Смерть и вечная жизнь.
(Полосухин Б.М. Зеленоград)
Три формулы смерти открыло для себя человечество: смерть как переход в инобытие, смерть - перевоплощение и смерть - небытие. Первые две - проходят по религиозным ведомствам, последняя - выведена как бы здравым смыслом и принята на вооружение материализмом. Инобытие и перевоплощение - не только религиозное видение смерти, они - само бессмертие. Одно - постсуществование души в некоем Царстве Небесном, с последующем воскрешением и вечной жизнью на преображенной по Божественной воле земле, другое - фактически непрерываемая цепь реинкарнаций, каждый раз в новом личностном воплощении. Отдельные религиозные доктрины Востока допускают при этом не только человеческие воплощения: последние могут реализовать себя в животной и даже в растительной форме. Современный материалистический взгляд на мир допускает только одну форму бессмертия, которая выглядит с концептуальной точки зрения чрезвычайно просто: бессмертие - это неумирание. Однако бессмертие такого вида представляется почти неосуществимым или осуществимым в очень отдаленной перспективе.
С психологической точки зрения религиозный взгляд на смерть кажется более предпочтительным, во-первых, потому что религиозная форма смерти обещает посмертное бытие взамен предрекаемого материалистической доктриной небытия и, во-вторых, для того чтобы обрести посмертное бытие, нужно только поверить в него. Материалисты же, если они хотят стать бессмертными, вынуждены пребывать в состоянии ожидания научных достижений, которые когда-нибудь, может быть, оправдают их надежды. Но каждый раз, не дождавшись, умирают с тупиковой мыслью о вечном небытии. Конечно, на протяжении жизни вырабатывается психологический синдром привыкания к неминуемому небытию. Тем более, сей домоклов меч не висит над головой как постоянно ощущаемая угроза. О нем научились не думать, но тень его неминуемо ложится в подсознание каждого атеиста. Она не может не формировать его психический статус, причем с неисследованными еще, но, скорее всего, с негативными в социальном плане установками.
Последние годы научные достижения, связанные с прогрессивным развитием биологии, технологии генной инженерии, в том числе - нанотехнологии, позволяют ставить вопрос о клонировании как еще одном реальном способе достижения личного бессмертия. Ряд специалистов, а в еще большей степени - неспециалистов, склонных к сенсационному видению научных достижений, предполагают, что методом клонирования в обозримом будущем можно будет создать “копию” человека, неотличимую во всех отношениях от “оригинала”. Что касается возможности повторения телесной организации, то такая возможность, вообще говоря, не представляется фантастической. Однако не следует забывать, что человек - не только биологическое, но в первую очередь - социальное существо. Как соотносятся процессы воспроизведения морфологического статуса и статуса личностного - вопрос совершенно неисследованный. С нашей точки зрения, представляется, что создание биологической “копии” человека - это преодоление ничтожного процента тех трудностей, которые могут встать на пути воссоздания той же самой личности. В свете дальнейшего изложения будет показано, что этот путь достижения бессмертия, на наш взгляд, вообще не стоит относить к перспективным.
Хотя считается, что верование в реинкарнацию, в посмертное переселение душ - более примитивная вера по сравнению с христианским, например, посмертием, именно на этом “способе” продолжения жизни стоит остановиться более подробно, ибо в этой вере присутствуют, на наш взгляд, вполне рациональные, допускающие научное объяснение, элементы. Основной недостаток этого верования с материалистических, христианских позиций, да и вообще с позиции западного человека состоит в том, что личность после смерти как бы растворяется, и человек следующую жизнь проживает в облике другой личности. По верованиям, скажем, индусов -
очередная жизнь может вообще протекать не в человеческом облике. А так как потеря личности в западной культуре и при западном стиле мышления - наиболее страшная и нежелательная потеря, то вера в реинкарнацию для западного человека реального интереса, как правило, не представляет.Следует признать, что верование в переселение душ в религиях региона Юго-Восточной Азии также не является в смысле спасения слишком значимым элементом культуры этих народов. Возможность продолжения жизни в другом существе воспринимается в этих культурах как явление привычное, достаточно заурядное, в некоторых отношениях, может быть, даже нежелательное: в самом деле, чего хорошего, если в следующей жизни окажешься изгоем, бедняком, и, что еще хуже - животным или растением. А оснований для этого, как учат некоторые религии, исповедующие реинкарнацию, может быть очень много. Поэтому истинным спасением здесь считают не повторные рождения, а именно разрыв цепи повторных рождений (круга сансары) и переселение души или на божественный уровень бессмертного существования, или переход в состояние нирваны (вечного небытия). Тем не менее, как бы там ни было с вопросом о бесконечной цепи реинкарнаций или ее разрыве, следует отметить, что вера в повторное рождение создает среди верующих в реинкарнацию более спокойное отношение к собственной смерти, чем это имеет место среди тех, кто исповедует единственность земного или, вообще, всякого существования.
