названием истина, либо нет. Более убедительным подтверждением данной мысли, на наш взгляд, является факт двухпроцессной природы самоприменимой универсальной тьюринговой модели.

То, что теоретическое доказательство многих из выдвинутых положений невозможно, скорее всего, не случайно. Здесь важную роль играет фундаментальный факт, вытекающий из теоремы Гёделя об ограниченности формальных систем. В частности, человеческое сознание, создавшее мир современной математики, не может быть описано ее средствами.

Восьмое. Что это за бессмертие, если личность исчезает, если меня, Сомнения Неверьяна Фомича, не будет? Да, субъективное бессмертие не предполагает сохранения личности, как это допускается в христианстве, исламе, иудаизме, некоторых разновидностях индуизма. Однако если позволить себе некоторую долю иронии, хотя тема обсуждения и не располагает к этому, то можно спросить, что интереснее: проживать одну «бесконечную» жизнь в одной роли или «бесконечное» множество обычных жизней в разных ролях? Конечно (извините за неумышленную тавтологию), это, как говорится, кому как, да и о чем спор - выбора нет; мы не виноваты, что синяя птица оказалась синицей, а не журавлем.

Помните, мы говорили о невозможности пребывания одной личности в облике другой (там было использовано менее благозвучное выражение). Да, в одной жизни - невозможно, но нечто похожее на это, только в разных жизнях, - совершается постоянно. Это разные жизни и нельзя (к счастью или к сожалению?) сравнить одну с другой. Каждая жизнь проживается как бы впервые и как бы только один раз. Но знание о том, что это все же не так, наверное, что-нибудь значит?

 

Повторенье - мать ученья

 

Трудный путь к пониманию, а значит, принятию Феномена Вечного Бытия  (ФВБ) лежит через преодоление непонимания и даже незнания сущности человеческого сознания. Нам, возможно, окончательно не удалось обосновать научным языком (а каким же еще?) эту сущность. Научный язык, в самом деле, всегда сложен и его сложность, как правило, состоит в прямой зависимости от сложности проблемы. Поэтому наша попытка на протяжении всей книги удовлетворить требованиям научной строгости могла снизить до минимума интерес к идее ФВБ со стороны массы простых людей. А мы желаем обращаться и к таким людям. Итак, перед нами простой человек, как иногда говорят - «человек с улицы», обыватель.

Обращение к нему мы бы начали с вопроса - что в нем, в простом человеке, есть такого, что позволяет ему пребывать в состоянии бытия: не считаться живым, а именно, быть, т. е. говорить, слышать, понимать говоримое, видеть, работать, отдыхать, радоваться, страдать и проч. и проч? Наверное, нужно быть окончательным глупцом, чтобы не ответить на этот, в общем-то, простой вопрос: «да, надо иметь сознание, надо быть в сознании. Ну, и, разумеется, для этого нужно быть прежде всего живым. Потому что нельзя быть в сознании, будучи мертвым». Постановкой простого, даже как бы наивного вопроса, мы достигли многого: мы в сложнейшей проблеме выделили часть, тоже неимоверно сложную, но все-таки часть. Поэтому нам стало удобно говорить о состоянии бытия, а не о состоянии жизни вообще.

Из-за этого мы смогли продвинуться в понимании ФВБ еще чуть-чуть: для вечного бытия необходимо вечное сознание. Поясним, как само собой разумеющееся, что сон, даже обморок, даже клиническая смерть, хотя они временно прерывают бытие, мы не стали считать состояниями, исключающими ФВБ: в самом деле, после сна просыпаются, обморок кончается, из комы тоже можно вывести (к сожалению, не всегда).

Таким образом, как бы непреодолимым препятствием для утверждения истины ФВБ является подлинная смерть человека. Мы написали «как бы», хотя в понимании современного человека применительно к рассматриваемой теме этого «как бы» просто нет. Чтобы показать уместность в данном случае этого «как бы», зададим тот же самый вопрос: какой фактор в человеке (или вне человека?) позволяет ему находиться в сознании?

«На вскидку» здесь можно перечислить три ответа:

-             сознание есть проявление души человека,

-             сознание - особый феномен, существующий вне материи,

-             сознание обеспечивается особым процессом, протекающим в мозге человека (называть помимо мозга другой орган в теле человека по современным научным воззрениям безграмотно).

