Исходная предпосылка появления «черта из табакерки»
Могут потребоваться века для
прорастания семени мысли
Агни Йога т.5 стр. 232
Неосознанная, самая начальная мысль, приведшая к идее о ФВБ (Феномене Вечного Бытия, позже я стал пользоваться неологизмом - реоригинация), возможно, промелькнула тогда в моем сознании и тут же почти на четыре десятилетия ушла в подсознание, когда я впервые вошел в огромный машинный зал первой отечественной ЭВМ – БЭСМ (Большая Электронная Счетная Машина), работавшей в Институте математики и точной механики академии наук СССР. Это был ламповый динозавр с тараканьим мозгом. И, тем не менее, мы, молодые специалисты, программировали в двоичных кодах (языков программирования тогда и в помине не было) задачу движения баллистической ракеты на заключительном этапе ее полета (военный заказ). Уже значительно позже эта мысль обрела словесное очертание: как бездушная и пышущая жаром ламповая электроника может делать то, на что способен только человеческий мозг, и в определенном смысле – делать лучше?
Надо сказать, что по образованию я – физик (физический факультет МГУ), но так уж получилось, что сразу после распределения я оказался совершенно в новой, далекой от физики, области знания – программирование на ЭВМ, да так в этой области и остался. Постепенно я отошел от непосредственного программирования, и став после защиты кандидатской диссертации преподавателем ВУЗа, обогатил свои знания из таких научных направлений, как теория алгоритмов, теория автоматов, математическая логика, формальные языки, а несколько позже – системы искусственного интеллекта.
Вот тут-то, глубоко спрятанная в подсознании мысль, стала проявлять себя более четко, а главное, настойчиво. Собственно, никакой четкости, на самом деле, пока не было. Просто, знания, приобретенные мной из перечисленных выше научных дисциплин, могли позволить эту четкость обозначить. Я рисовал на листках бумаги какие-то квадратики, соединял их стрелочками, выписывал какие-то формулы математической логики. Вскорости стало понятно (для меня, по крайней мере), что мышление человека в первом приближении может быть сформулировано в терминах вывода каких-то следствий из каких-то начальных посылок. Иными словами, тайна мышления для меня (опять-таки для меня) перестала казаться тайной. Но вот, сознание!!! Стало понятно, что сознание и мышление – это совершенно не одно и то же. Большинство людей об этом как-то не задумываются.
Откуда сознание, что такое сознание? Ну, «сидит» в мозге некая логическая «машина», осуществляющая мышление, это фактически – решение множества самых разнообразных задач, предъявляемых нам жизнью. Но ведь задачи не только решаются; еще кто-то (или что-то) «сидит» в мозге и осознает, видит, чувствует, что эти самые задачи решаются. Даже более – этот кто-то или что-то осознает существование этого самого кто-то или что-то. Кто – это или что – это? Никакая математическая логика, никакая теория автоматов, никакие (строго научные) идеи из теории искусственного интеллекта на эти вопросы ответа не дают. И вообще – науки о сознании по настоящему еще не существует. Вопрос о создании такой науки только ставится. Сошлюсь на высказывание по этому поводу маститого ученого Роджера Пенроуза: «Лежит ли феномен сознания человека за пределами досягаемости научного поиска, или все же настанет тот день, когда силой научного метода будет разрешена проблема самого существования наших сознательных «я»? Обратим внимание, что в мысли Пенроуза однозначно связаны сознание и существование. Эту связь я и уловил в самом конце 80-х, начале 90-х годов. А как только уловил, то тут же, как черт из табакерки, выскочила идея ФВБ. В других разделах этой книги я попытаюсь более строго обозначить эту связь, а сейчас перейду к изложению «истории» движения мысли от сознания и «черта из табакерки» к тому, что получилось дальше.