Если бы дело касалось только религиозной веры в посмертное существование - безразлично в какой форме: в виде ли бестелесной души, сохраняющей все личностные черты умершего человека, с последующим, как учит христианская теология, телесным воскрешением, в форме ли цепи смертей и рождений с потенциальной возможностью разрыва этой цепи (буддизм, индуизм), то этот вопрос, по существу, не мог бы составить предмета собственно научного исследования. Однако, как было отмечено выше, определенные соображения по поводу реального существования повторных земных (именно, земных) жизней можно высказать, оставаясь целиком в границах строго материалистической парадигмы. При этом нет даже необходимости вовлекать в круг рассмотрения слишком гипотетические и смелые предположения, например, о полевой природе сознания, о возможности существования его вне материального мозга и т. д. Для этого потребуется лишь более критическое отношение к привычным выражениям, когда люди говорят о собственной смерти и более глубокое осмысление того, что сегодня понимается под такими сущностями, как - что такое информация, что такое бытие, что такое сознание. В то же время следует понимать, что рациональное истолкование явления, внешне похожего на реинкарнацию, не может не быть связано с определенным переосмысливанием основополагающих моментов, входящих как в круг рассмотрения науки и философии, так и составляющих предмет повседневной жизни. К числу этих моментов в первую очередь следует отнести наше знание-незнание о том, что такое “я” человека .
Философия и психология уже давно обратили внимание на противоречивость понятия человеческого “я”. Простыми словами это противоречие можно выразить так: каждое “я” уникально и единственно, и в то же самое время каждый человек называет себя “я” (или на других языках - эквивалентным русскому “я”, словом), что как раз, наоборот, подчеркивает общность этого понятия. Выше было отмечено, что человек западной культуры отрицательно относится к перевоплощению - для него тот, в кого он воплотился, уже не он, он - другое “я”, и поэтому естественный интерес к возможности посмертного существования, если оно осуществляется в форме перевоплощения, катастрофически падает, оставаясь частным интересом лишь отдельных личностей. Следует однако отметить, что наша речь, когда в ней при разговоре о перевоплощении употребляется слово “другой”
, выявляет удивительный, незамеченный никем, логический казус. Слово “другой” обязательно предполагает наличие отношения, по крайней мере, между двумя предметами или людьми. Когда один человек, глядя на другого человека, или думая о другом человеке, говорит - это другой человек, это не я, он обязательно соотносит этого другого с собой. И если бы себя не было, или не было бы другого человека, то было бы бессмысленно с точки зрения логики употребление слова “другой”.Теперь полезно более подробно проанализировать следующий момент. Пусть некоему человеку сказали - “После смерти вы опять воплотитесь в человеческом облике”. Мы не касаемся здесь явного религиозного подтекста, а просто исходим из неоспоримого положения, что люди умирают и рождаются. Тогда, что на это может ответить оппонент, исходя из своего неверия в перевоплощение? - “Да, я знаю, что после моей смерти кто-то обязательно родится, но любой из них будет другой человек, если хотите - другое “я”. Зададим вопрос - каким образом, на основе какого хода мысли строится эта, на первый взгляд, безупречная фраза? Не трудно видеть, что наш оппонент мысленно, обратим внимание, именно мысленно, а не на самом деле, переносит себя во времена, наступившие после своей смерти, как бы соотносит себя там с любым новорожденным и говорит - “Это будет другой человек”. Употребление слова “другой”, если пытаться из уникальности своего “я” и неверия в возможность повторных жизней обосновать нереальность этого, незаконно. В самом деле, когда человек жив, то говорение им о еще нерожденном человеке как о другом, хотя само говорение есть факт реального действия, проявляет ситуацию не реальную, а только мыслимую. В реальности, тот, кого еще нет, не может быть другим, ибо нет реального отношения, которое позволяло бы атрибуту другой быть атрибуту реальному. И еще менее реальной становится ситуация, когда человек, мысленно считая себя мертвым, хотя на самом деле сейчас он жив, употребляет по отношению к какому-то новорожденному это же слово. В подобном случае реальность отношения другой не обеспечена из-за реального отсутствия говорящего там, где он только мыслит себя присутствующим. Итак, произносимая нашим оппонентом фраза, является логически некорректной.
Приведенный здесь ход рассуждения (на самом деле подобного рассуждения никто не делает) может показаться логической казуистикой. Но все здесь четко, а логическая некорректность мысли по поводу слова “другой” демонстрирует лишь одно - наше неполное знание о природе и сущности человеческого “я”, и как следствие - наше непонимание сущности собственной смерти, точнее сказать - ограниченность этого понимания. Поэтому, если убрать здесь некорректно употребленное слово “другой”, то оказывается, что вместо: “После моей смерти будет другое “я”, нужно говорить: - “После моей смерти буду я”. И затем, после анализа двуединства “я” как всеобщего воспринимающего, действующего субъекта и уникальной личности, предыдущую фразу можно слегка “подправить”: - “После моей смерти я буду другим”. Что, и это нетрудно видеть, вполне соответствует сущности религиозной реинкарнации; только религиозное объяснение ее строится на иных основаниях, в качестве которых выступает бестелесная душа, оторванное от материи сознание и т. д. и т. п. Разумеется, приведенный “логический пассаж” не может служить доказательством ошибочности общепринятых взглядов на сущность смерти как небытия, но в качестве предвестника этой ошибочности он может быть использован.