Принятие первого или второго ответа означает переход на религиозную точку зрения, или позицию философского дуализма. Сам по себе такой переход не криминален, его нельзя запретить никакими нормами нравственности, морали, тем более - светскими законами.

Однако, задумайся на секунду, простой человек: если ты веришь, что сознание - это душа, то тебе будет непросто объяснить - почему удар палкой по голове заставляет душу «отключиться»? Тебе придется строить сложное объяснение - почему материальная палка именно таким образом воздействует на нематериальную душу. Подобное сложное объяснение придется придумывать и во втором случае, когда сознание существует независимо от материи. Материальная палка такую зависимость продемонстрировала более чем наглядно! В действительности как же все просто получается: материальная сила, созданная материальной палкой, нарушила работу какого-то материального органа в мозге, и человек потерял сознание. Этот, несколько фривольный пример с палкой понадобился исключительно для того, чтобы в наших повторных рассуждениях еще раз отмежеваться от религиозных и дуалистических воззрений. Итак, сознание человека - результат работы его мозга, что полностью соответствует данным современной науки.

Принято считать - сколько людей, столько и сознаний. Все люди разные, значит, и сознания различны? Но что значит, что сознания различны? И в каком отношении к бытию находятся различные сознания? Как же можно ответить на эти вопросы, если наука до сих пор определенно и точно не ответила на другой, но основной вопрос - что же такое сознание? Странная складывается ситуация - сознание, вот оно здесь, сознанием обладает каждый нормальный человек, а что же оно такое, никто не знает. Сознание - великая тайна природы!

Мы не хотели бы, чтобы нас посчитали выскочками, говорящими о том, что сами не знаем. Кое-что о сознании мы знаем; можно сказать помягче - предполагаем, что знаем. Это знание о сознании - с той стороны, с которой на него никогда не смотрели. Что же, взгляд с неожиданной стороны порой приводит к неожиданным открытиям, даже - откровениям.

Всем известно, что во время работы мозга (а сознание - это процесс работающего мозга) по нервным путям и узлам его циркулируют невро-электрические импульсы. Как из чередования материальных импульсов складывается нематериальное сознание? Нам следует обратить внимание на то, что все эти импульсы, все нервные сигналы циркулируют внутри мозга, внутри тела организма. Как различить внешние и внутренние сигналы, надо ли различать? Различать надо, ибо в противном случае внутренний и внешний миры для организма будут слиты воедино. Можно, конечно, возразить, что одни (внешние) сигналы поступают от внешних рецепторов, а другие - от внутренних. Но это возражение несостоятельно, во-первых, все рецепторы, так или иначе, принадлежат телу, а, во-вторых, иногда «изнутри», бывает трудно различить - сигнал прошел по цепи, идущей от внешнего или внутреннего рецептора. Яркий пример тому - в определенном состоянии человек не может отличить галлюцинацию от реального изображения.

Итак, для досознательных живых организмов складывается странная ситуация, весьма неприятное несоответствие: тело животных целиком отделено от внешней среды (существует в среде самостоятельно), а информационно (по образам внешних и внутренних сигналов) как бы частично слито со средой. Не даром, некоторые специалисты-биологи считают, что животные не выделяют себя целиком из среды обитания, как это, например, делает человек. У него есть свое «Я», а все остальное - «не-Я». Животные такой способностью и в такой степени, как человек, не обладают.

Еще раз вспомним замечательную работу Шарден де Тейяра «Феномен человека». Этот автор однозначно утверждает (и обосновывает), что по мере роста дерева эволюции росло сознание. Этот рост пока завершился на человеке. Так, если росло сознание, что, именно, в нем росло? Некоторые соображения, идущие от научной мысли (об этом вся книга) подсказывают, что росла способность нервной системы автоматически (подчеркиваем важность этого слова) различать внутренние сигналы организма от сигналов тоже внутренних, но порожденных внешним миром. Так вот, возникшая и развившаяся способность нервной системы автоматически и целиком различать внутренние сигналы организма и сигналы внешней среды (эти, тоже внутри!) и есть сознание.