Начало
работы
Сначала я просто записал свои мысли на нескольких листках бумаги – пять-шесть листочков, не более. Получилось как-то несерьезно. Пришли в голову какие-то идеи из теории алгоритмов, сформулировал их, добавил к ранее написанному, распечатал. Сложилась уже более содержательная «композиция», скажем – статья, на 15-20 страниц. Возникло некое незнакомое доселе психологическое состояние: что я не просто получил некое удовлетворение от выполненного; нет – было ощущение прикосновения к жуткой тайне, которая для меня переставала быть таковой. Статью надо бы публиковать? В те времена (1989, 1990 годы) попалось мне на глаза несколько брошюр из серии «Непознанное» (изд. «Молодая гвардия»). Прочитал, сравнил со свей идеей – вполне подходит для издания брошюры. Только нужно чуть увеличить объем. Легко, как бы само собой, дописалось еще с десяток страниц: для небольшой брошюры вполне достаточно.
Поехал в названное издательство (оно тогда размещалось в каком-то крыле Политехнического музея). Или где-то рядом, точно не помню. Нужно сказать, что до этого я нигде не печатался, если не считать издания нескольких учебных пособий в своем институте. Здесь же иное дело, как-никак – Всесоюзное издательство, поэтому слегка волновался. Попал или к главреду, или к его заму – не столь важно. Тот быстренько, в течении каких-то 3-5 минут, пролистал мое тридцатистраничное сочинение, и произнес приблизительно следующее: это про реинкарнацию, что ли? Интересно, конечно, но написано сложновато (я к этому и стремился, чтобы не просто «ля-ля-ля», а по научному). Вы там про машину Тьюринга выбросьте, сделайте проще, доступнее и приходите.
Слова «реинкарнация» я тогда еще не знал. Вообще, от религии был на дистанции огромного размера. Но уловил, что у меня, да – близкое к этой самой реинкарнации, поддакнул, обещал исправить и окрыленный покинул издательство.
Когда ехал обратно домой окрыленность сменилась тревогой, даже паникой: что же такое, сногсшибательная идея еще не опубликована, а посторонний человек, тем более близкий к писательству, о ней уже знает. Какой, в самом начале, непростительный «прокол»! Теперь же, глядя с высоты лет, могу воскликнуть: какая святая наивность! Но тогда, сидя в метро, смотрел я на входящих и выходящих людей, сидящих рядом, напротив и думал: я знаю ТАКОЕ, а они еще об ЭТОМ не знают. Ничего! Скоро узнают, нужно только, без паники, как можно скорее переделать статью, упростить.
Чуть ли не в тот же день начал переделывать и… споткнулся об еще не видимый мне «камень преткновения»: без машины Тьюринга оставалось только невразумительное «ля-ля-ля». Ну, что же – ничего страшного: машина Тьюринга на самом деле не так уж и «страшна». Напишем в «брошюре» популярное добавление «про машину Тьюринга: и наука сохранится (это стало непременным для меня условием), и читателю все понятно, и рекомендация редактора учтена. Написал, листаж еще немного увеличился. Прочитал, перечитал, кажется, все в порядке. Появилась закономерная мысль: нужно дать почитать кому-то из коллег по кафедре, не всем, конечно, а тем, кто по моему уразумению может и покритиковать и мысль полезную высказать.
Кто-то после прочтения отделался уже знакомой мне потом репликой – да, интересно, но поймут ли люди? (Уже позже такого рода реплики я научился переводить – «интересно, но я ни черта не понял»). Кто-то в самом деле высказал интересные соображения (люди у нас на кафедре все-таки профессионалы). Учел предложения – не все, конечно – листаж еще увеличился. Объем для «брошюрки» разбух и стал претендовать на небольшую, но книжку. Это льстило собственному самолюбию: как-никак появляется достаточно обоснованная научная гипотеза о сущности сознания и реальная гипотеза о сущности «посмертия». Должен сказать, что писалось легко, мысли били фонтаном, особенно ночью во время бессонницы. Пришлось положить рядом с кроватью лист бумаги и карандаш, а затем утром порой и расшифровывать – чего это я там «накалякал»? Короче говоря, мысль о брошюрке для молодежного издания «Загадок» воплотилась во вполне серьезную научную монографию (не толстую, разумеется), с попыткой придать ей все-таки научно-популярный характер, ибо на исследование академического характера она, ну, никак «не тянула».