Каждый живой человек называет себя “я”; существование этого “я”, обеспечивает ему состояние бытия, состояние жизни. При этом любой атеист, признавая реальность этого “я”, никогда не будет ставить вопроса - из какого “я” произошло воплощение в “мое я”? А тем не менее поставив, тут же, отвергая перевоплощение, ответит: - “Я не перевоплотился, я возник”. В этом - существо ответа на некорректность рассуждения по поводу другого я. “Я” не передается, оно возникает. И если оно возникло один раз (для пишущего и читающего данные строки - это факт), то спрашивается, какие обстоятельства могут помешать этому случиться еще и еще раз? Разумеется, каждый при этом подумает о невероятности такого события. Мы в нашей монографии [1], и философ из Нижнего Новгорода С.Е. Культин в работе “Бессмертие: иллюзия или реальность?” [2] достаточно убедительно показали, что использование оценок из теории вероятности здесь совершенно неуместно. Если же угодно это сделать, то можно сказать, что вероятность моего рождения всегда равна единице.
Но тогда возникает вопрос, что же собственно следует понимать под коротким словом “я”? Люди привыкли отождествлять “я” со своим телом, с теми мыслями, которые принадлежат этому телу. Но как-то упускается из виду еще одно основополагающее свойство “я” - свойство, обеспечивающее состояние бытия. Об этом свойстве как-то хорошо сказал грузинский философ Мераб Мамардашвили: “Важно “не то, что “я думаю, что думаю”, а чем (курсив мой. - Б. П.) я думаю. Этого фактически я никогда не знаю” [3]. В самом деле, мы не знаем, что это такое, но надо полагать, что это свойство существует, и оно первично: сначала нужно быть, это быть создает предпосылку для думания, и только затем появляется предмет думания, который у каждого в каждый момент времени может быть своим. Именно это последнее мы, как правило, принимаем за основное в сознании, именно этим и определяем личность. Таким образом, христианская и материалистическая доктрины, до крайности возвеличив уникально-личностные характеристики “я”, принизили или вообще исключили из рассмотрения бытийственную сторону “я”, а тем самым, хотели они этого или не хотели, скорее - не хотели, создали эгоистический тип личности. Только одним для этой личности пришлось придумать посмертное бессмертие, а другие, забыв, что “я” и бытие неразрывны, отправили его в небытие, дав ему лишь кратковременное существование.
О том, что “я” не есть тело, говорили еще древние ведические учения. Эта мысль неустанно подчеркивается в осовремененных интерпретациях этого учения, например, в работе Шри Шримад А. Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада “Бхагавад-Гита как она есть” [4]. Та же мысль составляет стержень и христианского вероучения о человеке - человек есть душа живая [5]. Концепция дуальности тела и души, а точнее - триединства тела, души и духа, несмотря на свою религиозность и, следовательно, ненаучность, открывает более плодотворный путь к пониманию природы человека. Это становится особенно явным, когда современный вульгарно-материалистический взгляд не в состоянии четко и без купюр умолчания вывести сознание человека из его физиологии, в то время, как то же самое легко и непринужденно, делают идеалистические учения. Думается, картина резко бы изменилась, если бы понятиям душа и дух нашлись корректно введенные и обоснованные научные аналоги и эквиваленты. При этом, что безусловно взаимосвязанно, открылось бы более ясное видение сущности смерти человека. Дальнейшее, по существу, служит цели изложения научной гипотезы о том, что собственная смерть не есть небытие, а лишь “способ” смены личностного существования. Этим самым недвусмысленно будет показано, что понимание смерти как “перевоплощения” находится в более близком отношении к истине, чем, например, христианско-исламское понимание инобытия или атеистически-материалистическое посмертное небытие.
Развитие современных взглядов на информационную природу человеческого сознания [6] в направлении осмысления что есть сознание, а не только - как оно устроено, дает возможность в новом свете увидеть многие привычные вещи. Примем в качестве основы известное положение о том, что мозг, в конечном счете, есть система переработки информации. При этом нас не “страшит” даже допущение существования “сверхчувственных” каналов ее поступления: все равно, и “откровения” как-то осмысливаются, иными словами, тоже перерабатываются мозгом. Можно ли построить модель информационной системы, на которой удалось бы проследить - нет, не детали, - а лишь какие-то основополагающие элементы сознания? Вопрос - вполне закономерен, ибо моделирование является неотъемлемым, мощным инструментом современной науки, и попытка применить его к исследованию сознания достаточно оправдана.
Если мозг является системой переработки информации, то допустимо в основу ее переработки положить понятие алгоритма. Правда, вопрос, работает ли мозг по каким-то алгоритмам, находится, и довольно давно, в состоянии дискуссии. Обсуждение ее хода и ее предварительных результатов - особая тема. Однако если понимать под алгоритмом не узко технический его аспект, как систему команд вычислительной машины, а именно как процесс переработки информации, имеющий обязательно свое начало и свой конец, то возражения против тезиса об алгоритмичной природе работы мозга. следует, скорее всего, отнести к эмоциональным моментам, а не к намерению посмотреть на проблему взвешенным научным взглядом. Если мы зачастую не знаем, каким образом мозг приходит к тому или иному решению, это не дает права заявить, что мозг работает неалгоритмично. Правильно будет сказать - мы не знаем этого алгоритма. Может быть, мы не сможем узнать этого точно никогда, потому что в разных ситуациях к одному и тому же результату мозг одного и того же человека и, тем более, мозги разных людей, могут приходить разными способами. Принятие утверждения об алгоритмичной природе работы нормального мозга - существенный момент в нашей гипотезе:: только на его основе можно построить модельный аналог сознания. И поэтому, если уж говорить о неалгоритмичности, то это понятие следует скорее всего отнести к ненормально работающему мозгу.