Как только указанная способность в мозге реализовалась (на протяжении всей книги эту способность мы называли первым звеном сознания; назовем теперь ее - первым этажом сознания), так появляется собственно сознание - второй его этаж. На втором этаже, в принципе, - никакой автоматики, все (или почти все) совершается и выполняется сознательно. На первом этаже - возникает предпосылка, предтеча «Я», которая у всех людей должна быть одинаковой, на втором - постепенно надстраивается какое угодно «Я». Возвращаясь теперь к бытию, скажем: воспринимает бытие «Я второго этажа», но создает факт бытия «Я первого этажа». Иными словами, бытие у всех «Я» одно, но воспринимается оно по-разному. Это высказывание еще раз важно понять: именно на нем «держится» концепция ФВБ.

Таким образом, бытие в том виде, в каком его воспринимает человек, не есть некое, отвлеченное понятие. Оно - творение природы человека. Бытие создано сознанием. Мы тогда только воспринимаем бытие, когда находимся в сознании. Отсюда - кажущаяся формула: сначала сознание, за ней - бытие. Но и сознание возникает из первоосновы мира, из его бытия.  Как это разъяснить, как не воскликнуть - диалектическое единство двух сущностей: сознания и бытия. Упомянутое здесь «диалектическое единство» распространяется еще дальше - «первый этаж Я» еще не создает сознания; обязательно наличие «второго этажа Я». Но второй этаж немыслим без первого - как в настоящем здании!

И вот, когда построено два этажа, с полным основанием можно заявить: бытие есть сознание собственного существования. Далее, над двумя этажами непременно возникает надстройка  - знание о существовании внешнего по отношению к тебе мира. Кстати, элементы «надстройки» как бы присутствуют и в нижних этажах, но там они неосознанны. Что тут скажешь? Замысловатая конструкция; может быть, в частности, из-за этого так трудно в ней разобраться?

Теперь нам пора вернуться к вечному бытию. О перевоплощении повторяться не будем: оно всем понятно. Чем же, ФВБ отличается от перевоплощения? В перевоплощении то, что продолжает бытие, передается от одного тела к другому. В ФВБ это то, что возникает в каждом новом человеческом теле. Образное сравнение: в перевоплощении происходит «спарывание» пуговицы со старого платья и пришивание ее к новому. В ФВБ на новое платье пришивается новая пуговица, но точно такая же, каковая была на старом.

Вот здесь человек, пытающийся понять смысл ФВБ, и для которого идея перевоплощения стала (или была) понятной, используя аналогию с платьем и пуговицей, воскликнет:

- Ну, как же, на новое платье пришивают мою пуговицу, а у вас - новаторов пришивается пуговица другая, пусть и похожая, но другая, не моя!

Мы вели по коридорам лабиринта внимательного читателя; невнимательный давно заблудился, и никакая нить Ариадны ему не помогла! Так вот, именно внимательному читателю ответить можно единственным образом: слово «другой» расставляет нам малозаметную ловушку, и мы все, как неосторожные птицы, в нее попадаем. Понятие «другой» всегда предполагает сопоставление, по крайней мере, двух (можно и больше) предметов или понятий. Когда я (вновь ведем разговор от первого лица), ныне живущий человек, рассматриваю «других», тоже ныне живущих людей, они все для меня другие. Обратим внимание, что это реально существующая ситуация. Когда же я перевожу разговор на «других» людей, которые будут жить после моей смерти, ситуация коренным образом изменяется: она из реальной превращается в мысленную, ибо я, живой, мыслю о себе, как мертвом, а другие еще не родились. Это только моя мысль, в которой производится сопоставление меня, живущего, с другими, еще не родившимися. Они «другие» не в реальности, а в мысли. Когда же я действительно умру, они перестают быть «другими» для меня, ибо меня уже нет: сопоставлять не с кем, и слово «другой» становится незаконным. Постарайтесь избежать ловушки, расставленной этим, таким простым словом - другой.

Надо также понять неправильность постановки вопроса «кем я был в предыдущей, или кем я буду в следующей жизни» применительно к ФВБ. Воспользуемся следующей аналогией. Сопоставим с каждым человеком монету (все монеты разного достоинства, разной формы, разного размера, отлиты из разных сплавов и проч. и проч.). Смерть - это собирание монет и отправка в плавильную печь. Рождение - чеканка новых монет из расплавленных старых. Можно ли, глядя на «старую» монету, что-либо сказать о будущей, вновь отчеканенной? Или, наоборот, рассматривая новенький «полтинник» - узнать, кем он был до переплавки?