Наконец, пришла в голову мысль показать свою идею находящемуся на пенсии бывшему заведующему нашей кафедры член-корреспонденту Казахской академии наук Акушскому И.Я. В то время (1991 год) Израиль Яковлевич частенько болел, и когда некоторые сотрудники нашей кафедры решили навестить его дома, я вызвался поехать с ними. Нужно сказать, что после его ухода с кафедры в 1975 году, я с ним не общался, так как мои научные интересы с его интересами не совпадали, а общения на личном уровне между нами не поддерживались. После общих разговоров (Израиль Яковлевич полулежал в постели) я улучил минутку и отдал папку с моей рукописью Акушскому. На его немой вопрос, мол, что там, сказал – там сами увидите: не хотелось мне при всех (а было нас человек пять) привлекать его внимание к моему сочинению. Где-то месяца через полтора я по телефону напросился на визит к нему, и был принят.
После разговоров о здоровье, после расспросов – как жизнь на кафедре – Акушский извлек из ящика письменного стола «мою папку». На сердце у меня похолодело. По памяти привожу часть последовавшего за этим диалога.
- Не ожидал я, Борис Матвеевич, что вас «занесет» в такие края. Так и сказал – «занесет». Потом еще какие-то слова; вдруг неожиданно хитро улыбнулся и добавил:
- Если будете получать Нобелевскую премию, не забудьте пригласить на банкет.
Конечно, это была шутка: Акушский в совершенстве обладал чувством юмора. На сердце у меня отлегло. Затем уже совершенно серьезно добавил, хлопая моей папкой по столу, что это надо было бы опубликовать. Тут же предложил отдать рукопись в издательство «Наука». Стал вспоминать, назвал фамилии двух людей из этого издательства, которые могли бы мне помочь. Затем, открыв папку, выбрал наугад несколько листков и спросил – пытался ли я промоделировать на компьютере машину Тьюринга. Я честно ответил – нет – добавив, что обязательно это сделаю. Придя домой и обдумав результаты визита, я понял, что по поводу моделирования машины Тьюринга были не просто слова, а рекомендация ученого.
Моделирования тогда я не провел (сделано это было позже, уже после издания книги), но путем размышлений представил, как могла бы «эволюционировать» такая модель под воздействием «внешней» для нее среды. У меня получилось, что подобная «эволюция» в определенной части может совпадать с реальной эволюцией «менталитета» животного мира, скажем, от червяка до человека. Результаты этих размышлений в течение короткого времени легли на бумагу и вошли составной частью в рукопись. Не везти же в столь солидное издательство рукопись как разрозненные листочки в папке. Все мной было заново перепечатано, и уже силами редакции нашего института переплетено в виде достаточно презентабельного «фолианта», который я и повез в «Науку».
Первый вопрос (после естественного «здрасьте»), заданный мной в редакции научно-популярной литературы издательства, был: как мне попасть к товарищу такому-то или товарищу такому-то. В самом конце 1991 года слово «господин» еще не привилось. Ответ сразу же меня обескуражил: такой-то давно не работает, а такой-то сравнительно недавно умер. Вывел меня из ступора встречный вопрос – с чем вы, собственно? Как мог, сбивчиво (трудно мне, «технарю» тогда было говорить на подобные запредельные темы) объяснил, что, мол, есть у меня гипотеза о научном объяснении сущности реинкарнации, и вот… хотелось бы опубликовать. Теперь думаю, что названные мной фамилии, наверное, оказались своеобразной рекомендацией, а тема, когда изо всех щелей полезла запредельщина и чертовщина, в самом деле показалась даме, напротив которой я сидел, интересной,. Дама пообещала, что кто-то там в издательстве посмотрит мой «фолиант», записала на бумажке телефон (и свое ФИО) и предложила через пару недель позвонить. Через пару недель оказалось, что еще кто-то должен посмотреть – а, значит еще пара-тройка недель. Через «пару-тройку» мне сообщили (по телефону), что теперь будут обсуждать на редакционном совете, а это получалось – еще через месяц. Настроение у меня начало «закисать». Наконец, после «неделя за неделей», когда я сидел в издательстве перед той дамой, мне было сказано, что по правилам издательства мою работу должен посмотреть один из внештатных рецензентов, и названы фамилии академиков Раушенбаха или Моисеева: кого из них я предпочитаю?