Если существует алгоритм, то в принципе можно создать машину Тьюринга, его реализующую. Разговор о таком весьма абстрактном математическом понятии, как машина Тьюринга, был бы, скорее всего, неприемлем для жанра данной книги. В то же время убедительная сила материала значительно ослабевает без проникновенного вдумывания в некоторые необычные возможности этой машины. Поэтому особо “дотошных” мы отсылаем к нашей монографии и к той литературе, на которую в связи с машиной Тьюринга там имеются ссылки. Более доверчивые в силу склада своего характера что-то смогут принять на веру, что-то особо необходимое, однако доступное для обыденного понимания, мы постараемся пояснить здесь.
Перечислим сначала некоторые свойства человеческого сознания, которые, оказывается, удивительным образом имеют свои аналоги в абстрактной математической модели. В первую очередь следует указать на непреодолимую в течение многих веков трудность понимания - что же такое сознание. Конечно, это свойство “трудности понимания и объяснения” сознания не может не лежать в его природе, особенно если эту природу понимать не как божественное творение, а как явление естественное. Далее, сознание человека проявляет себя в первую очередь как “я” человека. Философы давно говорят о противоречивости “я”, совмещающего в себе элементы единственности и множественности. Кроме того, важно отметить, что сознание человека обладает свойством бимодальности, иными словами, - способностью отличать “я” от “не-я”. Кстати, большинство ученых считает, что этим свойством животные не обладают; у них нет “я” в человеческом понимании этого слова. Столь же важно отметить, что сознание человека способно к практически неограниченному познанию себя и мира, в то же время способности животных в этом смысле имеют заметный предел. Сознание человека проявляет себя, в частности, как его внутренняя воля, иногда идущая вразрез с внешними обстоятельствами. Действие животного, как правило, обусловлено внешним стимулом. Правда, некоторые писатели, рассказывающие о поведении животных, иногда ссылаются на подобие воли и у них. Однако это просто прием очеловечивания поведения последних, за которым при желании всегда можно отыскать внешний стимул. Наверное, следует упомянуть, что поведение нормального человека всегда имеет свою логику, пусть и не обязательно понятную другим. Животное же порой действует без всякой логики: особенно это заметно у низших тварей, спонтанно мельтешащих и суетящихся непредсказуемым образом. Следует также отметить, что животное, за редкими исключениями, более реактивно, чем человек: не так-то легко схватить рукой плывущую рыбу, поймать рукой летящую муху или успеть отдернуть эту самую руку от зубов кусачей собаки.
Все перечисленные моменты, относящиеся к свойствам человеческого сознания и различию сознания человека и “сознания” животного, находят свое объяснение в различных принципах работы двух типов тьюринговых машин - универсальной и специализированной. Это обстоятельство позволяет с определенной долей уверенности утверждать, что машина Тьюринга может быть принята в качестве абстрактной математической модели основ человеческого сознания, а также - “сознания” животных. Следовательно, можно ожидать, что в терминах этой модели удастся построить отношение сознания к бессознательному состоянию, и как крайнему проявлению бессознательности, - отношение сознания к смерти, на что намекалось в начале статьи.
С целью преодоления неизбежной сухости математического материала нами избрана более свободная, аллегорическая форма описания нескольких, важных для дальнейшего понимания, свойств машины Тьюринга. Машина Тьюринга (по имени английского математика впервые ее описавшего) является устройством, способным читать тексты и их перерабатывать. Кстати, в одной весьма серьезной работе математика и философа В.В.Налимова [7] убедительно показано, что человеческое мышление имеет много общего с переработкой текстов и их смысла, что придает еще большую достоверность нашему подходу. Если текст имеет определенный специфичный вид, и машина обрабатывает его по одному, неизменному правилу - такую машину называют специализированной. Если же текст произволен, и правила его обработки также произвольны, то имеем машину универсальную. Из-за своих универсальных “способностей” такая машина работает по-другому, чем специализированная, в частности, медленнее. Вспомним, что реактивность животных часто превосходит такое же качество у человека.
Правила, по которым функционирует машина Тьюринга, а также ее устройство, также можно записать в виде некоторого текста, который называют собственным описанием машины. Зададим интригующий вопрос - что произойдет, если машине предложить прочитать и обработать собственное описание? Осуществление этого, подобно попытке увидеть в зеркале зеркало или - стремлению змеи проглотить самою себя. Ответов на заданный вопрос два - какие-то машины смогут это сделать, другие - нет. Первые называются самоприменимыми, вторые - несамоприменимыми. Свойством самоприменимости или несамоприменимости математики, вообще говоря, интересуются мало, так как оно не поддается формальному математическому описанию. Нелишне при этом упомянуть, что определение сознания также формализации не поддается. Поэтому при изучении сознания заманчиво воспользоваться свойством самоприменимости: именно оно позволяет увидеть в тьюринговой модели некоторые, выше описанные характеристики сознания, и, в частности, те, которые отличают сознание человека от того, что можно было бы назвать “сознанием” животного.