Три испытания

 

В заключение выскажем последнее замечание, предназначенное не только для скептиков. Говоря на протяжении всей книги о человеке, мы все время имели в виду его сознание, связку из двух звеньях. Но человек обладает, конечно, еще одной сущностью - телом. Итак, триединство трех сущностей - тела, субъективного начала и личности. Сначала возникает тело, затем - субъективное начало, и на их основе строится личность. Казалось бы, смерть всесильна и разом губит это уникальное единство. Но кроме смерти существует бессмертие.

Смерть и бессмертие - противоположности, но не исключающие, а дополняющие друг друга. Смерть - жестокое испытание для тела. Она полностью уничтожает его, но ей не под силу уничтожить атомы тела, и они включаются в бесконечный круговорот материи.

Смерть - суровое испытание для личности, она «отрывает» ее от тела, но на большее она не способна: личность остается жить иной жизнью в социуме, отражаясь в других личностях. При этом налицо прямая связь - чем значительнее личность, тем полнее ее иная жизнь в социуме, тем четче и ярче ее отражения.

Сошлемся еще на одно высказывание К. Ламонта: «Как ни замечательны человеческие тела, природа, в конечном счете, отказывается от них, чтобы заменить их новыми; и нас не должно удивлять, что, как ни замечательны человеческие личности, природа проводит ту же политику по отношению к ним» [8, с.85].

Нам остается продолжить. Смерть бессильна против третьей ипостаси человека - субъективного начала: оно, как бы спрятанное в броню из остальных двух сущностей, ценой их гибели выдерживает третье испытание и, казалось бы, погибая, тут же, как птица Феникс, возрождается вновь. Отказываясь от тела и от личности, природа приберегла в своих неисчерпаемых кладовых более сильное, неподвластное времени средство сохранения преемственности жизни - субъективное бессмертие. Для него характерно не механистическое толкование преемственности, когда что-то одно следует за другим: преемственность скрыта в самой сути явления.

И, наконец, автор, сам, встав на позицию скептика, должен вполне определенно заявить, что вывод о существовании субъективного бессмертия не может быть принят как рабочая гипотеза без убедительного подтверждения. Понятно, что прямые проверки этого феномена в силу необратимости времени принципиально невозможны. Практическая регистрация и изучения процессов, моделью которых является самоприменимость, конечно, укрепляют рассмотренные в книге положения, но не обосновывают их окончательно. Близким к абсолютному доказательством, наверное, были бы операции, подобные трем «экспериментам», проведенным нами над универсальными моделями, только операциям должны подвергаться не модели, а люди. Такие операции автор оценил как невозможные. Впрочем, данное суждение было высказано специалистом, далеким от медицины. Более плодотворным представляются другие пути. Например, создание искусственного сознания на основе разработки и построения самоприменимых электронных (квантовых) структур. Или на путях копирования информации, записанной в памяти мозга. Тогда если содержимое памяти одного человека ввести в мозг другого (мы не ставим здесь вопрос о технической и этической стороне эксперимента), то этот другой человек, если справедлива наша гипотеза, должен, не теряя своей личности, воспринимать внесенные в его мозг чужие воспоминания как свои, правда, каким-то образом преломленные через свою личность. Но вопрос подобного копирования - дело далекого будущего. Остается ждать этого или других подтверждений (может быть, опровержений?) нашей гипотезы, и поэтому, как говорится, поживем, умрем, увидим.


 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1.          Полосухин Б. М. Возможно ли научное истолкование понятия «жизнь после смерти»?        Христианство и наука. Сборник докладов конференции. IX Международные Рождественские образовательные чтения. Москва 2001.

2.          Полосухин Б. М. Смерть и вечная жизнь. - Идея смерти в российском менталитете / Под ред. Ю. В. Хен - СПб.: РХГИ, 1999. - 304 с.   

3.          Мозг и сознание / Под ред. Д. И. Дубровского. М., 1991.

4.          Владимиров Ю. С. Фундаментальная физика, философия и религия. – Кострома: Изд-во МИИЦАОСТ, 1996.