Попасть «на зубок» к академику – честь, но и страшно: скажет – чушь все это, не морочьте людям головы. Выбрал я Моисеева, так как читал до этого некоторые его статьи, да и в телевизоре он в то время мелькал часто. Ждал я месяца два, позванивал приблизительно с двух-трех недельным интервалом – ОН еще не посмотрел. Наконец, однажды во время моего очередного звонка, я в трубку услышал приглашение приехать в издательство. Приехал, хотя в таких случаях уместней было бы сказать – на крыльях прилетел. Та же самая дама положила передо мной листок с текстом, приготовленном в распространенном в то время компьютерном редакторе «Лексикон». Рецензия положительная! Есть, конечно, замечания, но главное – публиковать можно! А после этого – ушат холодной воды.
Видите ли, сказала дама, времена сейчас, сами понимаете, какие… Вас в составленном и утвержденном плане издательства нет… А скорректировать? – это мой безнадежно глупый вопрос. Ответ: что вы! Какая корректировка, для издания книги нужны деньги. Возможно ли, чтобы деньги издательство получило от продажи книги? – это опять мой несерьезный вопрос. Ответ, как приговор последней судебной инстанции: Сначала деньги, потом заключение договора. Прямо, как бессмертная фраза Вицина: «утром деньги – вечером стулья, вечером деньги – утром стулья». Я уже, по прошествии лет, не знаю, почему в редакции издательства вопрос о деньгах до этого момента не поднимался. Помню только, что про деньги я сам как-то сказал – на гонорар я не претендую. Как дальше развивались события – чуть позже, а сейчас уместно привести текст рецензии, написанной и подписанной академиком Моисеевым.
Рецензия
Книги Полосухина Б.М. «Феномен вечного бытия»
Начну с фразы, которую обычно полагают в качестве заключения: рецензируемую книгу публиковать рекомендую. В ней много оригинальных и не затасканных идей и суждений. Я прочел ее с интересом и думаю, что у нее найдется широкий круг читателей. Особенно интересным мне показались его интерпретации мышления, как аналогов машины Тьюринга и утверждения о неалгоритмичности процесса формирования представления о собственном «Я».
Итак, мне было в книге многое интересно, но это не означает, что я со всеми утверждениями автора согласен. Но с книгами, подобными той, о которой идет речь не спорят. В конце концов – это философия, отражающая alter ego автора. Те же факты в моем сознании рождают иные образы, столь же далекие от алгоритмизации, как и суждения автора. Единомыслия здесь быть не может.
И все же некоторые обстоятельства вызывают у меня сожаление:
1. Жаль, что автор не знает работу В.В. Налимова «спонтанность сознания».
2. Жаль, что автор не объясняет свое понимание понятия «информация». Апелляция к нему не могла бы не внести коррекции его системы взглядов.
3. Жаль, что автор не знает понятия «sustainability» и не знаком с представлением о развитии, как о процессе замещения одних организационных структур другими по критерию sustainability.
4. Жаль, что автор не задумывается о том, как может возникнуть обратная связь по критерию стабильности и что такое вообще организм.
5. Жаль, что автор не задумался о том, откуда и почему в процессах самоорганизации возникает целенаправленность.