Специализированных моделей много, а универсальная, с некоторыми несущественными в данном случае допущениями, одна. Способность читать тексты и способность к самоприменимости (кстати, по определению универсальная машина должна быть самоприменимой) в универсальной машине увязаны совершенно не так, как в машине специализированной. Особенно важно отметить, что универсальная машина в определенном режиме своей работы не сможет прочитать любой текст, если она при этом не прочтет собственное описание. И одновременно, она не способна в этом же режиме работы читать собственное описание, если она при этом не читает какой-либо другой текст. Но возможен и другой режим работы универсальной машины, когда она будет делать то же самое, что и в первом режиме, но только без чтения собственного описания. При этом решение будет отыскиваться быстрее. Эта способность универсальной машины находит свою аналогию в сознательной и бессознательной деятельности мозга. В специализированной машине чтение какого-то текста и собственного описания протекают независимо друг от друга, и указанная выше аналогия по поводу специализированной модели не возникает. Поэтому, не вникая в тонкие детали двух видов самоприменимости, можно с высокой долей достоверности утверждать, что универсальный принцип обработки информации соотносим с обработкой информации человеческим мозгом, а специализированный - мозгом животных.
На сегодняшний день науке, если речь идет о машине Тьюринга, известен лишь один способ универсализации обработки информации - интерпретация или, говоря обыденным языком, подражание. Отметим, что в одной из работ отечественного философа П.Гуревича [8] на это свойство человеческого поведения обращено внимание. Коль скоро механизм интерпретации один, следовательно, существует единственное собственное описание универсальной машины, что предполагает единственность ее “конструкции”. Следовательно, в свете высказанного выше предположения, “конструкция” мозга и “конструкция” сознания у всех людей одинакова. Так как свойство универсальной самоприменимости мы связываем со свойством “быть я”, то и ощущение “я” у всех людей в принципе одинаково. А в чем же различие и уникальность? В различном содержании “текста”, который опосредованно прочитывается при одинаковой самоприменимости.
Сопоставление свойств универсальной тьюринговой модели и свойств сознания можно было бы продолжать дальше, но и этого достаточно, чтобы предложить следующие аналогии - универсальная машина Тьюринга как некая структура - это абстрактный аналог мозга человека, текст, читаемый машиной - абстрактный аналог того, что называют душой человека, и, наконец, единый принцип интерпретации текста и единое свойство самоприменимости - опять же абстрактный аналог того, что можно было бы назвать духом. Таким образом, опираясь на модельный аналог, мы пришли к определению личности как структурно - информационного образования, состоящего из одинакового у всех людей духа как “ощущения я”, (“ощущения состояния бытия”), наполненного различным содержанием - душой. Модельным аналогом духа при этом является процесс самоприменимости универсальной тьюринговой машины, а модельный аналог души соответствует множеству текстов, которые прочитывает такая машина. Конечно, данное “информационно-структурное” образование находится в материальном теле, также как самоприменимость и чтение текстов осуществляются не сами по себе, а реализуются в машине.
Так как процесс самоприменимости и принцип интерпретации текстов во всех универсальных машинах Тьюринга одинаков, то внутреннее ощущение состояния “быть я”, исчезающее при смерти человека, ничем не должно отличаться от аналогичного состояния, появляющегося у ребенка на стадии возникновения у него осознания себя. Определенным образом представленная ситуация соответствует концепции реинкарнации и того ее “вида”, когда вновь возникающая личность ничего не помнит о своей “прошлой” жизни (душа забыла), но предполагает, что из “той” жизни в “эту” что-то якобы перешло (перешел дух). В нашем представлении, и в этом его принципиальное отличие от идеи о переселении душ, некое важное, уникальное и единственное свойство, определяющее “ощущение я”, не
переходит из одной жизни в другую, а в каждой жизни возникает. Так как чтение собственного описания и вообще - любых текстов, процесс информационный, предложенная гипотеза находит свое еще более убедительное обоснование в известном тезисе о независимости смысла информации от природы материального носителя. Следует только обязательно уточнить, что речь здесь не идет о возможности существования информации вне материи: одну и ту же информацию могут нести разные материальные носители.Религиозное и идеалистическое учение о перевоплощении имеет достаточно много разновидностей. Интересное развитие этого учения было предложено русским философом Н.О.Лосским [9]. Согласно его учению, суть личности определяется так называемым субстанциальным деятелем, имеющим сугубо духовную, нематериальную природу. После смерти человека его субстанциальный деятель пускается в “свободное плавание” и через некоторое время “строит” для себя новое тело. Здесь - очень важное отличие от традиционного религиозного истолкования реинкарнации, при которой душа переселяется из одного тела в другое: у Лосского нет переселения, но есть возникновение - возникновение нового тела. Наша концепция - как бы та же концепция Лосского, но только перевернутая, надеемся, с головы на ноги. Не деятель строит для себя тело, а тело создает в себе деятеля, т.е. “ощущение я”. Конечно, у Лосского все деятели уникальны, тем самым у него воспроизводится как бы личностная преемственность от одной жизни к другой. В нашем случае личная преемственность, если говорить о таковой, реализуется совершенно иным способом. Об этом речь пойдет несколько ниже.