5.          Крывелев И. А. Критика религиозного учения о бессмертии. М.: Наука, 1979.

6.          Вишев И. В. Проблема личного бессмертия. Новосибирск: Наука. Сиб. Отд-ние, 1990

7.          Мамардашвили М. Картезианские размышления. - Издательская группа «Прогресс»; «Культура», 1993. - 352 с.

8.          Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М.: Политиздат, 1984.

9.          Кутырев В. А. Алгебра, убивающая гармонию // Человек. 1991. №3.

10.       Культин С. Е. Бессмертие: иллюзия или реальность? // Филос. науки. 1991. №9.

11.       Чопра Д. Исцели себя сам // Наука и религия. 1990. №2

12.       Налимов В. В. Спонтанность сознания. М.: Прометей. 1989.

13.       Откровения Иоанна Богослова // Книги Нового завета.

14.       Капустин М. Переселение душ: блеф или загадка? // Эхо планеты. 1989. №9.

15.       Кочетов А. Н. Буддизм. М.: Наука, 1983.

16.       Кон И.С. Открытие Я. М.: Политиздат, 1978.

17.       Бестужев-Лада И. В. Эсхатология индуизма // Индуизм: традиции и современность. М.: Наука, 1985.

18.       Штайнер Р. Теософия: Введение в сверхчувственное познание мира и назначение человека. Ереван: Ной, 1990.

19.       Цветков Е. П. В царстве сна и смерти. М.: Римэкс, 1991.

20.       Померанец Г. Парадоксы дзен // Наука и религия. 1989. №5.

21.       Кочетов А. Н. Критика мировоззренческих основ буддизма. М.: Знание, 1980. Вып.3.

22.       Янгутов Л. Е. Психологические аспекты учения о “спасении” в китайском буддизме // Психологические аспекты буддизма. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1986.

23.       Честертон Г.К. Вечный человек: Пер с англ. - М.: Политиздат, 1991. - 544 с.

24.       Исследования по общей теории систем / Под ред. В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина. М.: Прогресс, 1969.

25.       Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. М.: Мол. гвардия, 1990.

26.       Поспелов Д. А. Фантазия или наука: На пути к искусственному интеллекту. М.: Наука, 1983.

27.       Урываев Ю. В., Рылов А.Л. Проникая в тайны мозга. М.: Сов. Россия, 1986.

28.       Советский энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1989.

29.       Налимов В. В. Как возможна математизация философии // Вестн. МГУ. Сер 7, Философия, 1991. №5.

30.       Математическая энциклопедия. Т. 5. М.: Сов. энциклопедия, 1984.

31.       Лукьянов И. Ф. Сущность категории «свойство». М.: Высш. шк., 1980.

32.       Дубровский Д. И. Информация, сознание, мозг. М.: Высш. шк., 1980.

33.       Кремянский В. И.  Методологические проблемы системного подхода к информации. М.: Наука, 1977.

34.       Мамардашвили М. К. Сознание как философская проблема // Вопр. философии. 1990. №10.

35.       Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени: Пер. с нем./ - М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. - 336 с.

36.       Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. - М.: Республика, 1993. - 447 с.

37.       Эндрю А. Искусственный интеллект. М.: Мир, 1985.

38.       Ин Ц. Соломон Д. Использование Турбо-Пролога: Пер с англ. - М.: Мир, 1993. - 608 с.

39.       Шрейдер Ю. А. Человеческая рефлексия и две системы этического сознания. // Вопр. философии. 1990. №7.

40.       Ильенков Э. В. Диалектическая логика. М.: Политиздат, 1984.

41.       Колмогоров А. Н. Математика - наука и профессия. М.: Наука, 1988.

42.       Горелов И. Н. Разговор с компьютером: Психологический аспект проблемы. М.: Наука, 1987.

43.       Уинстон П. Искусственный интеллект. М.: Мир, 1980.

44.       Мичи Д., Джонстон Р. Компьютер-творец. М.: Мир, 1987.

45.       Катленд Н. Вычислимость. Введение в теорию вычислимых функций. М.: Мир, 1983.

46.       Трахтенброт Б. А. Алгоритмы и вычислительные автоматы. М.: Сов. радио, 1974.

47.       Вейценбаум Дж. Возможности вычислительных машин и человеческого разума: От суждений к вычислениям. М.: Радио и связь, 1982.