Но сказанное – всего лишь сожаления, а не рекомендации, ибо нельзя объять
необъятное!
Но есть и рекомендации:
1. Хотя книга и предназначена не для легкого чтения, тем не менее, кое-какие пояснения я бы добавил. Центральное понятие «самоприменимость» требует пояснения и интерпретаций. Может быть, что-то похожее на то, что я пишу в своей книге «Человек и ноосфера», пытаясь пойти в обратном направлении – от мышления к машине и моделированию?
2. В книге есть ошибки в ссылках: я заметил несколько. Так, например, на стр.161 дана ссылка на работу 44, а нужно 45. Ссылки нужно проверить.
3. С религией все гораздо сложнее, чем это пишет автор в заключительной главе. Как бы ни была развита наука, способная ответить на вопрос «как», вопрос «зачем» всегда остается и на него нельзя отделаться в прутковском ключе: «никогда не было, чтобы ничего не было».
Желаю книге успеха – и книге, и автору, и редактору, хотя понимаю, как им всем будет трудно!
Академик Н.Н. Моисеев.
23.3.92.
О «доставании» деньги – пропущу: несколько месяцев ушло. В конечном счете повезло: одна фирм согласилась перечислить необходимую сумму на более чем выгодных для меня условиях. С издательством же я договорился, что часть перечисленных «фирмой» денег (выходит, их было несколько больше, чем требовалось издательству по условиям будущего договора), потратит для покупки доли тиража для меня, чтобы я, продавая книги частным образом, вернул деньги моему кредитору. Как все это я «провернул» – жуткая загадка для меня, человека, абсолютно не сведущего в делах подобного рода. Жалко, что потом эта фирма исчезла, распалась, и у меня теперь нет никакой возможности еще раз поблагодарить руководство той фирмы за оказанную мне помощь.
… Книга появилась в магазинах в конце мая 1993 года. Первый отклик от московского читателя я получил уже в июне этого же года. Всего в течение года было получено 10-12 писем: все, кроме одного, положительные. Письма я не сохранил, но смысл единственного, критического, хорошо помню. Его автор (кажется, из Новосибирска) упрекал меня за большое число грамматических и стилистических ошибок, которые он обнаружил в тексте. Было неприятно: куда смотрел я, куда смотрел корректор? Вывод читателя был таков: нельзя «выходить» с такой книгой в высокие научные инстанции. Откуда читатель заключил, что я собираюсь сделать это, не знаю. Но смысл самой критики в конечном счете стал для меня положительным – если бы не досадные огрехи в не самом главном, то надо было бы «выходить».
Один из откликнувшихся на книгу читателей (из Подмосковья) впоследствии стал очень хорошим для меня помощником. У него был «дар»: он знал – где и когда проходит та или иная конференция, на которой можно было бы выступить с докладом о концепции ФВБ, какие люди занимаются похожей тематикой. На тех начальных порах распространения идей книги я стал заниматься именно этим: готовить доклады и «заводить» знакомства. Первый доклад (названия его не помню) я прочитал на конференции в Московском доме Просвещения (дату проведения конференции тоже не помню – пожалуй, конец 1993 года или начало 1994-го). Меня поразило, что за столом президиума, кроме председателя и секретаря, сидел человек в рясе. Я прихватил с собой экземпляр книги и «предъявил ее для подкрепления» доклада в президиум. Читал доклад, а одним глазом следил, как священник листал мое «подкрепление». Мне очень хотелось, чтобы человек «из не моего» мира задал какой либо вопрос, даже, может быть, выступил. Но тщетно – никаких вопросов ни от президиума, ни из зала. Я воспринял это как провал – то ли как стиля моего доклада то ли самой концепции – уже не помню: был растерян и расстроен. Правда, в перерыве подошла какая-то женщина, сказала, – это интересно, – что-то говорила о Станиславе Грофе, но я был невнимателен, отвечал, как сейчас понимаю, не впопад. Но кроме горькой для меня пилюли была конфетка: на конференции я познакомился с Александровым Е.А., который пригласил меня принять участие в работе его семинара и сделать там сообщение. Два или три раза (точно – один раз в помещении Палеонтологического музея МГУ, другой – в помещении какой-то школы в Немчиновке). Вообще, хочется отметить мою невнимательность к датам выступлений, местам, где я выступал со своими сообщениями или докладами, их названиями. Прямо беда!