Ранее было отмечено, что для западного человека не ничего превыше его личности, ибо вне своей личности он не может помыслить бытие. Случаи самоотвержения - скорее не исключение из правила, а как раз - подтверждение высказанной мысли, ибо самоотвержение есть преодоление, волевое поднятие выше высшей ценности. Концепция “перевоплощения”, представленная в нашей трактовке (ей дано название феномен вечного бытия - ФВБ), раскрывает собою иную интерпретацию понятия личность, в которой с онтологической точки зрения на первом месте выступает не ее содержание, а ее способность находится в бытийственном состоянии полной информационной индивидуализации (см. далее). Правда, различные учения о реинкарнации всячески стараются подчеркнуть определенную личностную преемственность от одного воплощения к другому, но наряду с утверждением, что прошлые жизни в основном забываются, это только усиливает внутреннюю противоречивость подобных учений. С нашей точки зрения никакой нематериальной передачи личных качеств от умершей личности к родившемуся человеку не происходит. Просто, после того как состояние полной информационной индивидуализации будет обеспечено естественным природным механизмом (воспроизведение себе подобного путем размножения), над ним надстраивается уникальная содержательная часть личности. Какая-то доля этой уникальности, как и сам механизм ощущения “я”, разумеется, может передаваться генным путем, и в этом смысле психологические особенности родителей дети наследуют, но основная “доля” содержания личности возникает на стадии воспитания, обучения, общения с природой и в социуме. Таким образом, по нашим представлениям, личностное содержание в основном передается не от личности к личности, как в “классической” реинкарнации, а - интегрально от личностей в социум, и затем из социума - индивидуально в каждую личность. Этот вопрос будет рассмотрен несколько позже, а сейчас обратимся к упомянутому понятию информационной индивидуализации.
Нельзя было не обратить внимание на то, что свойство самоприменимости машины Тьюринга было введено нами и использовано достаточно искусственно: мол, что произойдет, если машине предложить прочитать собственное описание. На самом деле в чтении информационной системой собственного описания содержится глубокий смысл. Чтобы раскрыть этот смысл, воспользуемся следующей аналогией. Известно, что появившиеся на заре возникновения жизни живые организмы отделились от нежизни мембраной, оболочкой. Подобное отделение существует и до сих пор в еще более разнообразных формах: роль отделяющей границы помимо мембраны выполняют кожа, шкура, панцирь. Нетрудно видеть, что мембрана, кожа и т. п. обеспечивают организму соматическую индивидуализацию, иными словами, материально отделяя одну конкретную жизнь от другой или - шире - живое от неживого. Однако стоит задать вопрос - знал ли возникший в седой древности организм, что он живой, а не сгусток мертвого вещества? Скорее всего не знал, ибо знание предполагает обладание определенной информацией, среди которой должно присутствовать умение информационного отделения себя от не-себя. Поэтому, скорее всего, первые живые организмы были всего-навсего биологическими автоматами, которые не имели никакого понятия о своем бытии, т.е. они, хотя и существовали, находились для самих себя в состоянии небытия.
Следующий, принципиально новый этап становления живого - появление механизма отличения бытия от небытия, когда живой организм накопил в процессе эволюции информацию о собственном существовании и научился передавать ее по эстафете жизни. Но что такое собственный? Это же нужно - не только соматически, но и информационно выделить себя из окружающей среды и установить, что собственный - это собственное тело и информация, хранящаяся в нем, а все остальное - несобственное. Можно вообразить, как с момента возникновения предтечи информационного механизма отличения бытия от небытия начался кошмарный, мучительно долгий этап дальнейшего становления жизни. Червяка придавил камень, но червяк еще не знает, что он червяк, что существует камень, который может “придавливать”. Жизнь конвульсивно извивается в судорогах и пытается отличить себя от нежизни и другой жизни. Она, выйдя из небытия, чтобы не уйти в небытие опять, была обязана научиться распознавать бытие-небытие, сделав подобное распознавание своим атрибутом. Суть этого атрибута - в умении информационно выделить себя из не-себя. Многообразие растительного и животного мира, а также различные степени “сознательности” организмов, населяющих эти миры, дают основание считать, что информационная индивидуализация эволюционно развивалась от нулевой (начальные биологические автоматы) до полной (человек). Только человек узнал, что он человек, ибо он полностью информационно индивидуализировал себя в среде, и в этом смысле можно утверждать, что
полная информационная индивидуализация и есть человеческое сознание.Теперь нетрудно видеть, что самоприменимость машины Тьюринга как чтение собственного описания и есть тот модельный механизм, который позволяет “узнать” себя, отличить себя от не-себя и тем самым информационно выделить себя из среды. Выше было сказано, что информационная индивидуализация может изменяться от нулевой (изначальная информационная неразличимость со средой, и как следствие - полное отсутствие знания о собственном бытии) до полной, которую мы определили как сознание человека, полностью осознающего свое бытие. Различные промежуточные степени информационной индивидуализации соответствуют “сознанию” различных животных, для которых по мнению большого числа ученых характерно именно неумение полностью вычленить себя из своего окружения, что не позволяет применить к животному понятие человеческого “я”. Кстати, важно отметить: из-за того, что животные не обладают “я” в человеческом смысле этого слова, и из-за того, что “я” не передается после смерти, как в реинкарнации, а возникает - феномен вечного бытия исключает мистическую возможность воплощения в облике животного или растения. Этим исключается, как нереальная, одна из сторон идеи “классической” реинкарнации.
Каждый человек из своего личного опыта знаком со стадиями становления своего сознания, своей личности, и это свое бытие, если, конечно, им не исповедуется идея религиозного перевоплощения, он считает единственным. Этим самым, в пределах его жизни, его личность приобретает для него абсолютную ценность. Если предлагаемая нами концепция посмертия верна, то, значит, каждый из нас не только будет иметь следующую жизнь, но имел и предыдущую. И если в каждой из предыдущих жизней личность имела абсолютную ценность и таковую же будет иметь в будущих жизнях, то при принятии веры в ФВБ (а впоследствии, надеемся, и более полного научного знания о нем) может возникнуть вопрос о выборе - какой личности отдать предпочтение?