48.       Минский М. Вычисления и автоматы. М.: Мир, 1971.

49.       Тьюринг А. Может ли машина мыслить. М.: Физматгиз, 1960.

50.       Кондратов А. М. Электронный разум. М.: Знание, 1987.

51.       Истодин К. О концептуальности троичного. Самоприменимость как принцип реализации целостности //<Академия Тринитаризма>, М., Эл ? 77-6567, публ. 10206, 24.01.2003.  (С подзаголовка “Логика самоприменимости”) www.trinitas.ru/rus/doc/0205/001a/02050004.htm

52.       Истодин К. Природа нравственности и самоприменимость. (<Кибернетический> взгляд.) // <Академия Тринитаризма>, М., Эл ? 77-6567, публ.10488, 21.06.2003 www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001a/00160032.htm

53.       Честертон Г. К. Вечный человек. М.: Политиздат, 1991.

54.       Нестеркин С. П. Психологические основы средневекового чань-буддизма // Психологические аспекты буддизма. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1986.

55.       Тейяр Пьер де Шарден. Феномен человека. М.: Наука, 1987.

56.       Реальность и прогнозы искусственного интеллекта. М.: Мир, 1987.

57.       Грант В. Эволюция организмов. М.: Мир, 1980.

58.       “За” и “против” академика Сагдеева // Наука и религия, 1989. №4.

59.       Гуревич П. С.  Уникален ли человек? // Человек. 1991.№3.

60.       Барнетт А. Род человеческий. М.: Мир, 1968.

61.       Руттен М. Происхождение жизни. М.: Мир, 1973.

62.       Хамори Й. Долгий путь к мозгу человека. М.: Мир, 1985.

63.       Сергеев Б. Ф. Ступени эволюции интеллекта. Л.: Наука, 1986.

64.       Прибрам К. Языки мозга. М.: Прогресс, 1975.

65.       Пенроуз Роджер Новый ум короля: О компьютерах, мышлении и законах физики: Пер. с англ. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 384 с.

66.       Тихомиров О. К. Психология мышления. М.: Изд-во МГУ, 1984.

67.       Бреже М. Электрическая активность нервной системы. М.: Мир, 1979.

68.       Никифоров А. С. Этюды о разуме. М.: Сов. Россия, 1981.

69.       Винер Н. Кибернетика или управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М.: Наука, 1983.

70.       Чеснокова И. И. Проблема самопознания в психологии. М.: Наука, 1977.

71.       Моисеев Н. Н. Человек во Вселенной и на Земле. // Вопр. философии. 1990. №6.

72.       Святое благословение от Иоанна. Книги Нового завета.

73.       Гуревич П. С. Уйти, чтобы вернуться. // Наука и религия. 1991. №5.

74.       Литман А. Д. Современная индийская философия. М.: Мысль, 1985.

75.       Вышеславцев Б. П. Сердце в христианской и индийской мистике  // Вопр. философии. 1990. №4.

76.       Булгаков С. Н. Философский аспект троичности. // Вопр. философии. 1989. №12.

77.       Математика - волшебное зеркало ученого //  Наука и религия. 1989. №6.

78.       Монтелевич В. Идеал махаяны // Наука и религия. 1990. №2.

79.       Рецензия на книгу Вишева И. В. Проблема личного бессмертия // Филос. науки. 1991. №7.

80.       Жан-Поль Мари. Жизнь после смерти // За рубежом. 1990. №43.

81.       Карлос Кастанеда. Искусство сновидения и др.   http://bookz.ru/authors/kastaneda-karlos.html

82.       Неговский В., Уманец Н. Рассказ о побежденной смерти. М.: Политиздат, 1965.

83.       Муди Р. Жизнь после смерти. Исследование феномена выживания после физической смерти. Спб.: Лениздат, 1992.

84.       Да скроется тьма!: Французские материалисты XVIII в. об атеизме, религии, церкви. М.: Политиздат, 1976.

85.       Козлов В. И. Этнографическая демография. М.: Статистика, 1977.

86.       Шри Шримад А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада. Бхагавад-Гита как она есть. М. и др.: «Бхактиведанта Бук Траст», 1986.

 

Скачать книгу здесь .

__Что об этом читать



Hosted by uCoz