Очень хорошо помню (зафиксировано документально – 12-13 января 1993 года) конференцию с довольно претенциозным названием «Информационные аспекты жизни, смерти и бессмертия», которую мне удалось организовать при безусловной помощи руководства Института, в котором я тогда работал (Московский Институт Электронной Техники). Конференции была представлена вступительным словом ректора института профессора Вернера В.Д., шестнадцатью докладами и шестью тезисами. Докладчики приехали и прислали тезисы из Москвы, Подмосковья, Киева, Челябинска, Ярославля, Нижнего Новгорода, Ижевска. И хотя содержание докладов в сумме представляло (по моему мнению) довольно эклектичную смесь, сам факт проведения такой конференции я оценивал как несомненный успех в продвижении непривычной для нашего общества темы. Не смотря на то, что после конференции прошло более 15 лет, и некоторые фразы ее Постановления сейчас кажутся наивными, считаю нужным привести его здесь полностью.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНФЕРЕНЦИИ
12-13 января 1995 года в МИЭТ при поддержке руководства МИЭТ и НПК «Технологический Центр» состоялась научно-теоретическая конференция на тему «Информационные аспекты жизни, смерти и бессмертия». На конференции присутствовало 85 человек. В работе конференции принимали участие работники Высшей школы, представители Российской Академии Естественных Наук, научные работники, инженеры, деятели культуры, студенты. Среди участников конференции – специалисты многих отраслей знания: информатики, электроники, физики, математики, биологии, философии, психологии, медицины, журналистики и др. На конференции было заслушано и обсуждено 22 доклада и сообщений, а также состоялась общая дискуссия по проблеме.
Участники конференции отмечают, что заявленная на конференции тема является составной частью комплексной темы «Проблема человека». В частности, идея бессмертия (вечного бытия) на протяжении всей человеческой истории, оставаясь одной из наиболее волнующих, неистребимо желанных, постоянно занимала исключительно религиозную нишу, в недрах которой она возникла и развивалась. Научное знание до недавних пор избегало этой пограничной темы, а если и касалось ее, то только в негативном плане: бессмертие, вечная индивидуальная жизнь невозможны как противоречащие научному мировоззрению.
Однако именно в рамках духовно зрелой естественно-научной парадигмы могут быть сформулированы положения, приводящие к новому пониманию Человека, личности, сущности смерти и бессмертия. Эти положения позволяют по-новому взглянуть на некоторые религиозные догмы о вечной жизни, выделяя в них некий изначально рациональный элемент. Эти положения напрямую связаны с изменением традиционных взглядов на существо человеческого сознания. Конференция недвусмысленно констатирует, что проблемы, если угодно, тайны смерти и бессмертия будут разрешены и разгаданы в той степени, в какой будет понято, что такое человеческое сознание.
Известно, что проблема сознания – комплексная проблема. Поэтому конференция отмечает, что помимо традиционных путей исследования и осмысления сознания в рамках биологии, психологии, философии и т.д. в настоящее время созрели предпосылки в области информатики, электроники, физики и др. к развертыванию работ по изучению феномена сознания и в перспективе – созданию искусственного сознания.
Проблема вечной жизни человека составляет центральное ядро философской категории вечности. Так как появляются реальные предпосылки естественно-научного подхода к этой проблеме, участники конференции предполагают, что наряду с философским направлением иммортологии не за горами возникновение нового научного направления – «этерналогии» (от латинского aeternus – вечный).