Этот вопрос мы ставим в связи с ожиданиями от технологии клонирования как средства продолжения жизни до бесконечности. В этой технологии предпочтение отдается одной, данной в этом временном отрезке, личности. Почему ей, а не другой: она также уникальна и абсолютна? Обдумывание этого вопроса приводит к мысли, что феномен вечного бытия и клонирование несовместимы: если ФВБ реален, то клонировать человека для того, чтобы продлить его жизнь, бессмысленно. Впрочем, можно сказать и так - технология клонирования для обеспечения бессмертия и вера в феномен вечного бытия или знание о его реальности - это два принципиально различных пути дальнейшего развития человеческой цивилизации. Таким же образом концепция ФВБ требует переосмысления понятного всем личного бессмертия как неумирания и бесконечной жизни в одном и том же теле. И опять - это выбор пути. ***
Выбор нового пути - дело сложное, ответственное, а порой, если есть возможность двигаться по накатанной колее, и нежелательное. Существующее в атеистической среде отношение к смерти как к небытию открывает двери, через которые в сознание человека помимо страха смерти входит и непознаваемый ужас небытия. Этот ужас в первую очередь знаком глубоко рефлексирующим личностям, и можно думать, что он является серьезным препятствием для формирования правильно сбалансированной психики. Хорошо известный софизм - когда ты жив, то нет смерти и нечего о ней думать, а когда умрешь, то не будет проблем - вряд ли удачный способ разрешения конфликта между жизнью и смертью. Кроме того, принятый довольно значительной частью человечества тезис о единственности земной жизни, создает ряд негативных моментов социального свойства. Эти моменты как-то приглушаются религиями, однако в атеистической среде распускаются ядовитыми махровыми цветами.
“Все дозволено” - об этом предупреждал еще Достоевский; “после нас - хоть потоп” - расхожая фраза современности. При единственности земной жизни, в отсутствии тривиально понимаемого бессмертия - это на самом деле единственный, логически обоснованный выбор. Можно говорить о нравственности, об ответственности перед будущими поколениями, но в лучшем случае - это предначертанная декларация, к реализации которой следует стремиться, а в худшем случае - пустая риторика, к которой никто не прислушивается. Ни нравственность, ни ответственность не падают с неба, они обусловлены, в конечном счете, тем, как человек понимает и принимает жизнь, как он понимает и принимает смерть. Сознание единственности и конечности своего существования заставляет человека, а затем и все человечество спешить. Успеть побыстрее увидеть, поскорее построить, побольше взять себе, ибо если не успеешь побольше, то обязательно получишь поменьше и т. д. Известно, что поспешно принятые решения выбираются из того ящика, куда любопытная Пандора в давние времена сунула свой нос. Здесь нет необходимости далее перечислять негативные моменты, связанные с парадигмой единственности жизни. Интересен другой вопрос - можно ли ожидать преодоления этих и других негативных явлений при восприятии смерти не как небытия, а как этапного рубежа в процессе вечного бытия? Вопрос тем более закономерен, что религиозная вера в реинкарнацию человечество явно не осчастливила.
Известно, что страны юго-восточной Азии, в религиях которых принята концепция перевоплощения, за редкими исключениями, трудно отнести к разряду экономически преуспевающих. Виновата ли в этом напрямую религия, сказать трудно. Но можно предполагать, что озабоченность верующего в перевоплощение человека состоянием личной кармы и предлагаемые способы ее улучшения, явно снижают общественную активность такого человека по сравнению с активностью человека преуспевающего западного мира. Тем самым нами как бы поставлен вопрос о социальной роли тех или иных религий, причем взятых не во всех их многочисленных аспектах, а только в их отношении к смерти. Не выпадает из сферы этого вопроса и гипотеза о феномене вечного бытия.
Для ответа на вопрос о социальной роли ФВБ, удобно воспользоваться учением о доминанте, разработанном русским физиологом Ухтомским А.А. В чем состоит основная доминанта поведения современного человека? Каждый стремится к личному благу. Одному это удается в большей степени, другому - в меньшей, но стремится каждый. Мы не раскрываем здесь смысл понятия "благо" - оно очень широко. Однако ясно, что увеличение блага одного может происходить как за счет уменьшения блага другого, так и за счет увеличения общего блага. При современном как атеистическом, так и христианском (хотя и в более мягкой форме) понимании смерти как небытия или инобытия, доминанта - одна: по возможности - собственное благо; способы же его достижения регулируются личной инициативой, законодательством и нравственно-этическими и религиозными нормами. Доминанта действует всегда, а законодательство и нормы могут выполнятся, могут нарушаться.