В настоящее время «этерналогия» еще не сформировалась как официально признанное научное направление. В силу объективных закономерностей развития науки, особенно в области накопления фундаментальных знаний мировоззренческого характера, новое направление определенное время будет развиваться главным образом усилиями отдельных исследователей-энтузиастов и небольших творческих коллективов. В этих условиях трудно рассчитывать на поддержку со стороны официальных государственных структур, и основным источником финансирования, вероятнее всего, будут частные инвестиции, негосударственные фонды и спонсирование со стороны финансово благополучных коллективов и предприятий, заинтересованных в развитии нового научного направления.
Конференция полагает, что «этерналогия» со временем может стать одной из ведущих научных дисциплин, способных оказать существенное влияние на многие стороны социального и личного бытия человека.
Участники конференции выражают надежду, что Российская Академия Наук (РАН) и Российская Академия Естественных Наук (РАЕН) с пониманием отнесутся к проявленным на данной конференции инициативам.
Конференция постановляет:
1. Признать инициативу проведения настоящей конференции заслуживающей одобрения и рекомендовать ее Оргкомитету проведение подобных конференций сделать регулярным;
2. Конференция выражает благодарность руководству МИЭТ и НПК ТЦ за оказание большой поддержки Оргкомитету на различных стадиях ее подготовки и проведения;
3. Участники конференции рекомендуют Оргкомитету продолжить свою работу с выполнением следующих функций:
- подготовить и издать сборник материалов конференции,
- продолжить установление рабочих контактов с лицами и коллективами, заинтересованными в развитии исследований по проблемам иммортологии («этерналогии»);
4. Конференция считает целесообразным осуществление практических мероприятий по созданию научной организации (школы, института, центра и т.п.) по проблемам иммортологии («этерналогии»);
5. Конференция отмечает, что одной из первоочередных функций этой организации должна стать разработка перспективной программы исследований по проблемам иммортологии («этерналогии»).
МИЭТ, НПК ТЦ, г.Зеленоград, 13 января 1995 г.
Такое постановление внушало оптимизм: Оргкомитет начнет работать, перспективная программа будет разработана, появятся откуда-то какие-то деньги, информация об «этерналогии» начнет распространятся, ученый мир обратит на нее свое внимание и т.д. и т.п… Розовые очки наивного оптимизма. Справедливости ради надо отметить, что удалось издать (в издательстве МИЭТ) сборник трудов конференции – аж 100 экземпляров. Основная часть тиража разошлась по авторам докладов, лицам, принявшим участие в организации конференции,… несколько экземпляров удалось передать в бывшую «Ленинку» и ГНТБ. А дальше – все пошло по медленно затухающей активности: Российская действительность диктовала свои законы. Людям нужно было выживать в этой жизни, а не думать о будущей.
Сам я не «остыл» – продолжал принимать участие в каких-то конференциях и семинарах: некоторые доклады и статьи были опубликованы в ряде изданий. Но самое главное – не удалось создать, пусть это сказано громко, «своей школы». Об этом я долго думал (и продолжаю думать) – почему? Ведь тема конца жизни с надеждой на новую не может быть чуждой любому человеку? И все-таки и все-таки… Ответов на это «почему» может быть несколько; причину приземленности нашей жизни в борьбе за выживание опускаю в виду ее очевидности.
Первое. Люди современной европейской цивилизации на самом деле не любят ни думать, ни говорить о смерти. В современной нашей жизни эта тема – табу. Парадоксальная ситуация – смерть смотрит на нас со всех сторон: с экранов кинотеатров и телевизоров, со страниц детективных сочинений, из самой что ни на есть реальности террористических актов, техногенных катастроф, природных катаклизмов. Мы ее видим, слышим, чувствуем ее дыхание и… боимся ее, словно ее нет. Как же можно посвящать свое время изучению «посмертия», если смерти как бы нет?
Второе. Последующие ответы относятся уже непосредственно к теме реоригинации. Подавляющее число людей из множества (не знаю – насколько оно велико) атеистов бессмертие видят только в одном: в неумирании. Все остальные «способы» преодоления смерти для них – религиозные сказки, неуемные фантазии, бред. К этому «бреду» у них относится идея реинкарнации (перевоплощения), хотя, на мой взгляд, эта идея более рациональна, чем блаженная жизнь в Царствии Небесном, «за пазухой» у Бога. И даже, если предложить этим людям поверить (хотя бы условно, хотя бы на время) в реинкарнацию в качестве «спасения», они ее не принимают по одной простой причине – это будет другой, это буду не я.
Третье. Что уж тут говорить об идее собственно реоригинации. Перевоплощение оно хотя бы понятно даже малограмотному человеку: ну, что-то «мое» переходит потом к новорожденному. Реоригинация – она же неподвластна пониманию заурядного человека, да и не всякого незаурядного. Это, как в до галилеевские времена мысль, что вращается Земля, а не Солнце со звездами «ходит» вокруг нее, казалась чудовищной. Мне бы не хотелось, чтобы данное сравнение читатель воспринял как претензию на что-либо. Мне просто хочется сказать, что непонимание реоригинации современным эгоистичным человеком (я не говорю о непонимании, например, квантовой механики или теорий СТО или ОТО – это совсем другое) близко к непониманию, свойственного в некотором смысле наивному человеку давних времен.
И последнее, что хочется изложить в данном разделе. После издания монографии «Феномен вечного бытия. Некоторые итоги размышлений по поводу алгоритмической модели сознания» прошло более пятнадцати лет. Как уже было сказано выше, я где-то выступал, с кем-то знакомился «на почве феномена», с кем-то переписывался. Даже сделал в интернете свой «доморощенный» сайт, посвященный этой теме. Пытался участвовать в форумах на чужих сайтах, где рассматривались подобные вопросы. И все время меня не оставляла одна и та же мысль – как найти такие слова о реоригинации, чтобы она сделалась понятной простому человеку.
В конце концов я понял, что непонимание заложено в нас самих, в каждом человеке, в его естественном эгоизме. Нет, не в чрезмерном, гипертрофированном, а в самом, что ни на есть обычном, без которого человек – не есть личность. И понять реоригинацию – не означает отказаться от своей личности, от своего «я». Понять – означает умение в определенный момент (когда речь заходит об этом феномене) преодолеть свое «я», уйти, если угодно, в иное, более высокое измерение, во всем остальном оставаясь самим (самой) собой. Наверное, различные восточные методики дзен-буддизма (и прочих «буддизмов»), которые я знаю плохо (лучше сказать – не знаю), и посвящены умению преодоления этого самого, своего «я». Не могу сказать с полной уверенностью, что просветленные Учителя этих методик понимают реоригинацию так, как понимаю ее я, и учат своих учеников именно этому пониманию. Не знаю – учат ли они этому преодолению для того, чтобы понимать именно то, что я называю реоригинацией. Может быть, да, может быть, нет. Но одно обстоятельство заставляет меня думать, что, скорее всего – да.
Известно, что в буддизме «я» считается несуществующим, иллюзорным. Буддизм также отрицает существование души. В то же время в буддизме реинкарнация принимается. Что же тогда реинкарнирует, перевоплощается, если нет души, нет «я»? Где-то, достаточно давно я прочитал текст (пытаясь вникнуть в суть буддизма), что существует как бы два постижения буддизма – один простой для простых людей, другой – сложный, доступный только для просветленных личностей. В простом понимании допустимо как бы согласиться на существование и души, и «я». В этом случае реинкарнация становится совершенно понятной. Я не знаю, что означает «просветление» в буддистском понимании. Но я понял, что можно объяснить реинкарнацию без привлечения понятий «душа» и «я». Это свое понимание я и назвал реоригинацией. Хотелось, чтобы это понимание могло быть доступно любому человеку. Нужно ли для этого использовать проверенные веками буддийские методики «преодоления я» или нарабатывать какие-то новые – не знаю.