При распространении в обществе идеи ФВБ у человека постепенно, но обязательно должны выработаться две доминанты поведения: первая доминанта, аналогичная существующей, и доминанта вторая - забота о своем статусе в будущей жизни. Это, вообще говоря, могут быть две противоположно ориентированные доминанты. Первая доминанта может пренебрегать нормами и законами (мы рассматриваем худший с точки зрения социума случай). А вторая? При религиозной вере в реинкарнацию и личную карму вторая доминанта тоже существует, но ее действие направлено внутрь, на личность, на соблюдение личностью религиозных предписаний как своего рода законодательства. Как может вторая доминанта раскрыть себя в условиях принятия концепции ФВБ? Ведь здесь личной кармы не существует. Очевидно, только через социум. Если на Земле все будут богатыми, значит, и каждый человек в следующей жизни будет богатым. Если на Земле будет благоприятная экологическая и социальная обстановка, значит, практически каждый человек в следующих жизнях будет жить в благоприятной обстановке. Таким образом, вторая доминанта заставляет действовать на благо общества, так как это уже не внешний императив, а внутренний. Это, пожалуй, главный социальный эффект от распространения и принятия идей ФВБ - необходимость и неизбежность изменения личной, внутренней доминанты. Человек будет обязан стать законопослушным и нравственным не потому, что его так научили, или ему так поступать велели, вынудили, а потому что к этому его принуждает его же эгоистическая сущность. Новый категорический императив поведения личности сможет преодолеть две крайности, гармонично совмещая их в себе: альтруизм, провозглашающий приоритет общественного над личным и эгоизм, ставящий личное превыше всего.
Последнее время из-за желания заполнить образовавшийся идеологический вакуум отдельные общественные деятели как спонтанно, так и по рекомендациям свыше, все чаще и чаще задумываются о некоей национальной идее, способной вывести Россию из тупика, в котором она оказалась. Нужно сказать, что название Российская национальная идея не может быть признано удачным хотя бы из-за того, что Россия - страна многонациональная. Поэтому неуместно подчинять идею традициям одной национальности, хотя бы наиболее многочисленной и значимой в языковом отношении. По той же причине, не может названная идея быть религиозной. Кроме того, значительная часть населения России в силу исторических причин - неверующие люди; их мировоззрение - атеизм, и было бы неразумно насильственно приобщать их к той или иной религиозной вере. Некоторые специалисты в качестве таковой идеи предлагают философию Общего дела, разработанную русским философом Н.Ф.Фёдоровым [10]. эта идея упомянута здесь именно потому, что она напрямую связана с темой настоящей статьи. Философия общего дела - мысль и дело всеобщего воскрешения предков; в своем существе она действительно наднациональна, однако в значительной степени опирается на христианские идеи и уже только поэтому не обязательно должна разделяться нехристианской паствой и неверующими людьми. Кроме того, эта идея настолько фантастичная в своей реализации, что вряд ли сможет быть по достоинству, на которое рассчитывают ее сторонники, оценена научно и рационально мыслящей общественностью. В то же время думается, что объединительная идея должна обязательно учитывать особые российские условия, где соседствуют так называемые западные и восточные религии, и где значительную долю населения составляют атеисты.
Феномен вечного бытия является идеей абсолютно наднациональной и совершенно нерелигиозной. Эта идея, как и религиозные идеи, тоже соотносится с наиболее значимым элементом, составляющим суть человеческой жизни, - со смертью человека и ее преодолением. В то же время соприкосновение этой идеи с границей человеческого знания-незнания, наличие в ней, по крайней мере, в настоящее время элемента верования, хотя и не в сверхъестественное, - все это может стать объединительным стержнем, способным, наряду с другими разумными предложениями, вывести российскую нацию на путь быстрого и активного развития. Часто на Россию указывают как на место, где Восток и Запад сойдясь, породят новую человеческую идею. Разумеется, аналогии всегда условны, а порой и ошибочны. И тем не менее, не может не броситься в глаза сущность феномена вечного бытия как научного, западного истолкования сугубо восточной идеи - идеи о посмертном перевоплощении.
В заключение следует еще раз подчеркнуть, что изложенная выше концепция не является достоверным научным знанием, а представляет собой только первый этап этого знания - научную гипотезу. Критерием истины в науке всегда был и является эксперимент. В силу пограничности рассматриваемого предмета надеятся на быстрое и легкое его проведение вряд ли приходится рассчитывать. Нам думается, что определенного рода экспериментальным подтверждением предложенной гипотезы было бы создание “искусственного сознания”, составным элементом которого был бы информационный процесс, в основе которого, в свою очередь, лежал бы модельный аналог самоприменимости универсальной машины Тьюринга. Как бы там ни было, предлагаемая концепция представляется нам более плодотворной для исследования проблем сознания и бытия-небытия, чем религиозные воззрения на сей счет или невразумительное молчание материалистической философии по этому же поводу.
Цитированная литература
1. Полосухин Б.М. Феномен вечного бытия. Некоторые итоги размышлений по поводу алгоритмической модели сознания. - М.: Наука, 1993. - 176 с.
2. Культин С.Е. Бессмертие: иллюзия или реальность? Нижний Новгород, 1994.
3. М. Мамардашвили Проблема сознания и философское призвание. Сеть Интернет, http:/rambler.ru/top100/cons.htm
4. Шри Шримад А.Ч.Бхактиведанта Свами Прабхупада Бхагавад-Гита как она есть. Издательство “Бхактиведанта Бук траст”, 1986 г.
5. Библия.. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета (канонические). Перепечатано с Синодального издания.
6. Дубровский Д.И. Информация, сознание, мозг. М.: Высш.шк., 1980.
7. Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. М.: Изд-во “Прометей” МГПИ им.Ленина, 1989.
8. Гуревич П.С. Уникален ли человек? //Человек. 1991. №3.
9. Лосский Н.О. Учение о перевоплощении; Интуитивизм. - М.: Издательская группа “Прогресс”, VIA, 1992. - 208 с.
10. Фёдоров Н.Ф. Собрание сочинений: В 4-х тт. Том 1.2. - М.: Издательская группа “Прогресс”, 1995.
__Что об этом читать
